Евгений Сухов - Гастролеры и фабрикант Страница 40

– То есть? – не совсем понял Ленчик про признательные показания с его стороны.

– Поясняю… – Засецкий откинулся на спинку стула, не сводя пристально-любопытствующего взгляда с Ленчика. – Сейчас вы выйдете отсюда абсолютно свободным гражданином. Продолжайте свои игры вместе со всеми и ведите себя естественно, так, как и прежде. Собственно, то, что происходит сейчас, касается в полной мере только вас одного. Когда же мы всех арестуем, в том числе и вас, мы отвезем вас на тайную квартиру. И вы дадите полные признательные показания. Эти показания, естественно, будут зачитаны всем остальным членам шайки Долгорукова. Что же будет дальше? – задал вопрос полковник и сам же на него ответил: – А дальше им всем отпираться станет бессмысленно, и они тоже во всем сознаются. А потом они поедут в отдаленные края державы отбывать наказание, а вы останетесь на свободе чистым и незапятнанным…

– Незапятнанным, говорите? – усмехнулся Ленчик. – Это с какой стороны посмотреть…

– С нашей стороны, Леонид Иванович, – вонзил в Ленчика острый взгляд чиновник особых поручений. – Самое важное для вас – оставаться чистым и незапятнанным со стороны полиции.

– А если я не дам такие показания? – спросил Ленчик.

Он спросил просто так и услышал то, что и ожидал услышать:

– Тогда ты пойдешь под суд вместе со всеми твоими приятелями на общих основаниях. Плюс тебе добавят еще за полуимпериалы трактирщика Позднякова. Ну, что, уяснил ситуацию?

Ленчик угрюмо посмотрел на полковника и непроизвольно сглотнул.

– Тебе только и надо будет сделать, что вернуться и умолчать о нашей встрече, – подал голос Розенштейн, тоже обращаясь к Ленчику на «ты». – Делов-то! Ни врать, ни изворачиваться тебе не придется, если ты этого опасаешься…

Ленчик продолжал молчать. И Засецкий нанес последний удар:

– Долгоруков со своей шайкой так или иначе пойдут в тюрьму. Выбирай, пойдешь ты с ними или…

– Это шанс выйти из воды сухим, Конюхов, – снова заговорил помощник полицеймейстера. – Не упусти его. Больше такого шанса не будет, уверяю тебя…

Призвав в помощь благоразумие, Ленчик смолчал. Поступи он иначе, так еще неизвестно, как бы дело обернулось. А ведь так хотелось послать этого Засецкого к чертям собачьим! Или еще куда подальше…

Кажется, полковник даже почувствовал, что его вот-вот пошлют весьма далеко, и опять у него промелькнули во взгляде веселые искорки. С чего бы это?

Глава 18

Кто вы такой? или Последний аккорд рапсодии

Ноябрь 1888 года

Получение денег для делового человека – всегда большой праздник. А еще это день, когда ты начинаешь верить в собственную значимость. Согласитесь, не каждый человек получает за несколько дней миллионы. Да что там не каждый – единицы! А может, и вовсе один человек. И этот человек – ты! Что сие значит? Это значит, что ты – достоин получать эти миллионы. А еще значит, что ты их стоишь.

Илья Никифорович Феоктистов ехал на извозчике к Долгорукову, исполненный именно таких мыслей. Гордость и уважение к самому себе распирали его грудь. Вот он каков: за одиннадцать дней стал богаче на три с половиной миллиона целковых! Ну, или вот-вот станет. Кто еще способен на такое? Ну, назовите фамилию, имя? То-то же…

Коляска энергично тряслась на булыжной мостовой, но это не мешало думам Ильи Никифоровича. Коли дело так пойдет, то он готов будет поучаствовать и десятью миллионами в предприятии Долгорукова. А то и пятнадцатью! Глядишь, так можно довести свое состояние и до ста миллионов рублей! А это, господа, огромная сумма!

Легкий снежок, сыпавшийся сверху на тент коляски, был жестким и скорее походил на крупу, нежели на пушистые снежинки-звездочки, какими их рисуют дети. Зима наступила, а там и до Рождества рукой подать. И три с половиной миллиона будут лучшим из подарков, который он себе сделает…

А вот и особняк Долгорукова. Интересно, все уже собрались, или он прибудет первым. Не хотелось бы прийти первым: подумают еще, что он боится за свои деньги. Впрочем, какая разница, кто и что подумает? Ведь эти деньги – его, и до них никому более нет никакого дела.

Хозяин встретил Илью Никифоровича в своем кабинете приветливой улыбкой. Всеволод Аркадьевич Долгоруков был в архалуке и походил на доброго волшебника, который вот-вот начнет доставать из рукава золото, яхонты, брильянты и белых лебедей.

– Присаживайтесь, – радушно указал на кресло Сева. – Как доехали?

– Доехал, слава богу, – ответил Феоктистов. – А на улице-то – снежок, знаете ли. Зима наступила!

– Да? – выразил полнейшее удивление Долгоруков. – А я ведь и не выходил сегодня. Сами понимаете – дела!

– Понимаю, – ответил Феоктистов и бросил взгляд на молчащий телеграфный аппарат, делающий кабинет хозяина дома похожим на солидную контору.

– Выпьете? – спросил Долгоруков. – Что вы желаете? – добавил он, давая понять гостю, что любое его желание будет непременно исполнено.

– Н-нет, ничего, – отозвался Илья Никифорович и поерзал в кресле. – А когда… это…

– Раздача слонов? – мягко улыбнулся Всеволод Аркадьевич. – С минуту на минуту должен прибыть курьер, тогда и начнем.

– А если он не прибудет? – вдруг спросил Феоктистов.

– Прибудет, – заверил его Долгоруков и как-то загадочно улыбнулся: – Непременно прибудет.

И, правда, через минуту звякнул входной колокольчик. Всеволод Аркадьевич улыбнулся и вышел. Вернулся он с большим баулом, который приторачивают к задку карет и дорожных колясок и в которых перевозят одежду, посуду и прочий скарб.

– Ну, вот, – улыбнулся Долгоруков, – денежки, можно сказать, и прибыли.

– А где милейший граф и господин Огонь-Догановский? – спросил Феоктистов.

– Его сиятельство граф Давыдовский и ваш приятель, господин Огонь-Догановский, свою долю уже получили и крайне вам признательны, – ответил Сева, ничуть не солгав. Свои пятьсот пятьдесят тысяч они получили еще одиннадцать дней назад, когда мильонщик Феоктистов столь любезно выложил свои два миллиона семьсот пятьдесят тысяч.

– То есть то, что в бауле, – все мое? – ничтоже сумняшеся спросил Феоктистов и потер ладонью о ладонь.

– Да, милейший Илья Никифорович, – широко улыбнулся Долгоруков. – То, что в бауле, – все ваше.

Феоктистов поднялся и сделал шаг к баулу. И тут в кабинет ворвались двое мужчин с револьверами в руках.

– Ни с места, вы арестованы, – произнес тот, что был впереди, обращаясь к Долгорукову. Потом он, не сводя взора с Севы, полуобернулся и добавил: – Николай Людвигович, возьмите баул.

– А вы кто, собственно, будете? – спросил Феоктистов, пристально всматриваясь в лицо второго мужчины. Кажется, он его либо где-то видел, либо знал, да забыл.

– Я чиновник особых поручений Департамента полиции полковник Засецкий, – с легкой усмешкой ответил первый из мужчин. – А со мной – помощник казанского полицеймейстера господин Розенштейн. Его-то, господин Феоктистов, вы должны знать.

Теперь Илья Никифорович вспомнил. Это, и правда, был Розенштейн. Феоктистов даже вспомнил, как зовут помощника полицеймейстера – Николай Людвигович.

– Господин помощник полицеймейстера, возьмите баул, – повторил приказание полковник Засецкий.

Розенштейн вышел из-за спины чиновника особых поручений и подошел к баулу. Откинув холстину, он развязал тесемку и освободил горловину. Показались пачки банкнот. Много пачек.

– Чьи это деньги? – спросил чиновник особых поручений.

Долгоруков и Феоктистов молчали.

– Я повторяю, господа: чьи это деньги? Ваши? – обратился Засецкий к Долгорукову.

– Нет, – ответил Сева.

– Тогда выходит, эти деньги ваши? – посмотрел на Феоктистова полковник.

Илья Никифорович хотел было тоже сказать «нет», но вспомнил, что, собственно, ничего предосудительного в сей операции, как говорил Долгоруков, не имеется. Просто удачный коммерческий расчет, основанный на полученной информации. А откуда она была получена и каким образом – он знать не обязан и ведать не должен. Стало быть, предъявить полициантам лично ему – нечего.

И он ответил, глядя прямо в глаза столичного гостя:

– Да. Эти деньги – мои.

– Тогда, господин Феоктистов, мы вынуждены на время изъять их у вас. Как вещественные доказательства противузаконной мошеннической деятельности господина Долгорукова, – четко выговаривая каждое слово, произнес Засецкий.

– То есть как «изъять»? – переспросил Илья Никифорович. – Это мои деньги, и я на них имею полное право.

– Ну, насчет полного права я на вашем месте, господин Феоктистов, поостерегся бы так говорить, – остро посмотрел на мильонщика Засецкий. – К тому же в бауле вовсе не деньги.

– Как «не деньги», а что? – не понял Илья Никифорович, хотя в душу его уже вползало холодной змеею сомнение.

– «Кукла», – произнес человек, представившийся чиновником особых поручений. – Вы знаете, что это такое?