А. Веста - Зверь Бездны Страница 2

Луна Вальпургиевой ночи покачивалась на волнах, плавала в полных кубках и, как пятьсот лет назад, разливала свет по полированным доспехам рыцарей Грааля. Латники отдыхали у ночных костров и потягивали лучшее кенигсбергское пиво. Поодаль бродили их кони, укрытые тяжелыми ковровыми попонами. Ночной ветер шевелил плюмажи, романтические косицы рыцарей и гривы их коней. Ролевые игры на природе уже успели стать традицией маленького «островного государства». Сашке быстро наскучил явный интерес и тайное вожделение рыцарей, и она ушла от ночных костров к морю.

«Варлок не отбрасывает тени и не отражается в зеркалах. Он живой мертвец среди существ из плоти и крови. Его кровь — лед, его дыхание — тлен. Покинув Бездну, он принужден вечно скитаться по земле, доколе заговоренное копье или серебряная пуля не опрокинет его обратно в преисподнюю», — вспоминая рассказ Сенешаля, Сашка наскоро забрасывала в «блокнот» обрывки впечатлений и разговоров.

— Салют, Сандра! А я уж думал, что русалку встретил. Сидишь тут одна, в волосах луна запуталась… — Зодиак устроился рядом. — А теперь, Сандра, держись крепче! Оказывается Кенигсберг — это не просто мистическая столица. Сто лет назад здесь, кроме могилы Иммануила Канта, рыцарских замков и разных оккультных заморочек, было еще много интересного. К примеру, некое тайное общество. А называлось оно…

— Ну, говори…

— «Люцифер»… После войны оно распалось, хотя такие организации не исчезают бесследно. Кстати, именно в Кенигсберге находился один из институтов «Аненербе»: «Наследие предков». Все это интересно, и вообще…

— … «Жизнь без привкуса тайны пресна, как кола без коки».

В последний раз ударив по «клаве», Сашка выключила компьютер и крутанулась на винтовом стуле. Обжигающая радость и веселое хулиганство требовали выхода. Вот сейчас она подкинет ворох бумаг и офисных безделушек на столе у шефа, захохочет или подпрыгнет.

Долгожданное «письмо» Зодиака было коротким:

«Салют, Сандра. Объект обнаружен!!! Заброс в понедельник, в 23.00 у Пруда. „Химку“ для тебя достал».

Сашка долго не решалась объявить Зодиаку о своем не совсем бескорыстном интересе к диггерству. Странное и даже чем-то опасное слово «Грааль» будоражило своей тайной музыкой и звало в путь, вслед за сотнями его искателей, ответивших на зов чаши, но вернувшихся ни с чем или не вернувшихся вовсе: Исполняясь, мечты перестают быть мечтами, но это никогда не случится с Граалем…

Сашкина «шиза» не вызвала у Зода и тени недоверия или усмешки. Он даже высказался в том плане, что у каждого подземного туриста мозги сдвигаются таким образом, что всякие волшебные штучки, типа кольца Нибелунгов, копья Лонгина или священной чаши, для него более реальны, чем пирожок в «Макдоналдсе». Зодиак пообещал Сашке бескорыстную помощь в освоении «подземелий Нифл-хейма», так в его кругу называли подземные коридоры вблизи Кремля. Вообще-то Нифл-хейм — обитель мрака и первобытного хаоса у древних скандинавов, но глубокие штольни в центре столицы, полные туповатых «монтерусов», ловушек спецслужб и прочих безобразий, вполне оправдывали это название.

Сашка даже не пыталась узнать имя Зодиака. Кроме того, что он подземный авторитет, студент МГУ, и кроме урбанистских исследований занимается еще несколькими видами спорта с непроизносимыми названиями, ей ничего не было известно. Потустороннее бытие Зода было покрыто туманом и легким налетом мистификации. Его тусовки повторяли принципы древних мистерий — Тайной вечери или Круглого стола короля Артура. По их примеру Зод имел двенадцать преданных соратников, каждый из которых был равен с остальными во всем, ну, кроме, конечно, личной храбрости. По ночам двухметровые Скорпионы Зода в поисках адреналина утюжили московские подземелья, а после рассаживались по астрологическому порядку, тянули пиво и травили «байки из преисподней».

Тело упрямо просило движения. Сашка по-кошачьи расправила спину, победно поглядывая вокруг. В пятницу вечером офис медиа-холдинга пустел рано. Кроме Сашки, в редакции замешкались двое: стилист Алиса Палий и выпускающий редактор Иннокентий Дюбуа, в просторечии Кеша Дубов.

Нежно, мелодично, словно извиняясь, пропел несколько нот Сашкин мобильник. Звонил Илья. Он был радостно оживлен, обещал сюрприз.

— Лечу, Илюшенька… Да, милый…

Наблюдая за Сашкой краем карего глаза, Алиса презрительно кривилась. До появления этой выскочки именно она заслуженно считалась первой красавицей канала, и сдавать свои позиции Алиса не собиралась. По всеобщему мнению Алисин бюст, отполированный до блеска не только волнами южных морей, имел абсолютные «голливудские» параметры. Одевалась она изысканно и дерзко. В жарком августе на ногах Алисы красовались ажурные сапожки из белой замши. Их непорочный цвет оттенял смуглоту и гладкость божественных Алисиных икр. Сашке были хорошо известны ее мысли, короткие, как стильная стрижка, а также все сплетни вокруг своей восходящей планиды.

В двадцать лет Александра Батурина уже считалась счастливицей. Всего три года назад она ворвалась в столицу из захолустной Таволги Подлесной, с ходу поступила в Литературный и уже на третьем курсе была принята на работу в редакцию крупнейшего телеканала. Через две недели она пальнет, как из мортиры, замуж. И не за кого-нибудь, а за самого Илью Бинкина. Это из Таволги-то Подлесной! Ну есть ли в мире хоть подобие справедливости?

Алиса вздохнула тяжело и красноречиво. Сашка лишь плечиком передернула: пусть завидует. Нет, не Сашка стерегла свое счастье, удача сама караулила ее, как резвый котенок. И даже сегодня… Но в пятницу вечером поздно начинать новый проект. Шеф-редактор уже отдыхает. Она принесет ему добычу во вторник, после ночной вылазки в подземелья, немного виновато, но сдержанно-счастливо заглядывая в мудрые, библейски печальные глаза шеф-редактора. Так спаниели приносят охотнику подстреленную утку или лесного петушка вальдшнепа: их нос обожжен сладостным запахом, а белесые брыли дрожат от восторга.

— Чао, Кеша. — Сашка символически клюнула выпускающего редактора в едва наметившуюся лысинку, покрытую младенческим пушком. Кеша поймал ее запястье и прижал к сухим губам. Вся Сашкина веселость сразу схлынула, она виновато опустила глаза. Кеша быстро отпустил ее руку и принялся грустно протирать очки. Его печаль была понятна. Именно он притащил ее в редакцию и открыл шефу глаза на перспективный стиль новенькой журналистки. Он придумал ей свежий, энергичный, пахнущий ветром и джунглями псевдоним Сандра, почти сразу же ставший известным в «сети» и не сходивший с первой полосы канальского «Вестника». Успех и гонорары быстро вскружили Сашкину голову, и даже не щекотка успеха и шалые деньги, а тайная власть, которую она успела ощутить. В ее игривых строчках плясали бесенята, ее едкие шуточки прилипали навсегда, ее язвительного пера побаивались «тяжеловесы» бизнеса и матерые политиканы, ее благорасположение завоевывали или покупали. Как бы то ни было, мавр сделал свое дело, и быстро оперившееся чудо из Таволги Подлесной уже не подпускало его ближе чашечки кофе в баре, пары-другой исправленных ошибок в очередном гениальном тексте да изредка дозволяло подержать зонтик или сумочку на «завтраке для прессы».

Каждый раз после невесомого Сашкиного поцелуя Кеша думал о том, что его единственная жалкая любовь минет бесследно и бесплотно, не осенив его и минутой истинной ласки и близости. Но он никому не показывал своей грусти, он любил быть несчастным внутри себя.

Невысокий, щуплый, в подслеповатых очках-велосипедах, Кеша принадлежал к особому типу интеллигента-неудачника. Независимо от рода деятельности и зарплаты в долларах он остается запущенным, неприкаянным и фатально одиноким, но тем не менее не вымирает, размножаясь по земле-матушке то ли почкованием, то ли спорами, как ботанический уникум.

Прощально махнув рукой, Сашка скрылась в дверях.

В зеркальном лифте она сразу построжела, одернула короткую блузку и прикнопила озорную пуговку на груди. Волной распустила длинные светлые волосы. Илья ждал ее внизу, у хрустальной вертушки телецентра, и эта взбалмошная прическа очень нравилась ему.

А ведь все и вправду случилось как в сказке. Всего четыре года назад, вытянув из-под подушки зеленую тетрадку-дневник, Сашка ринулась в библиотеку на поэтические чтения заезжей знаменитости поэта Евтюхова. Ради этой встречи отменили два последних урока выпускного класса Таволгинской средней школы.

Поэт был проездом из столицы в отдаленные охотничьи угодья. Одет он был в замурзанную ветровку и болотные сапоги. Ростом поэт был невелик и если бы захотел, то вполне мог бы залезть в болотные сапоги по плечи. Сквозь меткий прищур он сразу отстрелил Сашку из табунка старшеклассниц и, оглядев ее всю, от веснушчатого носика, до носков спортивных тапочек, задержался на свитере маминой вязки, в том месте, где проклюнулись наглые бугорки. Сашкины щеки рдели от незнакомого восторга, и что-то горячее, живое раскрывалось в груди, и все ее существо плавилось от любви к кому-то бесконечно высокому, любящему, к тому, кто разжег в ней это восхитительное пламя, подарил ей облака и ивы родной Таволги, научил низать драгоценный жемчуг русских слов: