Николай Буянов - Май без императора Страница 29

— Верно, — чуточку лениво отозвался я. — Только если спросишь, где я был и что делал — убей, не отвечу. Я в тот день выпил целый бочонок.

Она с сомнением посмотрела на меня.

— Ты не похож на человека, который часто закладывает за воротник.

— Я и не думаю. Иначе господин Катильон не держал бы меня приказчиком.

Долли улыбнулась:

— Что, хозяин не любит пьяниц?

— Терпеть не может.

— А убийц?

— Что? — не понял я.

— Я спросила, как господин Катильон относится к убийцам, — терпеливо пояснила Долли. — Ведь ты убийца?

Губы, распухшие за ночь от поцелуев. Темно-вишневые, совпадающие по цвету с темно-вишневыми сосками на смуглой груди. Словно и те, и другие были обожжены страстью — такую страсть невозможно испытывать к приказчику из обувного магазина. За приказчика в крайнем случае можно лишь выйти замуж, чтобы не засидеться в девках. Выйти замуж, нарожать ему кучу бестолковых детишек и с тихой ненавистью подавать ему завтрак по утрам. И лежа в постели в ненавистных объятиях, грезить совсем о другом — об объятиях убийцы с грустными глазами…

— С чего ты это взяла, детка? — спросил я, медленно опуская ноги на пол.

Она наивно распахнула глаза.

— Как? Ты же убил Лопара. А человек, который убивает других людей, называется убийцей. Разве я не права?

— Права, милая, — бесстрастно сказала мадам Летиция, появившись на пороге и отразившись в трюмо бесплотным призраком.

И тут я заметил, что в правой руке Долли очутился пистолет. Не особенно большого калибра и не особенно тяжелый — как раз по ладони. Дуло пистолета сосредоточенно смотрело мне в грудь.

— Сидите на месте, — велела Летиция. — Иначе Долли спустит курок.

— Хорошо, сижу. Скажите только, что вам нужно?

Она не двигалась. Она дисциплинированно ждала, пока я натяну чулки и панталоны, застегну на груди кружевную рубашку и накину на плечи сюртук. Осталось только причесать растрепанную шевелюру, но для этого нужно было подойти к трюмо. И я подошел бы, но Летиция остановила меня. И проговорила, глядя прямо перед собой:

— Я хочу, чтобы вы убили моего мужа.

Мне нужно было свыкнуться с этими словами. Пропустить через себя, попробовать на вкус и впитать, как растения впитывают воду. Обе женщины понимали это и молчали, по-прежнему обнявшись и не спуская с меня настороженных глаз.

Что ж, удивляться не приходится. Я для них — «исполнитель поручений деликатного свойства» (определение мадам Летиции). Менее образованная Долли выразилась проще и конкретнее: наемный убийца.

Я молчал, выжидающе глядя на нее, и она спросила:

— Двести ливров вас устроят?

Я мысленно перевел эту сумму во франки и разочарованно присвистнул: почему-то мне казалось, что промысел наемного убийцы гораздо более доходен.

— Соглашайтесь, месье Гийо, — проговорила Летиция. — Пуля, в лучшем случае тюрьма — или свобода и двести ливров в придачу. Выбор не так уж велик.

— Триста ливров. И ни сантимом меньше, — твердо сказал я. — Мне известны расценки, мадам.

Она не размышляла и двух секунд — мне даже показалось, что она облегченно вздохнула при моих последних словах. Если раньше у нее и были сомнения — теперь они развеялись. Я до того обнаглел, что потребовал задаток. И тут же получил его: сто ливров, не очень новыми и не очень старыми ассигнациями.

— Теперь инструкции, — начала маркиза, сделав знак служанке опустить оружие.

— Одну минуту, — невежливо перебил я.

— Что еще не слава богу?

— Я так и не услышал имени вашего мужа.

— Мой муж — генерал Огюст де Ординер, — сказала Летиция.

Их план выглядел следующим образом: через три дня, 11 августа, я должен, дождавшись темноты и одевшись во все черное, прийти на улицу Вивьен со стороны внутренних дворов, где возле стены нужного мне дома растет высокое дерево. Дерево достаточно крепкое, а его ветви достигают третьего этажа, где расположен кабинет генерала Ординера — как раз по соседству с супружеской спальней. У подножия дерева я должен оставить отпечатки своих башмаков и обломать пару веточек — словом, создать впечатление, будто преступник проник в кабинет через окно, взобравшись по дереву. «Но я не умею лазать по деревьям», — возразил я. И узнал, что мне и не придется этого делать, потому что в дом я попаду не через окно, а через дверь. Долли, в обязанности которой входит уборка комнат на третьем этаже, снабдит меня ключом. Замок и дверные петли будут смазаны: я должен проникнуть в кабинет бесшумно, сняв обувь и повесив ее себе на шею. Его превосходительство имеет привычку засиживаться за столом до полуночи. Я должен взять нож (нож — это уж моя забота, мне придется приобрести его, не привлекая к себе внимания) и перерезать генералу горло, подойдя сзади. Потом мне надлежит устроить в кабинете беспорядок: сбросить на пол вещи, вывалить наружу содержимое шкафа и ящиков письменного стола — словом, проделать то, что делает грабитель в поисках поживы. После этого я должен оставить следы на подоконнике, а затем, снова сняв башмаки, уйти тем же путем, что и вошел, отдав ключ Долли.

— У вас будет всего несколько минут, месье Гийо, — предупредила маркиза. — Потом мне придется поднять крик.

— Вы собираетесь кричать с кляпом во рту?

— Именно, — серьезно ответила она. — С кляпом во рту вполне можно кричать (я пробовала). Правда, негромко и нечленораздельно, но слугам будет достаточно, чтобы услышать и прибежать на помощь. Большинство из них — в прошлом военные.

Я подошел к дому генерала Ординера, как и было предписано, со стороны внутренних дворов. Правда, раньше срока на тридцать шесть часов. Теперь, при свете дня, я увидел, что сзади дом примыкает к небольшому парку за позеленевшей чугунной оградой. Летиция ни словом не обмолвилась об ограде. Внутрь вели высокие ворота с вычурным гербом, доставшимся дому от прежнего владельца. Возле ворот стоял синий фургон, запряженный парой лошадей. Большие желтые буквы на фургоне гласили: «Мебельная торговля „Кампрэ и компания“. Лучшие производители предпочитают иметь дело с нами!». Двое рабочих выгружали из фургона большое кожаное кресло. Наблюдавший за ними рослый офицер вдруг преградил мне дорогу.

— Что вам угодно, месье?

— Арсен Лакю, — представился я, — мебельное предприятие «Ложе фавна» (это предприятие было мне знакомо: их магазин помещался прямо напротив дома, где я снимал комнату). Этот негодяй Кампрэ перехватил у нас выгодный заказ. Где управляющий?

Офицер ухмыльнулся, обнажив желтые зубы.

— Кто смел, тот и съел, так-то, сударь. Поднимайтесь на третий этаж, в правое крыло… Куда прешь, дурья башка? — заорал он на грузчиков, тут же потеряв ко мне интерес.

Я на секунду задержался в подъезде, прежде чем войти в дом. Повернул голову — и увидел дерево, о котором говорила госпожа маркиза. Дерево, возле которого я должен был оставить свои следы, подтверждающие, что грабитель проник в кабинет генерала через окно. Я и сам на месте настоящего грабителя предпочел бы этот путь — он казался мне более безопасным, чем тот, что предлагала маркиза. Если бы не одно обстоятельство…

По дереву, о котором говорила маркиза, никак невозможно добраться до окна кабинета. Разве что предварительно отрастив себе крылья.

«Зачем все-таки Летиция солгала?» — спросил я сам себя. И тут же ответил: известно зачем. Ты необходим, пока необходим. Сразу же после выполнения задания ты сразу перейдешь в разряд опасных свидетелей. Ты можешь попасть в руки полиции. Или решить, что выплаченный тебе гонорар несправедливо мал, и заняться примитивным шантажом… Да все можешь, при зрелом размышлении.

«И какой из этого вывод?» — задал я следующий вопрос. И немедленно получил ответ.

«Тебя убьют».

Я беспрепятственно поднимусь в кабинет — в замочную скважину отлично виден диван, где, по идее, должен почивать его превосходительство. Орудие убийства — опасная бритва — лежит наготове у меня в кармане. Генерал не успеет не то что крикнуть, а даже удивиться. Он умрет, и я стану ненужным. Поэтому и избавляться от меня будут сразу, в тот момент, когда черная душа генерала Ординера рухнет в ад. Ни секундой позже. Какой, к чертям собачьим, крик сквозь кляп, какие слуги — меня застрелят тут же, с порога. Либо Долли, либо сама Летиция. И пути отступления у меня не будет: прыгать с третьего этажа бессмысленно, а ветви дерева — слишком далеко…

— Плакали мои триста ливров, — сказал я вслух.

«Не расстраивайся, — цинично усмехнулось мое второе „я“. — Убить своего врага и умереть самому — разве ты не об этом мечтал?»

Я отрицательно покачал головой. Мой главный враг — император Франции Наполеон Бонапарт — был жив, а значит, умирать мне было рано.

Долли явно была удивлена, увидев меня на пороге. Ее круглое личико вытянулось, она взмахнула угольно-черными ресницами и осведомилась: