Месье Террор, мадам Гильотина - Мария Шенбрунн-Амор Страница 28

Только как подступиться к трибуну? Единственная ниточка к нему – список гвардейца. А единственная ниточка к гвардейцу – мадам Турдонне. Только бы не обернулась эта ниточка петлей.

XV

ЕДВА ФРАНСУАЗА ОТВОРИЛА парадную дверь, из-за стойки консьержа выскочила вдова Планель и загородила лестницу:

– Гражданка Турдонне, съезжай с квартиры. Ты здесь больше не живешь.

Габриэль едва успела подхватить покачнувшуюся тетку. Обе возвращались с рынка усталые и голодные. Франсуаза с трудом разлепила губы:

– Что случилось?

– Мой дом не место для подозрительных, – домовладелица уперла короткие ручки в пышные бока и с презрением уставилась с верхней ступени на чахлых и обносившихся аристократок. – Я добрая патриотка! И не собираюсь укрывать у себя старорежимных!

Франсуаза прижала пальцы к вискам:

– Как это? Что вы такое говорите, мада… гражданка? У нас с вами подписан совершенно законный договор на съем, мы тысячу ливров за три года вперед уплатили, а прожили всего год. У вас нет права выгонять нас.

Домовладелица отмахнулась:

– Комитету общественного спасения свой договор покажи! Мне из-за вас неприятности не нужны. Забирайте свое барахло и валите отсюда!

Александр услышал ругань домохозяйки, вышел на лестницу прислонился к косяку сложив руки на груди. Планелиха обернулась, попыталась заглянуть в дверной проем за его спиной:

– А где старый месье-то? Тебе тут делать нечего. Это между мной и этими, – ткнула вниз пальцем.

– Бригитта, милочка, ну интересно же мне, как ты со своими жильцами обращаешься. Я ведь тоже жилец, хочу знать, что меня ждет, – ответил невозмутимо, только в углу рта залегла недобрая усмешка.

– Да при чем тут ты? – Планелиха еще ворчала, но в голосе уже пробились заискивающие нотки, как в лае дворовой собаки, признавшей хозяина. – Все бы такими жильцами были, как ты и месье Ворне. А эти ж старорежимные, они нашу республику предают врагам народа. Их тут оставь – завтра за ними жандармы явятся. А я окажусь виновата.

Шагнула поближе к Александру, как бы подчеркивая, что они вместе против тех двух, которые топчутся, растерянные, внизу лестницы.

– У нас свидетельство о благонадежности, совершенно законный сертификат, – еле слышно пролепетала Франсуаза.

Получить это спасительное свидетельство стоило несказанных мук, унижений и денег, но, слава богу, оно имелось. Без него на улицу выходить опасно. Только Бригитта плевала на бумажку, она бывших за версту чуяла, и их беззащитность и безденежье тоже:

– Сертификат свой фиговый засунь туда, где ты его купила. В моем доме могут проживать только добрые патриоты!

Александр лениво поинтересовался:

– Уж не тех ли добрых патриотов ты имеешь в виду, с которыми я тебя на лестнице на днях встретил?

Планелиха не смутилась:

– Мой дом! Кого хочу того и поселю. В Париже сегодня полно людей поприличней обнищавших аристократов. Да кто угодно будет рад за такие апартаменты вдвое больше платить! Пусть эти старорежимные не думают, что они по-прежнему тут хозяева. Другие времена настали!

У Габриэль к глазам подкатила обжигающая волна ярости:

– Мы никуда не пойдем. Квартира наша еще на два года, мы уплатили за три года вперед.

– Да я вам хоть завтра остаток верну! Мне чужого не надобно! Тоже мне! – домовладелица сплюнула под ноги.

Франсуаза прислонилась к перилам:

– Мы платили вам золотом, верните тогда и остаток золотом.

– Еще чего! Сейчас все сделки только в ассигнатах.

– Бумажные деньги в пять раз успели подешеветь. За шестьсот шестьдесят шесть ливров ассигнатами я нигде сегодня не найду другого жилья на два года.

– А мне-то какое дело? Да хоть в Сен-Пелажи[6] иди. Нигде не найдешь, а тут нашли дуру – у меня за копейки жить! – искренне поразилась вдова.

– У нас договор, – уперлась Габриэль. – Законный договор. Когда мы платили, это была рыночная цена. Мы обратимся в суд.

– Ой-ей-ей! В суд она обратится! – Бригитта заливисто захохотала и аж присела, в восторге хлопая себя по бокам. – Да зачем в суд, милая? Ты сразу уж в трибунал иди, там с тобой быстро разберутся! – Все еще задыхаясь от хохота, оглянулась на Александра проверить, оценил ли он комичность заявления наглой бывшей: – Когда апартаменты брали, такими приличными дамочками прикидывались, а сейчас посмотри на них… Побирушки! Шантрапа! Нищие на улице приличнее выглядят. Что люди о моем доме подумают?

Александр откинул со лба волосы, доверительно заметил:

– Сегодня только бедные и благонадежны, гражданка Планель. Не слышала, как прокурор коммуны Шометт на богачей обрушился? – Небрежно добавил: – Он, между прочим, утверждает, что во всех народных бедствиях виноваты те, кто наживается на обесценивании ассигнат.

Бригитта на секунду растерялась, но тут же выпрямилась и возмущенно, с искренним негодованием за неблагодарность обласканного ею Ворне, воскликнула:

– Кто наживается-то? Да я свое готова доплатить, лишь бы у меня одни добрые патриоты селились!

Габриэль потеснила Франсуазу, протиснулась вперед. Она смертельно устала, замерзла, и голод завязывал узлы в животе. Она войдет в свой дом, чего бы это ни стоило. С ненавистью глядя на толстые, дряблые щеки Бригитты, громко и уверенно отчеканила:

– Гражданка Планель, мы – добропорядочные женщины и патриотки не хуже тебя. Если сомневаешься, спроси Жака-Луи Давида, он член Комитета общественной безопасности. Председатель комитета по допросам, кстати. Он за нас поручится, а заодно с тобой разберется: не из тех ли ты богачей, которые враги Франции.

Пусть молодой Ворне слышит, ей все равно. Краем глаза заметила, что тот застыл.

Из глубины соседских апартаментов донесся ленивый, барственный оклик Ворне-старшего:

– Александр, сквозняк! Дверь закрой.

Планелиха растерянно оглянулась на молодого Ворне. Он пожал плечами:

– Поди пойми сегодня. Каждый может вдруг оказаться добрым патриотом.

Та указала на распахнутую дверь:

– Да ты сначала дядю своего спроси, что он думает, потом уже встревай!

– Кто ж мог знать, что у них такой заступник имеется, – развел руками Александр. – Этот Давид каждый день приговоры подписывает. Может завтра и твой подмахнуть, что ему стоит?

Домовладелица хмыкнула, задрала все свои подбородки, но он оттеснил ее и с легким поклоном предложил дамам пройти по лестнице. Убедился, что соседки заперли за собой дверь, утешил хозяйку:

– Привет и братство, душечка Бригитта! – и лишь потом вернулся к дядюшке.

Тот рассматривал опустевший бокал с сокрушенным видом кота перед порожней миской. Александр поспешно подлил