Жан-Франсуа Паро - Призрак улицы Руаяль Страница 41

Обессилевшие от борьбы отец и сын вздохнули с облегчением; Жан Гален, как загнанный зверь, ожидающий нападения невидимого врага, нервно озирался по сторонам. Надеясь, что утренний кризис миновал, а новый повторится только завтра, Николя решил просить меховщика распорядиться о постоянном дежурстве возле постели Мьетты. Ему хотелось уяснить, как часто случаются припадки, регулярны ли они или же произвольны.

Кухарка по-прежнему пребывала в обмороке, но когда Николя подошел к ней, чтобы оказать помощь, Мьетта неожиданно села, вытянув перед собой руки; ее прямая, словно палка, спина, являла собой перпендикуляр по отношению к кровати. Медленно, подобно автомату господина Вокансона, она подняла веки, и голова ее, словно приводимая в движение невидимым внутренним механизмом, толчками принялась поворачиваться вокруг своей оси. Николя увидел, как зрачки ее расширились, а тусклые серо-голубые глаза сначала приобрели зеленоватый оттенок, а потом стали красно-коричневыми, с золотистым отливом, напомнив ему варево в ретортах отца Грегуара. Когда в глубине этого варева тревожно заблестели пурпурные точки, голова замерла и испытующим взором уставилась на Николя. На глазах у трех растерявшихся зрителей изо рта девушки высунулся язык, и, трепеща, как у рептилии, вытянулся сверх всякой меры, а потом, извиваясь, стремительно исчез в темной дыре глотки. Внезапно Николя увидел перед собой другой взгляд, такой же злобный и холодный, и в ужасе услышал, как из уст Мьетты, словно из бездны прошлого, вырвался мужской голос, звучание которого по-прежнему заставляло леденеть его сердце:

— Ну что, господин бретонец, вижу, ты меня узнал! Нет, это не сон, это мои зеленые глаза, мои глаза рептилии, как ты назвал их про себя девять лет назад, стоя на лестнице в Шатле. Трепещи же, дружок, трепещи: ты думал, что пронзил меня своей шпагой, а я вот он, здесь![52]

Николя охватило желание бежать, зажать ладонями уши, чтобы не слышать издевательского голоса, идущего с того света. Ибо голос принадлежал Мовалю, клеврету комиссара Камюзо, наемному убийце с лицом ангела, которого Николя убил, защищая свою жизнь, в гостиной «Коронованного дельфина».

— Кто ты? — из последних сил выкрикнул Николя.

— Ха-ха-ха! Антихрист, агнец, внутри коего волк! Тот самый, чье явление предсказали Ириней, Ипполит, Лактанций и Августин.

— Ты демон?

— In Ja und Nein bestehen alle Dinge!

— Я не понимаю твоего языка, — произнес Николя.

— Это немецкий, — прошептал Шарль Гален. — Слова означают: «Все вещи состоят из Да и Нет».

— Во имя Господа нашего, — крикнул Николя, — изыди!

Он с опозданием вспомнил советы отца Грегуара, предупреждавшего его о вреде поспешных выводов, когда речь шла о явлениях, не поддающихся познанию. Сейчас все говорило о том, что голос, исторгавшийся из уст Мьетты, принадлежал к разряду необъяснимых явлений. Неожиданно девушка зашаталась, словно колеблемая ветром статуя, и изо рта ее потоком заструилась пена. Несмотря на пережитый им страх, Николя, словно завороженный, неотрывно смотрел на несчастную служанку и понимал, что некто, вселившийся в ее бедную плоть и использующий ее, словно фрак, купленный у старьевщика, поменял свою сущность и вот-вот вырвется наружу в новой призрачной видимости.

— Ты опять грозишь мне, — загремел уже другой мужской голос, — грозишь, как грозил тогда, когда попытался соблазнить мою дочь, свою сестру!

У Николя задрожали колени: теперь Мьетта говорила голосом крестного, маркиза де Ранрея, его отца.

— Да, твоего отца, — безжалостно повторил голос, словно читавший его мысли. — А еще я вижу, как человека, одолжившего тебе собаку, сейчас прикончат вместо тебя!

После этих слов Мьетта упала на кровать. В течение нескольких минут никто не произнес ни слова, не сдвинулся с места; неподвижные, словно статуи, не смея поднять глаза, зрители этой ужасной сцены застыли, устремив взоры в пол. Николя не переставал спрашивать себя, почему «нечто» — он не мог назвать его иначе — обрушило свои нападки именно на него, раскрывая тайны его прошлого, известные ему одному и запрятанные глубоко в сердце, где они продолжали жить, словно открытая незаживающая рана? У него зародилось смутное подозрение, что исступленное буйство «нечто» каким-то образом связано с его визитом к отцу Грегуару. Возможно, тот, кто вещал, используя для этого телесную оболочку Мьетты, узнал в нем своего главного противника, того, кому предназначено побороть его и сбросить в бездну, откуда он явился. Вспомнив о предсказании, брошенном в адрес его друга и квартирного хозяина, старого прокурора с улицы Монмартр, он содрогнулся.

На лестнице послышались голоса, сопровождаемые шумом торопливых шагов; все выбежали на площадку. В сопровождении госпожи Гален к ним, тяжело дыша, поднимался мужчина преклонных лет; растрепанные седые волосы и застегнутая впопыхах ливрея свидетельствовали о его великой спешке. При ближайшем рассмотрении им оказался Пуатвен, старый слуга господина де Ноблекура. Добравшись до площадки, он рухнул на руки комиссара.

— Ох, господин Николя, слава Богу, я вас нашел! Господина де Ноблекура убили.

VIII

КРИСТОФ ДЕ БОМОН

Коль ты помолишься за нас,

Ты жизнь подаришь нам навеки.

Николя постарался сдержать охватившие его чувства. Робкий, когда речь заходила о мрачных предчувствиях грядущих событий, он становился решительным и хладнокровным, когда обстоятельства, зачастую драматические, требовали от него точных и быстрых действий. Дав Пуатвену время отдышаться, Николя стал расспрашивать его. С тех пор как женевский доктор Троншен, борясь с полнотой Ноблекура, постановил разжижить его гуморы и прописал ему прогулки, бывший магистрат стал по утрам выходить гулять на улицу. Сегодня он вышел очень рано, но как только он очутился за воротами, несколько подозрительных личностей набросились на него и принялись избивать. Господин де Ноблекур упал и стукнулся головой о каменную тумбу. Это видел мальчишка из булочной, расположенной на первом этаже дома Ноблекура. Он поднял тревогу, старого прокурора отнесли в дом и позвали врача, проживавшего по соседству. А Катрина отправила Пуатвена на улицу Сент-Оноре, чтобы он как можно скорее привез Николя. Никаких иных подробностей о состоянии здоровья хозяина Пуатвен сообщить не мог, и умолял господина Николя как можно скорее отправиться на улицу Монмартр.

— Он немедленно поедет с тобой, — раздался знакомый властный голос.

Появившийся на лестнице Семакгюс поклонился госпоже Гален, уставившейся на него с неподдельным замешательством.

— Тысяча извинений, сударыня, — произнес хирург, — но дверь была открыта, и я позволил себе войти.

Он повернулся к Николя.

— Мне показалось уместным после приятно проведенной ночи зайти к вам, дабы удостовериться, что и у вас ночь прошла спокойно.

Николя отвел его в сторону.

— Гийом, сегодняшняя ночь превзошла предыдущую, о которой я вам рассказывал. У меня в комнате стоял жуткий грохот, а у Мьетты случился ужасный припадок, во время которого она говорила голосами умерших.

— Каких умерших? О чем это вы?

— У меня нет времени для разъяснений. Скажу только, что устами этой служанки ко мне обращались Моваль — вы его помните? — и мой отец, маркиз де Ранрей. И они раскрывали секреты, известные мне одному!

— Черт! Черт! Черт! — выругался Семакгюс. — Что за чертовщина! А как Сирюс?

— Он перепугался до смерти. К сожалению, у меня сейчас нет времени для подробного рассказа, так как пора ехать на улицу Монмартр. А вас я прошу остаться здесь. Полагаю, в первую очередь ваши заботы потребуются кухарке: мы нашли ее без сознания. Днем Мьетта обычно ведет себя спокойно. Увы, мы начинаем привыкать к ее припадкам!

— Рассчитывайте на меня, — заверил Николя Семакгюс, — и бегите к нашему другу, мне не терпится узнать о состоянии его здоровья.

Николя сообщил Шарлю Галену, что на время покинет его дом, и приказал во всем, что касается здоровья Мьетты, слушаться предписаний доктора Семакгюса. Меховщик, похоже, хотел ему ответить, но потом передумал. У подножия лестницы Николя встретил маленькую Женевьеву: в длинной ночной рубашке она сидела на нижней ступеньке.

— Мьетта нехорошая, — произнесла она. — Она меня разбудила. Я очень испугалась, когда услышала ее крики.

— Черт возьми, да вы здесь все слушаете и все слышите!

— Трудно не услышать таких криков.

— Вы очень сообразительная маленькая девочка, но, к сожалению, сейчас мне надо идти.

— Ты совершаешь ошибку; я очень много знаю. А ты ни за что не узнаешь!

Николя заколебался, не зная, что сейчас важнее: поскорее отправиться к раненому Ноблекуру или же остаться и получить бесценные сведения.