Последний мужчина Джоконды - Игорь Кольцов Страница 19

— Винченцо! — воскликнула Ноэль. — Добрый вечер! Как я рада вас встретить! А где же ваш неотразимый друг Риккардо и почему вы один и, судя по взгляду, чем–то удручены? Вы позволите нам присесть за ваш столик?

— Добрый вечер, мадемуазель! — Винченцо смущенно встал, взмахом руки приглашая их присесть. — Риккардо куда–то пропал и уже несколько дней я его не вижу. Может, это связано как–то с его работой.

— Ах, бросьте! Понятия Риккардо и работа не очень совместимы. Этот шалун, наверное, посещает чье–нибудь семейное гнездышко в отсутствие хозяина. Познакомьтесь, Винченцо — это мои подруги Жожо и Ники. На самом деле их зовут Жанна и Николь, но они предпочитают эти имена. Что ж, не нам судить.

— Ноэль! — Жожо укоризненно посмотрела на подругу.

— Не волнуйся, дорогая. Месье Перуджио очень порядочный человек и не станет над нами смеяться. Правда, ведь, Винченцо. Что за вино вы пьете?

— Это итальянское вино «Де Марко».

Он обернулся к подоспевшему официанту.

— Принесите бокалы для девушек, пожалуйста.

Официант кивнул и удалился. За соседним столиком опять начались поэтические чтения.

— А вот, господа, — встав, произнес уже известный Кретьен. — Прекрасные стихи молодого, но подающего большие надежды поэта Гийома Аполлинера.

Губы ее приоткрыты

Солнце уже взошло

И проскользнуло в комнату

Сквозь ставни и сквозь стекло

И стало тепло

Губы ее приоткрыты

И закрыты глаза

А лицо так спокойно что сразу видно какие

Снятся ей сны золотые

Нежные и золотые

Мне тоже приснился сон золотой

Будто с тобой

У древа любви мы стоим

А под ним

Ночью безлунной и солнечным днем

Время подобно снам

Там котов ласкают и яблоки рвут

И темноволосые девы дают

Плоды отведать котам

Губы ее приоткрыты

О как дыханье легко

Этим утром в комнате так тепло

И птицы уже распелись

И люди уже в трудах

Тик–так тик–так

Я вышел на цыпочках чтоб не прервать

Сон ее золотой[17]

— Не правда ли, великолепно, господа? — спросил Кретьен, закончив декламировать и дождавшись, пока утихнут аплодисменты, в том числе и аплодисменты мадемуазель Жожо. — Только одно меня смущает. Аполлинер не ставит знаки препинания, словно их не существует, тем самым предоставляя читателю самому на свое усмотрение делать запятые в нужных местах.

— Быть может, — вмешался Бертран. — Этот Гийом Аполлинер настолько не образован, что просто на просто не знает о существовании знаков препинания. Он ведь, если я не ошибаюсь, приехал из дикой России? Однако, надо признать, сами стихи очень неплохи.

Гарсон принес бокалы и Перуджио принялся разливать вино. Но в тот момент, когда он поднес горлышко бутылки к бокалу мадемуазель Ники, та накрыла его рукой.

— Простите, месье Винченцо, — произнесла она. — Но я не люблю красное вино. Я предпочитаю шампанское. Нет–нет! Не утруждайте себя. Я, пожалуй, пересяду за соседний столик. Там, кажется, собрались большие ценители поэзии.

— О, Ники! — воскликнула Жожо. — Дорогая, ты прочитала мои мысли. Ноэль, если ты не возражаешь, я присоединюсь к Ники, а вас оставлю наедине с месье Винченцо. Ты не против?

— Нет, — усмехнулась мадемуазель Брюне, открывая пачку сигарет «Житан» и извлекая из недр ридикюля длинный мундштук из черного дерева. — Я не против. Думаю, что Винченцо, не смотря на свою нынешнюю грусть, сумеет меня развлечь.

Жожо и Ники поднялись с мест и очень быстро присоединились к соседней компании. Винченцо даже глазом не успел моргнуть, а они уже пили шампанское, любезно налитое для них молодыми людьми, и весело щебетали с новыми знакомыми.

Перуджио взял из рук Ноэль зажигалку, и, чиркнув пару раз, поднес огонек к сигарете.

— Мои подруги столь же неугомонны, как и Риккардо, — улыбнулась Ноэль, выпустив облачко дыма и поднимая свой бокал. — Так чем же вы удручены, Винченцо? Не обманывайте меня. Я все вижу по вашему лицу. Расскажите мне. Вам обязательно станет легче.

Перуджио вздохнул и после небольших колебаний все же пересказал Ноэль слова метра Русселя.

Уже под утро, освободившись, наконец–то, из объятий друг друга, они долго лежали, молча. Когда дыхание успокоилось, Ноэль повернулась к Винченцо, и произнесла:

— На мой неискушенный взгляд твой учитель во многом прав. Я, пожалуй, добавлю от себя, что не нужно пытаться стать в один ряд с Великими мастерами, или превзойти их. Может, было бы проще, не соревноваться с Леонардо да Винчи, а стать им? Я пока еще сама не знаю как, но, думаю, ты сам найдешь способ. Но это будет потом. А сейчас поцелуй меня еще. Мне нравится, как ты это делаешь.

4

Пасмурным утром третьего января, как и было назначено, Винченцо подошел к зданию Малой художественной школы и остановился, будто окостенел, увидев у главного входа черный экипаж–катафалк. Возница в черном френче и помятом цилиндре торжественно и скорбно восседал на козлах. Рядом с катафалком неуверенно топтались люди, переминаясь с ноги на ногу. Через некоторое время из распахнувшихся двойных дверей под ропот и вздохи толпы четверо мужчин в таких же, как у возницы одеждах, вынесли закрытый гроб, и, водрузив на постамент в повозке, уселись по обе стороны от покойника. Конная пара вздрогнула, и, смиренно понурив головы, потащилась на юг по улице Бонапарта, в направлении кладбища Сен–Жермен.

Внезапно Перуджио обрел способность двигаться. Он сорвался с места и подбежал к закрывавшему двери центрального входа слуге и, испугавшись собственной догадки, спросил:

— Месье! Простите, месье! Вы не скажете мне, кто умер? Кого увез катафалк?

— Отчего же не сказать, месье. Умер метр Руссель. Прекрасный был человек. Жаль, что хоронить его некому. Наследников нет. Не женат он был. Да и наследовать–то нечего. Все имущество за долги с молотка уйдет. А человек метр Руссель был хороший. Месье! Вы куда, месье!

Но Винченцо его уже не слышал. Он бежал по улице в след удаляющемуся в последний путь учителю.

Могильщики не церемонились с выбором места для могилы. Яму вырыли в самом дальнем углу у ограды