Лора Роулэнд - Бундори Страница 25

Сано освободился от пальцев Ногуши и отошел к окну. Сложив руки на груди, он уперся невидящим взглядом в матовую бумагу, заменявшую стекло.

— Токугава Цунаёси по-прежнему наш повелитель, какой бы у него характер ни был, — сказал он, подозревая, однако, что сёгун нанес ему тяжелый удар. Какое будущее его ожидает, если он будет отдан на милость Янагисавы? — Сёгун хочет, чтобы преступления были раскрыты. Я не могу его ослушаться. Кроме того, поимка убийцы, быть может, мой единственный шанс прославиться самому и прославить свою семью.

Он вновь зашагал по кабинету взад-вперед, словно по дороге, ведущей в никуда. Любой путь наперекор канцлеру Янагисаве вел в никуда.

Ногуши следовал за Сано, как маленькая назойливая тень.

— Друг мой, если вы бросите вызов Янагисаве, то даже не удержите за собой должности, не говоря уже о том, чтобы прославиться. — Он перевел дух. — Саиго Кадзуо, Мияги Кодзиро и Фусэй Мацугаэ. Вы слышали об этих людях?

— Да. Они были советниками его превосходительства, когда он стал сёгуном десять лет назад.

— Вот именно, были. Каждый имел значительное влияние на его превосходительство, но утратил с приходом к власти Янагисавы. Саиго окончил дни в должности дорожного смотрителя далеко на севере. — Ногуши остановился, но его громкий шепот подобно жужжанию комара продолжал метаться за Сано.

— Мияги, считается, умер от лихорадки. Но по мнению многих, Янагисава приказал убить его. А Фусэй? Он совершил сеппуку. Официально из-за того, что был уличен в растрате казенных денег. В действительности из-за того, что не выдержал оскорблений Янагисавы и бросился на него с мечом прямо в зале, где заседал совет. Он заявил, что ему повелел это сделать дух покойной матери. — Ногуши не было нужды объяснять, что принудительное самоубийство стало наказанием за то, что советник обнажил меч в замке. — Канцлер безжалостно уничтожил всех явных и мнимых соперников, сёгун и пальцем не пошевелил, чтобы их спасти.

Сано замер на полушаге. Ему доводилось слышать разговоры о делишках Янагисавы, но такого — никогда.

— Возможно, то же случится и со мной, — сказал он твердо, скрывая смятение. — Но мой долг поймать охотника за бундори.

Горестно вздохнув, Ногуши для отдыха опустился на колени.

— Сано-сан, прошу вас прислушаться к доводам разума. Не губите себя из-за этого расследования. Постарайтесь убедить сёгуна передать это дело полиции. Вы ведь умны и сможете придумать, как сохранить и свое и его достоинство. Канцлер Янагисава вам поможет — даже вознаградит за то, что вы ему подчинились. И потом, у полиции есть люди. Опыт. Санкция Янагисавы. — Он жестом предложил Сано сесть напротив. — Спасайтесь, пока не слишком поздно.

Сано не шелохнулся.

Тогда Ногуши робко проговорил:

— Вы хорошо обдумали последствия своего опрометчивого поведения, Сано-сан? Пока вы в одиночку бьетесь над расследованием, у охотника за бундори развязаны руки. Сколько жизней вы спасете, если согласитесь со мной!

Последние слова попали точно в цель: Сано повернулся к Ногуши спиной, скрывая замешательство. Он готов подвергаться опасности, но имеет ли право жертвовать безвинными людьми ради собственных принципов? Кошмар первого расследования замаячил перед ним. А он-то надеялся избежать пиковой ситуации благодаря новому статусу. Сано медленно повернулся к Ногуши лицом.

— Теперь вы, кажется, поняли, — расплылся в улыбке Ногуши. Однако улыбка оказалась преждевременной.

Отрицание вырвалось у Сано, которому никогда не удавалось держать под контролем ту часть души, что жаждала правды:

— Нет! Я узнаю, кто и почему охотится за бундори, и передам его правосудию.

Осознавая всю тщетность упорства, он в последний раз воззвал:

— Вы мне поможете?

Ногуши потупил взгляд. Добрый архивист хотел бы помочь коллеге, да боялся Янагисавы. Но вдруг любовь к научным поискам возобладает над трусостью? Сано молча ждал ответа.

Его терпение было вознаграждено. Вздохнув, Ногуши неуклюже поднялся:

— Ну, хорошо. Пойдемте. Но пожалуйста, ради меня, никому ни слова.

Он взял лампу и повел Сано через заднюю дверь по крытому проходу сквозь сад, наполненный ароматом цветущего жасмина, к огромному хранилищу без единого окна. Толстые беленые глинобитные стены и тяжелая черепичная крыша оберегали ценные оригиналы документов от пожара. Сано помог Ногуши открыть массивную, обитую железом дверь.

Они вошли в хранилище и сразу почувствовали терпкий металлический запах. Колеблющееся пламя лампы осветило сотни надписанных железных сундуков, расположенных у стен. «Мятеж Симабары» соседствовал с «Режимом Асикаги» и «Нобуо» — крестьянское восстание, случившееся около пятидесяти лет назад, между второй династией сёгунов и поэтом, умершим в прошлом месяце. Сано никогда не мог постичь системы архивного хранения.

— Думаю, вот этот. — Ногуши постучал по сундуку «Ода Нобунага». — И эти. — Два последних сундука были помечены унылыми надписями «Следует сортировать».

Они раздвинули тяжелые сундуки, высвободили нужные и перенесли в кабинет.

С благоговением священнослужителя, проводящего таинственный обряд, и горящими глазками Ногуши встал на колени подле сундука «Ода Нобунага» и поднял крышку. Сано сел рядом. Сундук доверху наполняли свитки, некоторые были чистыми и гладкими, другие — в пятнах и мятые. Прошлое всегда пробуждало в Сано здоровое любопытство. Считая большой честью прикасаться к старинным документам и читать слова свидетелей важных событий, он не любил службу в архиве только за то, что здесь нельзя было прославиться. Теперь же любовь к истории овладела им. Исследуя свитки, касавшиеся жизни Оды Нобунаги, в поисках упоминаний о его союзниках Араки Ёдзиэмоне и Эндо Мунэцугу ни Ногуши, ни Сано не смогли устоять перед искушением заглянуть в посторонние, но захватывающие строки.

— Вот записи буддийского монаха Мивы, — воскликнул Ногуши и развязал истлевающий шелковый шнурок. — «Правитель Ода Нобунага был зверем, какого мир не видывал. Он истребил собственную семью, чтобы заполучить земли в провинциях Мацуда и Фукада. Одного своего дядю он обрек на сеппуку, другого сам убил. Он уничтожил младшего брата, которого мать замыслила поставить вместо него во главе семьи. Позже он покончил с другим братом, чтобы стать правителем провинции Овари. В жестоких сражениях он вырезал кланы Имагава, Такэда и Сайто, а также сотни тысяч их солдат. В возрасте сорока восьми лет Ода умер, но прежде успел покрыть всю страну бесчисленным множеством отрубленных голов и гниющих трупов, а также захватить половину провинций».

— Ода Нобунага предстает скорее воплощением зла, чем добра, — сказал Сано.

Ногуши отложил свиток в сторону:

— Вы должны помнить, духовенство не любило Оду Нобунагу. Когда секта Икко подняла мятеж, он сжег ее храмы и убил больше сорока тысяч человек, включая женщин и детей. Однако он был образцом военачальника своего времени — мастером гэкокудзё[2]. Можно вообразить, как духовенство порадовалось, когда Ода Нобунага умер. Поскольку он жил предательством и насилием, то и умер от того же.

Вот здесь описание того, что произошло сто семь лет назад. — Ногуши развернул следующий свиток. — Когда правитель Ода с малочисленной охраной присутствовал на празднике в храме Хонно в Киото, его окружила армия союзника, ставшего предателем, генерала Акэши Мицухидэ. Воины правителя Оды погибли, пытаясь защитить своего господина. Правитель Ода в одиночку противостоял нападавшим. Пуля из аркебузы размозжила ему руку. Не имея надежды на спасение, он укрылся в одном из залов храма и совершил самоубийство, дабы не попасть в плен. Его труп сгорел в огне, охватившем храм.

— Немыслимое злодеяние — убийство господина, — содрогнулся Сано от нарушения кодекса бусидо.

— И за это Акэши понес справедливое наказание, — напомнил Ногуши. — Верные союзники правителя Оды, Тоётоми Хидэёси и Иэясу Токугава, добились своего.

Сано процитировал старую поговорку:

— Нобунага добывал камни для фундамента страны, Хидэёси обтесал их, а Иэясу уложил на место.

— Или, — подхватил архивист, — Нобунага смолол муку, Хидэёси выпек пирог, а Иэясу съел его. Кхе, кхе, кхе.

Сано улыбнулся. Нельзя отрицать, что Тоётоми Хидэёси и Иэясу Токугава воспользовались как жестокостью Оды, так и его кончиной. Хидэёси, прямой наследник Оды, укрепил завоеванные владения. Иэясу стал первым сёгуном объединенной страны. Если бы не предательство Акэши Мицухидэ, ни один из них не получил бы военного превосходства.

Ногуши вслух начал читать описание того, что произошло после смерти Оды Нобунаги:

— «Ямадзаки. Генерал Тоётоми Хидэёси, получив весть о смерти правителя Оды, немедленно выступил в семидневный поход, невзирая на ветер и дождь, чтобы отомстить изменнику Акэши Мицухидэ». Ну-ка, ну-ка, — прервал он чтение. — А вот и одно из имен, которые вы ищете.