Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова Страница 33

— А история-то еще не закончена, — Егор скупо улыбнулся.

Как вы знаете, меня отправили в Нечволодово, чтобы разобраться, что там произошло. Поступили многочисленные сигналы, что при строительстве коттеджного поселка были какие-то серьезные злоупотребления, прежних владельцев участков выселяли угрозами и чуть ли не силой. В итоге, правда, доказать ничего не удалось — свидетелей запугали, а никаких значимых улик не было.

Но по ходу расследования я столкнулся с пожарным инспектором, который осматривал дом Николая Проскурина.

Человек он был пьющий, но честный. Частое сочетание в наших широтах…

Порфирьич понял намек и подлил рассказчику коньяка.

— Так вот, как-то мы с ним сидели за… рюмкой чая, и он рассказал, что в доме Проскурина кое-что его насторожило.

Во-первых, были признаки того, что в доме перед пожаром Проскурин был не один.

На столе и под столом были осколки стекла.

Инспектор не поленился и сложил все эти осколки, как пазл, и вышло, что это — осколки двух разбитых стаканов. Двух, а не одного. И на обоих стаканах были обнаружены следы спиртного. Значит, Проскурин перед смертью выпивал, причем не в одиночку. Был у него в тот день собутыльник…

Второй момент — если Проскурин перед смертью выпивал, что подтверждает наличие стаканов и присутствие алкоголя в крови, то где бутылка? Куда она делась? Не унес ли ее собутыльник Проскурина, побоявшись, что на ней могут быть отпечатки его пальцев или следы крови покойного?

Был еще и третий подозрительный момент. Очень даже подозрительный.

В доме пахло бензином. А такой запах — это явный признак поджога. Особенно если учесть, что у Проскурина не было ни машины, ни мотоцикла. Зачем ему, спрашивается, бензин?

Еще одна деталь. Рядом с телом Проскурина лежало ружье. Ну скажите, зачем человеку ружье, когда он выпивает?

Ну, допустим, это ничего не значит, мало ли что придет в голову пьющему человеку. Но в деле имелся еще один подозрительный момент — у Проскурина не было характерной синюшности кожных покровов, какая бывает у человека, задохнувшегося дымом. Он, конечно, обгорел, но смерть наступила по другой причине, и по многим признакам к моменту пожара Николай был уже мертв. И была у покойного травма головы, которая, скорее всего и послужила причиной смерти.

Все эти улики в совокупности говорили о совершенно другой картине происшествия, нежели официально признанная.

Проскурин незадолго до смерти с кем-то выпивал. Что уж там между ними случилось, неизвестно, возможно, Николай схватился за ружье, но только собутыльник хватил его по голове, скорее всего бутылкой, отчего Проскурин и умер.

После осмотра дома пожарный инспектор обошел соседей.

В деревне ведь всегда найдется кто-то, кто все видел, — нашлась и на этот раз глазастая старушка, которая в день смерти Проскурина работала на своем огороде и видела, как к дому охотника подъехала машина Ивана Попеляева…

Инспектор еще удивился — чего это Попеляев на машине приехал, если живет в пяти минутах ходьбы?

На это свидетельница ответила ему следующее:

— Ванька Попеляев, как начальством стал, очень много о себе возомнил. Пешком ходить ему стало несолидно. Скоро он от дома до сортира будет на машине ездить!

Пожарный инспектор записал все свои сомнения и явился к непосредственному начальству.

И тут ему прописали по первое число.

— Ты что тут понаписал? Дело закрыто, и нечего тут свои домыслы разводить!

— Но улики…

— Какие еще улики? Это все исключительно твои выдумки! Тебе что, неприятности нужны? Здесь большие люди скоро появятся, большие деньги в наш район принесут, а мы им такую подлянку подкинем? Сказано тебе — дело закрыто!

— А зачем тогда меня туда посылали?

— Затем, что так положено! Затем, что такой порядок! Раз имел место пожар — значит, должен быть акт осмотра места происшествия пожарным инспектором в твоем лице! Так что вот тебе час времени, порви то, что ты тут накорябал, и напиши другой акт — который подтверждает выводы следствия.

Инспектор еще колебался, и тут ему припомнили многочисленные прегрешения — пьянки на рабочем месте, нетрезвое вождение, нарушения трудовой дисциплины…

— В общем, если не одумаешься, будешь уволен, причем не по собственному желанию, а по статье! И тогда другую работу в наших местах тебе нипочем не найти!

И пришлось инспектору написать, что все признаки указывают на отсутствие злого умысла, — потерпевший под влиянием алкогольного опьянения заснул с горящей папиросой в руке, отчего и произошло возгорание…

Вот такой акт он подписал, но кошки у него скребли на душе, и когда он все это мне рассказал, ему вроде полегчало.

Очень хотелось ему хоть с кем-то поделиться своими соображениями.

Вот тогда-то он мне и рассказал, как, по его мнению, дело было — ту историю, которую я вам только что изложил.

И вышло у него очень убедительно, очень на правду похоже. А если что-то похоже на правду — скорее всего, это правда и есть.

Я его рассказ записал, но никаких доказательств у меня, понятное дело, не было. А без доказательств с такими обвинениями выступать нельзя, сами понимаете.

Ну, для начала я решил лично поговорить с той бабкой, которая в роковой день видела машину Попеляева.

Нашел ее дом — не дом, собственно, а место, где тот дом прежде стоял. Потому что сам дом уже снесли, и когда я пришел, там работал экскаватор, расчищал место под строительство. Экскаваторщик, конечно, про бывшую хозяйку ничего не знал, но я поспрашивал соседей — тех, кто еще не успел переехать, и они сказали, что тетя Маня, как звали ту наблюдательную старушку, продала дом Скорняковым и переехала к племяннице во Всеволожск.

Я не поленился, съездил во Всеволожск, благо это было недалеко, нашел дом тети-Маниной племянницы.

И застал в этом доме поминки.

Племянница и ее семья провожали в мир иной ту самую наблюдательную тетю Маню.

Ко времени моего визита были выпиты уже несколько бутылок водки, и родственники усопшей, по-видимому, забыли, ради чего собрались. Они пели нетрезвыми голосами «Славное море, священный Байкал», «Вот кто-то с горочки спустился» и прочую застольную классику.

Один из родственников уже завалился под стол, и оттуда доносился богатырский храп.

Только сама племянница покойной была относительно трезвой, поскольку ей приходилось подавать на стол. Она-то, всхлипывая, поведала мне, какая тетя Маня была чистенькая да аккуратненькая, как она помогала ей по дому.

— И пожить-то она у нас не успела, недели не прошло, как переехала, и прямо на улице померла! Меня соседи позвали, я «Скорую» вызвала, да поздно, она уже холодеть начала! А ведь