Сергей Лавров - Пустырь Евразия Страница 6

Чувствуя, что удача покидает его, Авенир отчаянно побежал ей наперерез, смешно выбрасывая в стороны ноги с огромными ступнями, проскочил проходным двором на улицу — и увидал лишь рубиновые фонари, когда автомобиль тормознул у поворота на проспект. Задыхаясь с непривычки, сыскарь-самоучка встал у края тротуара и прижал руки к груди. Вдруг из той же подворотни вслед ему вывернула синенькая «девятка», притормозила. За рулем сидел улыбавшийся свеженький Монумент, сияя плоским лбом с наростом, как металлическим чайником.

— Что — не догнали? — издевательски вежливо спросил он через приспущенное стекло, обернувшись всем корпусом в сторону самозваного «коллеги».— Форму надо поддерживать.

— Скорее… — пробормотал Авенир, цепляясь за ручку дверцы.— Он там… Я видел… Мы еще успеем…

— Я успею,— поправил его Монумент.— Я. А вот даже интересно, на что ты рассчитывал, когда скакал за новым «ситроеном» с резвостью беременного кролика? Оставь мне мой хлеб и иди спать! Дело закрыто! От меня не уйдут.

Он дал газу и вмиг скрылся за поворотом, прощально подмигнув сигнальными огнями.

Авенир уныло побрел во двор, еще не осознав масштабов своего поражения. Но едва он приблизился к подворотне, гулкой и пустынной, как свод готического собора, как раздались приближавшиеся легкие шаги многих ног. Подворотня усиливала звуки, словно кувшин-голосник в стене старинного замка с привидениями.

Авенир Можаев заметался на голом пятачке Водопроводной в поисках укрытия, сморщился, не найдя ничего лучшего, набрал воздуха, затаил дыхание и осторожно влез обеими ногами в контейнер с отходами, стоявший напротив. Присев и пригнув голову к коленкам, он подождал, пока полуночники минуют его убежище, и выглянул. Луна светила ярко, нужды в шпионском приборе не было. По улице размашисто и довольно нагло шагал высокий подросток, сутуловатой спиной и длинными руками напоминавший Беллу. За ним, будто сказочные зверьки, поспешно и смешно косолапили два вьета, тревожно оглядываясь по сторонам.

Авенир раззявил рот в беззвучном торжествующем крике! Даже источаемые мусором миазмы теперь не беспокоили его. Он победно стучал кулаком по худой своей коленке и мысленно показывал язык Монументу. А ведь он знал, он чувствовал, что так будет! Есть у него интуиция! Как они провели этого самовлюбленного ментошу! А его — нет, шалишь!

Пока он пел себе дифирамбы в столь неподходящем для этого месте, в подворотне вновь зашаркали ноги. Нахмурившись, Авенир опять нырнул в помойку: это могла быть группа прикрытия.

Он все сидел, пригнувшись, ноги все шаркали, и вдруг ему на голову обрушился водопад премерзких отбросов. Русский Пинкертон от неожиданности позабыл про конспирацию, вскочил и заорал, счищая с себя прилипшую к коже гадость:

— Ты что — сдурел?! Ненормальный!

Седенький дедок, живший по соседству с Авениром, от изумления едва не выронил опустевшее помойное ведро, даже руку поднял, чтобы перекреститься, но, заслышав знакомую брань, приободрился.

— Я ненормальный? — хрипло запротестовал он.— Да ты на себя посмотри!

— Чего на меня смотреть! В контейнер надо посмотреть, прежде чем бросаешь! И вообще, какой дурак среди ночи мусор выносит?

— А в помойке сидеть полночным чертом — нормально?! Полоумный! Чего ты там забыл в такой час? Чуть не уморил с перепугу! Дубинища! Бомжам хоть что-нибудь оставь!

И старикан в сердцах двинул выползавшего на свет божий Можаева пустым ведром по спине.

Пустое ведро — к неудаче. Авенир вспомнил эту примету тут же, едва завернул за угол. На улице никого не было. Чертыхаясь, поплевав три раза через плечо и раз десять прямо перед собой, морщась от стойкого помойного аромата, Можаев припустил до следующего перекрестка. Никого. Заметавшись, как собака, потерявшая след, он увидал вдалеке одинокую женскую фигуру и устремился к ней.

Девушка, рисковавшая в глухую ночь ходить в одиночку по трущобам Ржевки, должна быть не из робкого десятка. Она прижалась к стене, сняла туфельку с ноги и, угрожая солидным каблуком с металлической набойкой, сказала Авениру сквозь набегающие слезы:

— Я ходила на курсы самообороны! Я буду кричать!

— Нет! Только не это! — умоляюще зашептал Авенир и поскорее кинулся прочь, вверх по улице. Ему совсем не улыбалось загреметь в таком виде в милицию.

Капризуля-удача, видя его потуги, смилостивилась. За следующим поворотом он увидал вдали знакомые силуэты, улепетывавшие во все лопатки в глубь спящих жилых кварталов по направлению к Ржевскому рынку. Авенир, уже не таясь, помчался за ними. Давненько он так не бегал! Какое-То время разрыв между ним и беглецами сохранялся, потом начал неумолимо сокращаться. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть Авенир Можаев был явно легче на ногу. Еще через пару минут он уже кричал им:

— Стойте! Вернитесь! Твой папа тебя ищет! Он уже нашел тебя! Вернись! Стрелять буду!

Гулкое эхо было ему ответом.

Угроза только добавила прыти неразумному чаду крутого папаши. На последнем издыхании трое беглецов чуть оторвались от неожиданного преследователя и скрылись за углом дома. Торжествующий Авенир, не ожидая дурного, сунулся следом — и тут же получил сильный удар по голове чем-то тяжелым и шершавым, отчего кулем свалился на землю.

Через несколько секунд туман в глазах рассеялся, Авенир встал, покачиваясь, но беглецов и след простыл. На земле валялась вырванная из забора грязная доска, которой его огрели. Глядя на торчавшие из нее огромные ржавые гвозди, Авенир ощупал растущую шишку и подумал, что все еще не так плохо, как могло быть. Он был по натуре оптимистом, как большинство россиян.

Однако продолжать погоню он уже не мог. Беглецы скрылись в глубине квартала новостроек и, вполне возможно, добрались-таки до своего неизвестного убежища. Обнаружилась также пропажа шпионского бинокля ночного видения. Еще раз убедился Авенир в правоте народных примет. Пустое ведро — к неудаче.

Он еще поплутал наобум по пустынным кварталам между проспектами Ударников и Энтузиастов, пока ранний собачник — здоровенный бугай с ротвейлером себе под стать — не пригрозил ему расправой возле заночевавших автомобилей, обругав почему-то арапом. Не решаясь более испытывать судьбу, пресыщенный ее дарами Авенир Можаев побрел домой, так и не придя окончательно к решению — справился он в эту ночь с ролью сыщика или нет и, главное, следует ли ему продолжать осваивать эту далеко не столь романтичную и увлекательную профессию.

На подходе к пустырю Евразии его нагнала стайка молоденьких вьеток, почти девчонок. Они молча шли по пустынной Водопроводной улице, точно по джунглям и своей далекой родины, которую, наверное, никогда и не видели, быстро, не глядя вокруг, опустив усталые серые лица. Некоторые зевали. Видать, не терпелось им добраться до своего муравейника, рухнуть на циновки и забыться. Одна из них, самая маленькая, отбросив узкой детской ладошкой волосы с лица, глянула на грязного, избитого Авенира с сочувствием и жалостью, больно уязвившей его ранимое, мнительное, самолюбивое сердце.

От старухи жалости было не дождаться. Она бесцеремонно ввалилась к спящему Можаеву в комнату и костлявой рукой подняла за густые кудри сонную голову Авенира над подушкой:

— Ты, обмылок дешевый, что в ванной натворил! Ведро помойное мыл, что ли? Чтоб убрал к моему приходу, пьянь подзаборная! Слышишь?

Авенир покорно мычал, не открывая глаз. Но старая карга не отвязалась, пока не вытащила его из постели.

Прибравшись и кое-как позавтракав, он заклеил пластырем ссадину, спустился в контору, где взял отпуск за свой счет на неделю, а потом потащился в отделение милиции, где надеялся что-нибудь разузнать про вьетов. Как раз сегодня дежурил один его приятель, человек веселого нрава, отполированного эдаким милицейским цинизмом, который сродни хирургическому. Хирурги видят, из чего сделан человек, а милиционеры — что из этого получается.

На дверях отделения на жвачку было приклеено корявое объявление: «Без стука в головных уборах не входить!» Приятель Авенира сидел в старом вращающемся кресле за стойкой дежурки и, заложив ногу за ногу, читал трогательную выписку из очередного протокола о задержании: «Мы подошли к гражданину И. и попросили закурить, на что он нам ответил, что знает карате. Расстроившись, мы заплакали и, вытирая слезы, случайно задели гражданина И. за лицо. После этого гражданин И. сам дал нам деньги, чтобы мы ими вытерли слезы…»

— Азиаты! — не задумываясь, ответил он Авениру на прямой вопрос об экзотических соседях.— Но польза от них есть. Всех бродячих собак в округе перевели. Раньше заявления пачками носили — того покусала, этого покусала. Нас шеф даже отстреливать посылал из табельного оружия.

— На шапки пустили?

— Едят они их! — засмеялся приятель.— Точно тебе говорю! А чего ты хочешь? Дикий народ! То ли дело милые землячки! Вот, почитай!