Замороженный страх - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 20

Сейчас Жабрук смотрел на оперативника с тайной надеждой. Поверил? Не поверил? А Юдин ощущал, как тает едва затеплившаяся надежда раскрыть преступление. Да и могло ли быть иначе? Слишком просто, слишком быстро, неправдоподобно быстро. Его чутье подсказывало, что с этим делом они еще намучаются, а Илья Жабрук что ж? Стоит только взять анализ крови и сравнить с той, что на ножовке, и все — можно отпускать. Но отпускать не хотелось, что-то заставляло Юдина тянуть и тянуть время. Возможно, все та же интуиция, а может, просто нежелание расставаться с надеждой покончить с делом одним махом.

— И много вас таких? — задал Юдин неопределенный вопрос.

— Которые по свалкам рыщут? — моментально сообразил Жабрук. — Да полно. Я бы сам раньше не поверил, сколько в Москве людей, готовых за пару грошей мусор на свалках ворошить. Иной раз такие экземпляры попадаются! Вот года два назад был один. Высоченный, худой как жердь. Всегда при галстуке, в твидовом костюмчике. Трость с собой носил, а на конце трости крюк приделан. Он им завалы разгребал, чтобы пальчики не пачкать. Мужики поговаривали, что он музыкант, в консерватории на скрипке пиликает. А на свалку, как на работу, трижды в неделю таскался. И всегда, если встретит кого, сообщает: вещицу, мол, по ошибке в мусор выбросил. Вещица ему, мол, как память дорога, вот и приходится копаться в помойке. Никто ему, разумеется, не верил, но задирать не задирали. Кому какое дело, если он себе такое хобби выбрал?

— Хобби? Интересное сравнение, — хмыкнул Юдин.

— А почему бы и нет? Я вот, например, уникальные вещи делаю. Радиоприемники не хуже заводских. А парня одного знаю, так он мебель восстанавливает. Найдет поломанное кресло или комод, оттащит домой, отшкурит, морилкой пройдет, лаком покроет, и от магазинного не отличишь.

— Понял, понял. Все лучшие специалисты у нас по свалкам обретаются. Простым смертным туда путь заказан, только избранным. — Юдин отчего-то разозлился, и Жабрук это почувствовал.

— Ну почему же? Разные экземпляры попадаются, — как бы оправдываясь, начал он. — Иногда полные чудики появляются, которым вроде как сам запах свалки нравится. Эти особняком держатся, к нашей братии не примыкают. А иной раз, особенно под праздники, залетные встречаются. Порой даже женщины.

— Женщины? А что в этом странного? Бывает, что и женщины за воротник закладывают, — заметил Юдин.

— Так-то оно так, да только не все женщины, что по помойкам шарятся, с зеленым змием дружат. — Жабрук отчего-то воодушевился. — Вот недавно была мадам, так она целую сумку всякого хлама набрала. Сумка у нее добротная, на двух молниях, явно не из дешевых, да и сама одета не с барахолки. Говорю же: хобби. А однажды я там соседку встретил, тоже баба не из бедных.

В этот момент дверь допросной открылась. Молодой криминалист вошел и молча положил перед Юдиным листок, исписанный убористым почерком. Жабрук сразу смолк, руки нервно сжались в кулаки. Юдин бегло просмотрел записи, кивнул криминалисту, и тот ушел.

— Илья Иванович, сейчас охранник отведет вас в лабораторию, там у вас возьмут кровь. Если группа крови совпадет с той, что на перчатках и ножовке, вас отпустят, — вежливо произнес Юдин.

— Да разве же я против? — обрадовался Жабрук. — Чего-чего, а кровушки у меня вдосталь.

Юдин поднялся, чуть замешкался, собираясь что-то сказать, но передумал и, не прощаясь, вышел из допросной.

* * *

Двадцать девятого января подполковник Юдин домой вернулся рано. Эта дата была для него особенной (сегодня ему исполнилось сорок семь лет), но не это заставило его принять предложение полковника Бабичева закончить рабочий день пораньше. Праздники никогда не вдохновляли Юдина, особенно собственный день рождения, его он и праздником-то не считал (разве что в детстве), поэтому и привычки пренебрегать работой ради отдыха не имел. Но сегодня он покидал родное Управление в три часа дня и делал это чуть ли не с радостью.

Виной всему было текущее расследование. Вернее, не само расследование, а глухой ступор, в который оно зашло. С тех пор как в доме номер шестнадцать по улице Академика Бакулева был найден сверток с частями тела, принадлежащими подростку, прошло почти четыре недели, а расследование так и не сдвинулось с мертвой точки. Сколько раз за это время он, подполковник Юдин, думал, что напал на след! Сколько провел бесед с потенциальными свидетелями, осмотров предполагаемых мест преступления и допросов подозреваемых! Сколько проведено совещаний, написано отчетов, привлечено сотрудников со всех районов и ведомств, и все напрасно. Куда бы ни ткнулся Юдин, везде его ждал тупик. Создавалось впечатление, что раскрыть это преступление невозможно и все их потуги напрасны.

За четыре недели Юдина трижды вызывали на ковер, чтобы пропесочить за недостаток рвения, и делал это отнюдь не полковник Бабичев. Тому и самому доставалось не меньше. В последний такой визит в кабинет начальника главка Юдин получил предупреждение, в котором открытым текстом говорилось: не дашь результатов к концу месяца — прощайся с погонами. И вот он, устрашающий конец месяца, а подвижек в деле никаких. Только в данной ситуации погоны Юдина волновали меньше всего. Его головной болью были сами жертвы, чьи имена так и не удалось установить. Мыслимое ли дело: преступник убил пять подростков и вышел сухим из воды! Нет, такого просто невозможно допустить!

Оказавшись дома, Юдин переоделся в брюки и хлопковую рубашку и прошел на кухню. Достал из сумки стеклянное блюдо, накрытое тонким кухонным полотенцем, и поставил на стол. Сдернув полотенце, он ухватил пальцами блинчик, понюхал румяную корочку и с наслаждением откусил. Сладкая клубничная мякоть брызнула в стороны, запачкав пальцы. Юдин слизнул с пальцев начинку и отправил в рот вторую половину лакомства.

Блинчики с его любимой начинкой из клубничного варенья испекла супруга подполковника Золотарева из районного отдела Теплого Стана. С ним у Юдина за время расследования установились довольно близкие отношения. Забота супруги Золотарева, которую Юдин не знал и даже ни разу не видел, затронула тайные струнки в его душе. Ему вдруг невыносимо, почти до боли захотелось, чтобы в его жизни кто-то появился. Кто-то, кто будет встречать его со службы, пусть не с блинчиками, а с банальной яичницей, только бы заполнить пустоту, образовавшуюся вдруг в доме.