Алтын-Толобас - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович Страница 35

Алтын с любопытством наблюдала за манипуляциями магистра, дыша ему в самое ухо и время от времени даже щекоча висок своими стрижеными волосами. От девушки пахло утром, сном и свежестью. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвлекаться от главного.

– Ну, поехали. – Он перекрестился и нажал на enter.

– Ты что, из богомольцев? – спросила Алтын.

– Нет, я, собственно, агностик. Но хуже не будет. Рукописный текст на экране исчез, появилась картинка: старинные часы, стрелка которых медленно отсчитывала секунды. На исходе второй минуты изображение дрогнуло, и вместо невразумительных каракулей возник обычный печатный текст. Николас и Алтын непроизвольно подались вперед, не замечая, что прижимаются друг к другу щеками, и впились глазами в дисплей.

Память сия для сынка микиты егда въ розумении будетъ а меня гсподь, приберетъ а пути на москву не покажетъ а ежели умомъ не дойдешь как тог из ыскати на то воля Бжья паки соблазнъ диаволс кий не завладелъ а какъ изыщеш и хрста ради бери токмо ливерею что понизу въ алтынъ толобас а замолея подъ рогожею не имай души спасения ради А отъ скородома оть каменыхъ въратъ иди 230 саж по черной слободе яко оть съкалы фео предка ишег къ княже му двору и въ техъ де местехъ увидеш домъ древяна клецки что съ оконицы въ числе дщерей у предка ншего гуго силного а ежели рамина отъ пожару сгорнтъ и того де не пужайся паки подклеть у храмины знатна А какъ в подклеть сойдеш и на северъ иди да на востокъ иди въ уголъ а въ углу плита каменая да узкая и ты ту плиту съверни а под плитою чепь железная да колцо ков аное и ты его наддай а сойдешь оттуда в т айник где полъ земляной а передъ темъ как со йдеш помолися гсподу ншему иссу xpсту а костей мертвыхъ не пужайся да любопытст ва свог не пытай хрстл гспда ради и нипочему злмолея тог не нмай не гневи моей отцовой воли дабы не собе не роду члвеческому худа не сотворити Отрин ту книгу и …… такъ найдеш иванову либерею Хрстосъ тебя блгослови писан на кромешникахъ лета 190го майя въ

3 дн

корней фондорн руку приложилъ

– Все равно белиберда какая-то! – недовольно воскликнула журналистка. – Ни хрена не понятно.

Но магистр лишь невежливо отмахнулся, скользя взглядом по строчкам. Прочитал, недоуменно затряс головой. Прочел еще раз.

– Либерея? Иванова Либерея? – пробормотал он. – Неужто та самая? Чушь! Бред!

Алтын смотрела на него в упор.

– А? Либерия? Это которая в Африке, что ли?

Фандорин хмуро вглядывался в экран, шевеля губами.

Тогда журналистка яростно ударила его острым кулачком в бок (от неожиданности Николас ойкнул).

– Переводи, гад! Я сейчас сдохну от нетерпения!

И он перевел, сопровождая чтение необходимыми комментариями:

«Писано для сына моего Микиты, когда в разум войдет, а меня уже не будет, если не приведет Господь вернуться в Москву. А если не поймешь или не сумеешь найти искомого, так на то воля Божья, чтоб соблазна дьявольского избежать. А если и найдешь, то ради Христа бери только ту Либерею, что внизу в алтын-толобасе (Не знаю, что это такое.). Замолея же, прикрытого рогожей, трогать не смей ради спасения души. (Что за Замолей такой, понятия не имею.) От Скородома (Забыл, что это такое – кажется, название Земляного вала), от Каменных ворот иди 230 саженей (Сажень – это семь футов, стало быть речь идет о расстоянии примерно в 500 метров.) по Черной Слободе в ту сторону, как от Скалы Тео, предка нашего, к Княжьему Двору (Хм, любопытно. „Скала Тео“ – это скорее всего Теофельс, родовой замок фон Дорнов. Какой там может быть княжий двор? Ах да! Это он о Фюрстенхофе! Фюрстенхоф – соседний городок, где когда-то находилась мыза князей Гогонлоэ! Какое же это направление? Дай Бог памяти, я же там в позапрошлом году все окрестности облазил… Да, точно: Фюрстенхоф от Теофельса на юго-востоке. Как, однако, Корнелиус осторожничает! Ладно, читаем дальше.) … к Княжьему Двору, и там увидишь деревянный дом в столько окон, сколько было дочерей у предка нашего Гуго Сильного. (Гуго Штарк, то есть Сильный, жил в 15 веке. Я прочитал в родовой хронике швабских фон Дорнов, что у него было тринадцать дочерей и всего один сын. Стало быть окон тринадцать. Странное число для московской постройки семнадцатого века.) А если дом от пожара сгорит, то не страшно, ибо там подклет (то есть первый этаж или фундамент) крепок. Как войдешь в этот подклет, иди в северо-восточный угол. Там каменная узкая плита. Ты эту плиту подними, под нею железная цепь и кованое кольцо. Ты его потяни и попадешь в тайник с земляным полом.

Перед тем как спуститься туда, помолись Господу нашему Иисусу Христу. Костей мертвых не пугайся, а любопытству Христа ради не поддавайся и ни за что Замолея того не трогай. (Снова этот непонятный Замолей!) Не нарушай моей отцовской воли, не то себе и всему роду человеческому хуже сделаешь. Отодвинь книгу и …… (Тут пропуск. Но сканер не виноват – на моей половине письма дефект, бумага прохудилась. Совсем маленькая дырка, на одно короткое слово. В остальном сохранность документа отменная. Судя по контексту, что-нибудь незначимое, благочестивое. Предположим: „С Богом“. Но что же там такого ужасного, в Замолее этом, прикрытом рогожей? Зачем так уж сына стращать? Должно быть, какое-нибудь суеверие. Так, и вот самое главное – концовка.) Так найдешь Иванову Либерею. Благослови тебя Христос. Писано в Кромешниках 3 мая 190-го года. Корней Фондорн руку приложил».

Подперев рукой щеку, Николас принялся рассуждать вслух:

– Это не духовная, а, скорее, некое топографическое указание, которое Корнелиус в 1682 году написал для своего сына, должно быть, в ту пору еще совсем малолетнего. На чем основано мое предположение о малолетстве Никиты? Письмо написано не по-немецки, а по-русски, значит, семьей капитан обзавелся только в России. А прибыл он сюда лишь в 1675 году, всего за семь лет до указанной даты.

Магистр вскочил из-за стола, попытался расхаживать по кухоньке, но через два шага уперся в стену. Потоптался-потоптался, рассеянно жестикулируя, и сел обратно.

– Безумно интересный документ! Возникает множество вопросов. Он пишет: «Егда… меня Господь приберет, а пути на Москву не покажет». Это явное подтверждение версии о том, что Корнелиус действительно сопровождал Матфеева в ссылку и вернулся в Москву только вместе с опальным боярином! Уже не гипотеза, факт. Да на одном этом можно выстроить монографию!

Алтын бесцеремонно пресекла научные восторги историка:

– К черту твою монографию и твоего Матфеева! Объясни лучше, почему твой прапрадедушка, или кто он там тебе, пишет загадками – Скала Тео, этот многодетный отец-герой и прочее?

Николас пожал плечами:

– Очевидно, автор письма не хотел, чтобы смысл был понятен постороннему. Вероятно, он рассказывал своему маленькому сыну предания о роде фон Дорнов – и о родовом замке, и о предках, поэтому Никита должен был понять смысл иносказаний. Странно, что русский летописец нашего рода Исаакий Фандорин этих легенд не пересказывает – я узнал их, только когда изучал историю швабских фон Дорнов. Очевидно, когда Корнелиус умер, Никита был еще слишком мал, не запомнил рассказов отца и не сумел передать их потомству.

– По-моему, всё ясно, – заявила журналистка. – В письме твоего предка Корнея дается наводка на зарытый клад. И главный лом здесь вот в чем: кто-то из наших крутых современников всерьез верит, что этот клад можно найти и сейчас, через триста лет. Из-за этого тебя и выманили в Россию. Из-за этого отобрали недостающую половину письма. И пришить хотели тоже из-за этого.

– Предположим, – не стал спорить Николас, которого научное открытие настроило на рассудительно-академический лад. – Но зачем тогда было возвращать мне похищенное?

– А хрен их знает. – Алтын почесала переносицу. – Что-то у них не склеилось. Или, скорей всего, клад ищет не одна банда, а две. При этом одна хочет тебя замочить, другая же почему-то оберегает. Тайна двух океанов. И самая главная загадка – что это за клад такой?