Элизабет Редферн - Золото Ариеля Страница 34

Нед устал и был зол на то, что его потревожили, — больше всего сейчас ему хотелось подумать.

— Пожалуйста, послушайте, — умолял мальчик. — Тобиас рассказывал своему другу, который тоже интересуется алхимией, о том, что, по слухам, доктор Ди незадолго до своей смерти нашел секрет получения золота! И Ди сказал своим друзьям, что он передал эту тайну кому-то, кого он называл Ариелем…

Нед тяжело вздохнул.

— Значит, он разговаривал с ангелами. Довольно приятное видение для лежащего на смертном одре.

— Нет, нет, вы не поняли. Все знают, что ангел Ариель был одним из ангелов-духов доктора Ди, но судя по тому, что говорили мастер Тобиас и его друг, они явно имели основание полагать, что Ариель — реальное лицо. Друг доктора Ди.

Нед уставился на него. Реальное лицо. Он ведь и сам начал это подозревать.

— У них есть какое-нибудь представление, кто это?

— Не думаю. Но прошу вас — разрешите мне еще раз глянуть на ваше письмо. А вдруг я что-нибудь пойму!

Нед вынул письмо, которое спрятал под дублетом, когда пошел открывать дверь.

— Я тебе говорил, — сказал он предостерегающе, начиная разворачивать письмо, — это все чушь. Иначе просто быть не может.

Но Робин не слушал. Он даже не взял письмо в руки, зато он уставился на тигель в углу. Он подошел к нему и тихо вымолвил:

— Получается!

Сбитый с толку, Нед сказал:

— Это просто вино и навоз. Ничего не произошло. Смотреть не на что.

— Ничего? Это же начало всего, начало сотворения. Колба с Солнцем и Луной внутри: свет и тень, сера и ртуть. Сосуд Фламеля из могилы… Если вы вглядитесь, то увидите внутри два компонента, смешанные, но все же раздельные: мужской и женский, как дым, вьющийся в спокойном воздухе, именно так сказал Фламель.

Робин взял письмо, которое смущенный Нед все еще держал в руке, и быстро просмотрел его. «Сначала исходный материл должен быть погружен в spiritus vini, затем выращен в запечатанном сосуде в священном горне…» Что еще? «Пусть эта земная часть хорошо прокалится…»

— Я думаю, здесь имеется в виду, что вы должны присоединить конденсирующую камеру и собрать жидкость вот так — вы не возражаете, если я это сделаю?

Он положил письмо и из-под своей большой куртки вытащил потертую полотняную сумку, в которой что-то звякнуло, когда он положил ее на скамью. Потом мальчик опустошил сумку, разложив ее содержимое. Там были стеклянные трубки, конденсирующие чашки, маленькие глиняные сосуды и множество пробок.

— Я взял их, — пояснил он взволнованно Неду, увидев его лицо, — на пару дней у моего хозяина. Это все…

Говоря это, он уже присоединял стеклянный сосуд к тиглю Неда, пользуясь трубками и пробками. Потом отошел с удовлетворенным видом, открыл дверцу печки, подбросил туда еще угля и начал раздувать кожаные мехи.

Нед сказал:

— Ты все сожжешь. Оно перегреется.

Робин обернулся.

— Нет. Все в порядке. Нам нужен жар, чтобы отделить ртуть от соли посредством огня. Так сказано в книгах мастера Тобиаса. Одну книгу он особенно ценит, это «Путешествие», ее написал один старый алхимик по имени Вольфрам. Я слышал, как он вслух читает ее друзьям. Хотелось бы мне взять ее на время, но он всегда запирает ее в дубовый ящик, так что я не успеваю даже посмотреть на нее. Я знаю, что мы должны провести этот процесс в священном горне. Горне, несущем знак, который питает многих пилигримов, это сказано в вашем письме. Я не знаю, что это означает — может быть, знак креста?

— Створки раковин. Символ святого Иакова из Компостеллы.

— Ну конечно! Но все равно, эта печка послужит нам горном. А потом, понимаете, Благородный Принц придет в подавленное состояние.

Нед внимательно смотрел на него.

— Расскажи мне о Благородном Принце.

Робин наморщил лоб.

— Я думаю, — сказал он, — что Благородный Принц — это результат соединения философской ртути и серы на последних стадиях Великой Операции. «Существо королевского происхождения — то есть принц — выращивается из драгоценного яйца алхимиков». Вот что сказал мастер Тобиас.

— Значит, все это аллегорическая чепуха.

— О нет, — огорченно сказал Робин. — Нет, как вы можете так думать?

Из тигля потянуло вонью, и Нед поморщился. Пар уже поднимался и конденсировался, падая каплями в отдельный сосуд, присоединенный Робином.

— А что насчет Льва? — спросил Нед, указывая на маленький рисунок в письме.

— Лев, — сказал Робин, — это страж священных мест. Это самое почитаемое из всех существ; но, говоря языком алхимии он должен умереть, чтобы философский камень созрел. Я узнал это также из одной книги мастера Тобиаса.

Вдруг запахло гарью. Густой дым поднялся от тигля. Варнава заскулил, и Нед бросился открывать дверь, чтобы выпустить мерзкий запах.

— Ради бога! Или ты хочешь чтобы мы задохнулись?

— Нет. Все идет правильно. «Огонь будет разведен рядом с логовом Скорпиона…»

— Что такое Скорпион?

— Скорпион, я думаю, представляет собой вот это черное масло, на дне тигля. Считается, что скорпионы плюются дурно пахнущим маслом, которое является единственным средством от их яда.

Лицо у Робина было грязным от дыма, но глаза блестели от счастья. Протянув руку к нескольким каплям очищенной жидкости, которые он только что отцедил, он вылил их в черное вещество в тигле. Послышался шипящий звук, и снова вонь от горящей смеси наполнила комнату. Нед встал у открытой двери, чтобы глотнуть свежего воздуха. «Лев должен умереть…» Эта фраза снова и снова звучала у него в голове. Робин добавил еще очищенной жидкости, потом снова поставил тигель на горячую печку и с удовлетворенным видом смотрел, как смесь пузырится, сохнет и снова превращается в пепел. И Робин с живостью перечитал письмо к Ариелю.

— «Потом должно добавить активированной ртути…» Вот что нужно сделать теперь.

— У меня нет активированной ртути.

— Я думаю, это означает любой вид алкоголя. Сгодится и вино. Спасибо.

И он взял бутылку, на которую указал несколько ошеломленный Нед, и вылил ее содержимое на жженую смесь, наполнив тигель наполовину. Заткнув его пробкой, Робин снова заглянул в письмо Ариелю и пробормотал про себя:

— «Потом должно добавить активированной ртути на манер navicularius» — не знаю, что это значит, — «разумно побуждая их к благородному поединку». Разумно. Наверное, это Значит, что нужно поддерживать в печке низкий огонь, — пояснил он Неду, — до следующей стадии, пока элементы борются друг с другом в тигле. Один из них должен умереть, чтобы другой выжил.

— Разве на все это не требуются годы?

Робин энергично потряс головой.

— Фичино сказал, что один миг может быть годом, а вся жизнь — одним мгновением в жизни посвященного. Это сказано в…

— Одной из книг мастера Тобиаса? Не можешь же ты на самом деле верить во все это.

— Но ведь это так, разве вы не понимаете? Я могу заставить это действовать! Я приду опять завтра…

— Ну нет.

Нед положил руки на плечи мальчику и вытолкнул его на улицу. Там вокруг них закрутился снег, и Нед проговорил медленно и четко:

— Не приходи сюда больше. Я говорю тебе это ради твоей же пользы. Я хочу, чтобы ты ушел и забыл все об Ариеле. Лучше бы мне никогда не заходить в лавку к этому аптекарю.

Робин воскликнул:

— Я хотел сказать вам — мастер Андервуд мертв! Его ограбили и убили. Они думали, что у него есть золото…

Потрясенный Нед отступил. Потом сказал устало, проведя рукой по волосам:

— Лондон — ужасное место. Но, кажется, мы это уже поняли. А теперь иди и не говори никому — ты понял? — никому обо всем этом.

Робин повернулся и медленно пошел в зимнюю ночь, его худые плечи уныло ссутулились под курткой, которая была ему не по росту. Нищие за углом посмотрели ему вслед, а потом молча повернулись к своему костру.

Нед вернулся в пекарню и запер дверь. Он подошел к печке, чтобы залить водой угли, отгоняя руками дым и вонь. Тигель, наполовину полный вином и жженым навозом, едва мерцал на печке. Но жженый остаток все еще испускал едкий запах.

Завтра ему нужно повидаться с Нортхэмптоном. Что следует рассказать ему о подозрениях Сары Ловетт? О тайных клетях с иностранными пистолями, на которых стоит знак ее мужа и которые хранятся на складе принца Генриха, совсем рядом со складом Нортхэмптона в Дептфорде?

Он расскажет ему столько, сколько нужно, чтобы сохранить себе жизнь. Особенно если учесть, что сегодня ему пришло приглашение в Сент-Джеймский дворец.

И подписано это письмо Джоном Ловеттом.

18

Скажи двору: он сверкает —

Словно гнилушка, блестит.

Маги с Востока поднялись на помост пиршественного зала и принялись декламировать самые ужасные стихи из всех, слышанных Недом.