Дарья Симонова - Пятнадцатый камень Страница 8

Все из-за проклятых приступов… В детстве Клим загремел на три месяца в больницу с редкой хворью. Ее название и вероятные последствия пришлись бы впору королевскому наследнику с признаками вырождения. В июльский день 8-летний Клим проснулся обездвиженным. Злило, что доктор называл это инфекцией, но не было вокруг никого из тех, кому бы так же не повезло.

— Да она, эта дрянь, везде, просто в воздухе… — говорили поседевшей матери в больнице.

Клим потом еще долго относился к воздуху с опаской. Слова «паралич» избегали, но разве от этого было легче! Через три месяца он снова ходил, но хромота еще долго тянулась памятным шлейфом. Разнервничавшись, Буров и в зрелом возрасте начинал прихрамывать. Но причиной ухода из гаринской индустрии развлечений был не изъян походки, а неприятности замеса потуже. К Бурову будто короткими предупредительными вспышками повадился возвращаться тот черный летний полдень в душной «Скорой». Конечности немели не только по утрам, но могли отказать во время ходьбы или, еще того хуже, переговоров. На работе это до поры до времени не замечали, а Клима сверлили старые медицинские прогнозы, вверяемые его родительнице: мол, мамочка, сейчас выкрутились, но в будущем, в каком угодно возрасте, может всякое случиться, будьте настороже. Некоторые минорно настроенные эскулапы не исключали при неблагоприятных нагрузках или травмах чуть ли не развитие шизофрении и прочие катастрофы психики. Мать активно вытесняла услышанное: как женщине, не испытавшей мятежей духа и интеллекта, ей было трудно увязать наглядный и пугающий паралич с абстрактными проблемами головы. Но она, следуя предупредительным формулировкам, по-своему была настороже. То есть время от времени паниковала.

Пришло время запаниковать Климу. Испугаться спятить, остаться инвалидом, пускающим слюни. Клиническая картина слишком напомнила предсказания медиков-пессимистов, пусть даже дремучих и малосведущих во всем, что имело корень «психо». Впрочем, в отличие от матери, Буров был осведомлен о том, что и мозги, и ноги — все от нервов, и даже трипперок не всегда от удовольствия.

С тех пор укрепилась дилетантская страсть Клима к психиатрическим книжкам и пристальному изучению чужих анамнезов. Иначе говоря, "зернам образов".

Кстати, о зернах! Клим старательно вспомнил свое вчерашнее резюме о Лизе Чегановой и плоды наблюдений за оной. Какая-никакая, а подозревамая… Что ж, она — типичная девушка "для выезда", как парадная пара гнедых. У нее лицо без следов драмы, — вот, пожалуй, единственный минус. Хотя для кого минус, а кому и дела нет! Несколько обескураженный просьбой Сили, Буров даже заподозрил поначалу, что тот озабочен вопросом интимным. Как это было бы мило: посоветоваться со старым другом насчет девицы, дескать, допустить ее к телу или нет! Да мало ли что теперь модно в классе люкс…

Насчет резюме будущей гейши Клим без зазрения совести решил капитулировать. Он и предполагать ее постельные свойства не рискнул бы. Лизхен слишком молода для Бурова, у него не лежит к ней эротический вектор. Он не любитель недозрелого, вопреки поощряемому большой литературой гурманству. Молодая — и именно в том загвоздка. Но на вечеринке она была самой эффектной из женщин! Правильно улыбалась. Правильно кадрила.

Когда народ устал от гастрономического бесчинства и принялся рассредоточиваться по столовой и гостиной, Лиза умудрилась ловко оттеснить раскрасневшегося Рому от прочих. Якобы для того, чтобы вместе с Квасницким выбрать надлежащее моменту музыкальное сопровождение. Рома знай подливал ей шампанского и щеголял закрытым клубным концертом какого-то эксклюзивного блюзмена, куда, конечно, приглашали только своих… (спрашивается, чьих!). Лизхен старалась соответствовать заданному кавалером потоку, чирикая, что росла на Томе Уэйтсе и даже Серже Гейнсбуре, но Клим все-таки решил, что Лизок приврала и взрастила свое чудное тело совсем на другом музоне.

Кстати, Нонна вовсе не ревновала своего фаворита к юной сопернице. Вниманием Леди завладела Маргарита. Та как видно из тех, кто душит откровениями на месте. В тот момент Клим отметил, что радостное возбуждение Марго по прибытии быстро растворилось в неподдельной тревоге. Супруга величественного Тимура явно нервничала, и ей не терпелось довериться подруге. Леди ее слушала, но защищалась прозрачным колпаком апатии. Марго же, напротив, фонтанировала эмоциями: жаловалась, негодовала… и пила одну минералку. Правда, изредка она делала маленькие глотки из своего винного фужера, словно отдавая дань гостеприимству, но это явно не приносило даме удовольствия.

Потом, как помнится, Собакина посетила хмельная Терпсихора. Он размашисто плясал, пытаясь утрамбовать замысловатый гопак и прочие элементы этнических танцев в попсовые техноритмы. Зрелище было уморительным и жутким, но женская половина рукоплескала, и даже Муази не слишком противилась, когда Гога приглашал ее синхронно повилять вместе с ним филейными частями. Когда стихийная хореография утихла, Гогель со свойственным ему бесцеремонным дружелюбием предложил Климу партию в бильярд. Через секунду он уже озаботился преступной пустотой в тех рюмках, что попали в его поле зрения, а еще через миг он уже читал Климу отрывок из своей новой поэмы, тщась отыскать в новичке благодарного слушателя.

Слушатель излучал посильную благодарность, ненароком поинтересовавшись, не заскучает ли… девушка Георгия. Не впервой Климу прикидываться идиотом в интересах дела… Услышав, что речь идет о Лизхен, Собакин, закурив и выпустив спесивую струйку дыма, взорвался целой театральный миниатюрой:

— Она мне не девушка! — покачал он строго длинным музыкальным пальцем. — Это скорее я ее девушка, если сравнивать наши методы. Лизок кремень! В погоне за счастьем не только слона на скаку остановит, а еще и четвертует, освежует, запечет в мартеновской печи и подаст к столу! Я как-то опрометчиво привел сюда Лизхен, дабы просто украсить ею один вечер, но оглянуться не успел, как она по уши внедрилась в местный колорит… Лизок закончила институт и хочет устроиться в жизни. Ей кажется, что лучший способ это сделать — фланировать по лучшим домам и грациозно шнырять в поисках добычи. Ей ведь что нужно: чтобы на работу халявную и денежную устроили или любовницей к состоятельному человеку, а если уж ни то ни другое не светит, тогда чтобы просто денег дали. А вообще, если бы она дурака не валяла, из нее бы вышел толк. Но так это ж вкалывать надо, а вкалывать мы не любим!

Все последующее для Клима сливалось в цепочку пестрых кадров. Собакин оттесняет Лизу с Квасницким от музыкального центра и хаотично диджействует с диапазоном от рафинированного парижского танго до «Рамштайна»… Силя курит сигару, а Мунасипов все настойчивей поглядывет на Лизу. Гогель безмятежно переключается на Иду… Ему все равно, к какой даме льнуть, лишь бы она его слушала. Его привычно, не слишком настойчиво отшивают. И Дольская в этом смысле не исключение. Гогель, как дитя, тщетно пытающееся взобраться на ледяную горку и неизменно соскальзывающее вниз, покорно низвергается с ее равнодушной и смешливой приязни к окружающим…

Находясь в раздумьях о вчерашнем, Буров не спешил осознать сегодняшнее и слиться со скорбящими. Однако, выходя из бильярдной, мельком приметил некоторых из них. Стакан, который ранее держал в руках Гогель, перекочевал к Эльвире, сам же Собакин, заменив его на бутылку водки, но, не выпустив вожделенной рюмки, забился в кресло и тихонько попивал без закуски, отупевшим взглядом обозревая действительность или, вернее, то, что вместо нее нагоняли алкогольные пары. По лицу Лизхен, сидящей на диване, беззвучно струились мутные ручейки из косметики и слез, от личины "материальной девушки" не осталось и следа. Рядом на подлокотнике устроилась Ида. Она выглядела спокойной как тот, кто еще не осознал происшедшего. Характерно, что ее утешающие поглаживания Лизхен сопровождались одновременным почесыванием Мураками, который невозмутимо возлежал у нее на коленях.

"Вся в этом", — то ли растроганно, то ли удивленно подумал Клим. Нона обнимала конвульсивно рыдающую Марго, а Эля пыталась влить в жену усопшего изрядную долю успокоительного. Вера Павловна застыла каменным изваянием рядом, как лишняя деталь кем-то недописанной картины.

Клима к его великому облегчению проигнорировали, и он проскользнул на кухню в поисках медитативного покоя. На тихой кухонной пристани Буров попытался систематизировать свои впечатления от вчерашнего действа. С большим трудом ему удалось прокрутить "отснятую ранее пленку".

Итак, Марго ушла спать первая. Потом практически незаметно ускользнула Нонна. Она выглядела уставшей и как будто разочарованной. Болтовней ли с Маргаритой, флиртом ли с «Есениным» — не столь важно. Леди умеет исчезать по-английски вовремя и тихо, когда гости уже «разобрали» друг друга и не нуждаются в ее элегантной опеке, в сглаживании углов и выравнивании линий.