Ва-банк для Синей бороды, или Мертвый шар - Антон Чижъ Страница 40

– Но, может, девочки его знают? – не сдавалась Ирма.

– Если я не знаю постоянного клиента, то они и подавно. Всего вам доброго… Швейцар вас проводит. Антип!

Только оказавшись на пыльной улице, фон Рейн поняла, как мастерки ее обвели вокруг пальца. Нет, Россия все-таки загадочная страна, если какая-то бандерша смогла вот так, запросто, обмануть лучшую сотрудницу берлинской полиции. В отчаянии Ирма не знала, что делать. Она подвела Ванзарова. Теперь важные сведения пропали навсегда. А еще барышня-сыщик! Так опозориться! Осталось брести по улице незнамо куда.

Что-то коснулось ее локтя. Прикрыв лицо платком, словно уже наступила зима, на Ирму смотрела худенькая девчушка в скромном платьице, совсем ребенок, не старше семнадцати.

– Это вы спрашивали о Бородине? Я подслушивала, – сказала она с очаровательной простотой.

Ирме осталось только признаться.

– Зачем он вам понадобился?

– Господин Бородин – один из подозреваемых в смерти госпожи Нечаевой.

– Варвара умерла? – шепотом спросило юное создание.

– Убита, – уточнила Ирма. – Вам что за дело?

– Варвара была моей лучшей подругой. Всегда помогала. В это воскресенье сговорились погулять. А теперь ее нет… Пойдемте отсюда, нас могут увидеть.

За барышней пришлось поспевать. Пробежали проходными дворами, минули улицу, затем перекресток, пока Ирма окончательно не потеряла ориентиры. Наконец девчушка юркнула в подвальный трактир, где забилась в самый темный угол. Но даже там отказалась назваться. Половой принес самовар, заварку и свежее варенье.

– Я бы никогда этого не открыла, – сама начала Синичка, как окрестила ее Ирма. – Но смерть Варвары все меняет. Не знаю, чем это поможет, но я расскажу все.

Жадно припав к чаю, Синичка выхлебала чашку и заела такой порцией варенья, от которой у приличной немецкой фрейлейн все слиплось бы. Нет, все-таки дикая страна.

– Бородин – один из самых важных клиентов, – начала она с полным ртом. – У Ардашевой он бывает давным-давно. Все его знают и вкусы его знают. Он предпочитает только самых молоденьких, которым нет и пятнадцати, девственниц. Это, конечно, запрещено, но Ардашева закрывает глаза. Специально подбирает. Как деликатес. Аппетиты у него огромные. Кобель он ненасытный, может раза четыре, а то и пять за неделю приехать. Такого количества свежих, конечно, не набрать, так обычно он по-другому развлекается. Наши все знают, меня не трогал, но девочки рассказывают. Называется игрой в «мамашу». Для этого следует надеть платье старомодное, кажется, сам его привез, надушиться особыми духами и прическу такую сделать, как у старух. А он напяливает ночную сорочку, садится на корточки и…

Синичка рассказывала долго и подробно, уминая варенье и потягивая чаек. Рассказывала с холодным равнодушием. Ирме капля в горло не полезла, не то что сладкое. И хоть служила в полиции, всякого навидалась, но особые детали в пересказе почти ребенка выглядели чудовищно. По-иному не скажешь. Под конец исповеди ей хватило духу спросить:

– Бородин и Варвару девственности лишил?

– И меня, – согласилась Синичка. – Такой кобель. Так что, если стреножите его, Варваре отмщение, и девочки благодарны будут. Нашей-то Павловне хоть бы что, не она под ним пашет, а у нас сил нет, надоело мараться. Мы хоть проститутки, но тоже люди. Спасибо за варенье. Пойду теперь свечку поставлю за помин души грешницы Варвары…

Театр-сад «Аквариум» получил имя по наследству. Прежний владелец, разбивший сад для развлечения публики, завел огромные аквариумы с морской флорой и фауной. Но меланхолические рыбки оставили столичных жителей равнодушными. Ничего удивительного, что вскоре рыбок сменили голосистые барышни, выплясывавшие на сцене, а после составлявшие компанию за ужином с шампанским, если вежливо пригласить. Публика нашла, что артистки куда забавнее рыб, их можно не только кормить, но еще приобнять и всякое такое. А потому валом повалила в сад развлечений.

Заведение процветало. Что явно сказалось на фигуре антрепренера Максакова, державшего в нынешнем сезоне сцену и буфет. Добродушный господин чуть за тридцать нес объемное пузо как государственную награду: скромно, но гордо. Представший ему посетитель вызвал необъяснимое чувство приязни, какое бывает среди толстяков. И хоть юноша был лишь немного плотнее, чем требовали приличия, меткий глаз Максакова заметил своего. Да и усы гостя внушали абсолютную симпатию.

Петр Ильич выплыл из-за стола, доброжелательно улыбнулся и спросил, чем может служить. Оказалось, приятный юноша сам служит. Не имея особых проблем со столичной полицией, за исключением аншлагов, когда любой ценой требовалось предоставить столик какому-нибудь полицеймейстеру, Максаков скорее заинтересовался, чем испугался. «Аквариум» страдал от краж, и то нечасто. Регулярно воровали только свои – буфетные молодцы, но без этого в театральном искусстве никак.

Родион не счел нужным играть в мудрого чиновника полиции, а потому честно признался: расследуется дело особой важности, разговор строго конфиденциальный, протокол не ведется, но каждое слово будет оценено по достоинству. Такая честность несколько смутила Максакова, пришлось признаться: готов быть искренним до конца, а если нужен столик на вечернее представление – к сожалению, ничем помочь не может, все раскуплено.

– Мне нужны сведения об одной из ваших барышень, – распушив усы, сообщил Родион.

– Имеете в виду актрис? – осторожно уточнил Петр Ильич. Барышни, конечно, имелись на любой вкус, но вот так сразу на пикантную тему не хотелось бы сворачивать.

– Они самые.

Максаков облегченно выдохнул и подтвердил горячее желание рассказать все, что угодно, о любой из них. Даже самой популярной.

– О госпоже Незнамовой.

– Простите, о ком? – Лицо антрепренера выразило крайнюю степень непонимания.

– Олимпиада Ивановна Незнамова, – чуть не по складам повторил Родион. – Выступает три раза в неделю с оригинальным номером.

– Позвольте узнать – с каким?

– Глотает шпагу и поет при этом арию Кармен.

Уверившись, что молодой человек не шутит и при этом не похож на сумасшедшего, Максаков вежливо, все-таки полиция, спросил:

– Изволили сами наблюдать такой номер?

– Нет. Но имею верные сведения.

– Видите ли, в чем дело… – Петр Ильич постарался очень бережно подобрать слова, чтобы не обидеть приятного юношу. – В нынешней программе такого номера нет. Да и в прошлой не было. Его вообще в «Аквариуме» не бывало. Это такая расхожая театральная шутка. О бойком, но бездарном исполнителе говорят: тебе бы шпагу под арию Кармен глотать. Извините.

Как ни странно, но неловкость доставила юноше видимое удовольствие. Оживился и расправил усы:

– Но фамилия Незнамова знакома? Кто-то просил за барышню?

Стоило призадуматься, как вспомнился недавний случай. Но рассказывать о нем постороннему, хоть бы даже из полиции, не хотелось.

Родион помог:

– Нил Нилыч Бородин, звезда бильярда, наверняка замолвил словечко.

Максаков нашел оправдание: спрашивали об актрисах, а бильярдистка совсем из головы вылетела.

– Был слух, месье Бородин делал ей протекцию и в других театрах, – с приятной улыбкой сообщил такой приятный юноша. – У Неметти, в «Олимпии» и даже в «Аркадии».

Петру Ильичу осталось признать: господин хоть и молод, а осведомлен солидно. Ах, если бы открыли антрепренеру, какой блестящий логический экспромт только что перед ним разыграли… Наверняка пригласил бы публику развлекать.

– Отчего не приняли барышню с таким протеже?

– Понимаете, театр – это такое место, где знакомства бесполезны. Или публика платит деньги за твой талант, или… – Максаков сделал выразительный жест. – Госпожа Незнамова – отличная бильярдистка, но на сцене ей нечего делать. У нас выступает сама Мария ля Бель, восходит звезда мадемуазель Горже, блистает госпожа Лиана де Вриес… А дачной самодеятельности здесь делать нечего. Но в бильярд госпожа Незнамова играет отменно.

– Были на ее матче с госпожой Нечаевой?

– Как можно такое пропустить. Вот это зрелище! Какое напряжение нервов! Какая интрига!

– Битва учителя с учеником?

– Это конечно,