Светлана Гончаренко - Уйти красиво и с деньгами Страница 41

– То что? При чем тут я? – не поняла Лиза.

– То я решил бы… Знаешь, примерно таким образом берегут и охраняют своих жен и зазноб самые дремучие купцы. Или преступный люд. Тогда эти молодцы в черном либо преданные подмастерья, либо… банда. Но это невозможно! Лиза, вспомни, может, есть у тебя какой-нибудь воздыхатель из лабазников?

– Я вообще не знаю ни одного лабазника, – возмутилась Лиза.

«Зато у меня есть жених, – в очередной раз вспомнила она, и ее сердце тоскливо сжалось. – Сказать Ване прямо сейчас? Нет, нет, нет! У него и без моих новостей такая жалкая улыбка!»

Еще утром она собиралась разыскать Ваню, чтобы сообщить, что бежит с ним в Америку. Она думала об этом всю ночь! Теперь же, при свете дня, сжимая Ванину большую, драгоценную, смугло-красную руку, она не могла повторить вслух эти детские бредни.

Человек в канотье изучающе посмотрел на Лизу и усмехнулся, будто прочитал ее мысли. Он принялся мизинцем о мизинец чистить ногти. Это, наверное, казалось ему занятием изящным и подходящим для публичных мест. Кто его подослал?

– Этот гусь в соломенной шляпе вчера бродил за мной весь день, – сказал Ваня. – Когда дело пошло к вечеру и я понял, что тебя не увижу, я поддался на уговоры Фрязина. Мы с ним отправились в городскую читальню, а этот пошляк потащился за нами. Он даже в читальню влез, листал там годовой комплект «Задушевного слова». Смешно, правда?

– Смешно. А что вы делали в читальне?

– Убивали время. Вернее, я убивал, а Фрязин занимался делом. Он у нас теперь великий сыщик: взял газетные подшивки, стал выискивать в них криминальную хронику и делать какие-то выписки. Он считает, это делает его похожим на Шерлока Холмса – тот тоже вечно рылся в газетах.

– Что именно Чумилка в газетах искал? – поинтересовалась Лиза.

– У него новая идея, и неглупая. Он решил, что, если найти и систематизировать похожие преступления, можно будет сделать вывод, что совершил их один человек. Или одна банда. Он это где-то вычитал и решил применить на практике – вычислить банду по газетным сообщениям.

– И что-нибудь получилось?

– Как ни странно, да. За неделю изысканий в читальне Фрязин обнаружил по крайней мере три разбойничьи шайки. Одна, по его мнению, орудует в поездах Юго-Западной железной дороги – ворует у пассажиров чемоданы и корзины с провизией. Другая шайка в Замоскворечье обчищает квартиры средней руки по большим праздникам, когда все, включая прислугу, отправляются ко всенощной. А вот третья шайка самая интересная и кровожадная. Эти грабят ювелирные магазины. Они часто убивают сторожей либо хозяев, если те неосторожно высунутся на шум.

Лиза наморщила лоб:

– Я, кажется, про это слышала… Верно, отец читал в «Речи» – что-то там приключилось в Могилеве…

– Вот-вот! В Могилеве, а еще в Томске, в Киеве, в Одессе и в Юзовке. Эти удальцы берут только лучшие камни, в основном бриллианты. Они никогда не сбывают украденное в первобытном виде – либо переделывают, либо вынимают камни, потому их даже у скупщиков краденого поймать трудно. Зато наш Вова Фрязин решил вывести их на чистую воду.

– Каким образом?

– О, Фрязин все продумал! Он сопоставил заметки в газетах и определил постоянных участников шайки. Во-первых, это, конечно, главарь – мозг предприятия, профессор Мориарти российского чекана. Фрязин прозвал его Бриллиантовым королем, хотя мазурики сроду не додумаются до такого пышного титула.

– Да, Володька умеет красиво выражаться. Я его тетрадку про кладбище читала! – вспомнила Лиза.

Она немного успокоилась и даже стала с вызовом поглядывать на человека в розовом галстуке. Тот соскучился подпирать заколоченную будочку, из которой вечером подавались воды. Он часто менял позы и курил одну за другой зловонные папироски, которыми был набит его громадный портсигар. Может, если просидеть на скамейке до вечера, этот зловредный щеголь устанет и уйдет? Нет, вряд ли, он мужчина крепкий и на вид очень выносливый.

– Конечно, кроме главаря, в банде есть специалист по вскрытию сейфов. В одном журнале Фрязин прочитал, что на своем языке воры таких умельцев называют очень смешно – медвежатниками, – продолжал Ваня.

Лиза улыбнулась:

– Чумилка если во что-то вцепится, все мелочи подберет. Неужели существуют журналы про воров? А он нашел!

– Хватка у Фрязина есть, – согласился Ваня. – Он заметил еще одну тонкость: обязательно накануне преступления в магазине появляется роскошная дама. Она просит показать лучшие бриллианты, но никогда ничего не берет – просто узнает, что есть самого ценного. Конечно, помимо трех главных лиц имеются и второстепенные: извозчики, помощники, сбытчики. Фрязин всем этим так увлекся, что даже забросил наших бомбистов из склепа. Зря, боевые оказались ребята, хоть и безликие!

– Володька знает, что было в свербеевском саду? – забеспокоилась Лиза.

– Нет, конечно. Этого никто и никогда не узнает, – пообещал Ваня, старательно выдерживая профиль. – Только дальше так невозможно! Я не могу тебя не видеть. Я знаю теперь Почтовую наизусть – две лавки, сто четыре дома, деревянный тротуар, по которому между номером двадцать вторым и двадцать четвертым лучше не ходить, не то провалишься. Многих собак знаю в лицо и по имени: Дамка, Зеро, Шайтан. Изучил дворников, кухарок, мелочных торговцев, мальчишек разных возрастов и званий. Иногда даже знаю, что у кого сегодня готовят, как дурак из сказки Андерсена. И еще знаю, что труднее всего на этой улице встретить тебя.

Лиза сказала, глядя в упор на соглядатая в канотье:

– Это несчастье и стечение обстоятельств, что мы не виделись. Если ты зайдешь к Фрязиным и дашь мне знать, я как-нибудь вырвусь. Я тебя люблю.

Ваня благодарно сжал ее руку.

– Я уже думал, как бы познакомиться с твоей тетей, – уныло сказал он. – Лучше всего было бы, если б она тонула, а я ее спас. Но это вряд ли! Я даже приблизиться к ней боюсь: она очень похожа на императрицу Марию-Терезию из учебника истории. С чего бы она стала тонуть? Но ведь должен быть какой-то выход! Глупо, но мне еще целый год учиться в гимназии.

– А что потом? – спросила Лиза, снова обмирая при воспоминании о десяти тысячах и Пиановиче.

– Я собирался ехать в Петербург, в училище барона Штиглица, изучать архитектуру. Отец очень одобряет – у нас ведь строительное дело. Но теперь я никуда не поеду. Потому что ты здесь.

Лиза задумалась.

– Интересно, нас могут прямо сейчас обвенчать? – вдруг спросила она.

Ваня настолько удивился, что забыл осторожность, повернулся и глянул на Лизу обоими своими глазами – одним расширенным серым, другим сплющенным в щелку, в пурпурной раме.

– Вы… ты бы согласилась? – еле слышно спросил он.

– Да, – быстро ответила Лиза. – Только для этого, кажется, нужно много всего – согласие родителей и прочее. Поэтому надо венчаться тайно.

Эта замечательная мысль только минуту назад пришла ей в голову, но понравилась больше Америки. Если они с Ваней заранее обвенчаются, браке Пиановичем будет признан недействительным, и она прямо в белом платье, в цветах… Что будет дальше, она не знала. Да не все ли равно!

– Представь только, Ваня, как будет интересно! – вскричала она, чтобы не думать о невозможном и плохом. – Мы оба преспокойно ходим в гимназию, а на самом деле обвенчаны! Слово красивое, да? Как будто колокольчики звенят. И никто ничего не будет знать! Я читала, что такое бывало, правда, в старину.

Практический Ваня молчал, явно огорошенный такой перспективой. Он только глядел на Лизу искоса, восторженным здоровым глазом, и то краснел, то бледнел. У него был такой потрясенный вид, что соглядатай в засаленном канотье уже без всяких маскировочных уловок пялился на него и даже чуть присел, чтоб разглядеть получше.

– Ты не хочешь венчаться? – с подозрением спросила Лиза.

– А вы… ты… не пожалеете? Вы… ты… такая необыкновенная, а я… – упавшим голосом бормотал Ваня.

– Ну вот, я так и знала! Русский человек на рандеву! И не надо. И забудь.

Лиза готова была то ли расхохотаться, то ли расплакаться, а скорее всего вскочить и убежать. Это она в конце концов и сделала – вырвала у Вани свою руку и резко встала. Все ее надежды мигом заволокло мраком, даже дышать стало трудно.

Вскочил со скамейки и Ваня:

– Лиза, вы… ты меня не поняла! Я готов! Я все сделаю! Я буду венчаться, я умру за тебя хоть сейчас! Только не плачь…

Она, оказывается, уже плакала? Не только негодяй в канотье глазел теперь на нее, но и гимнаст Сущев, и кое-какие няньки. Толстый зевака в матроске, лет четырех, подошел к Лизе почти вплотную и открыл глупый рот, облепленный песком, который он только что ел.

Лиза взяла себя в руки и приложила палец к губам:

– Тс-с-с! Ваня, пойдем отсюда. Меня, наверное, уже по всему городу ищут. Ты даже представить себе не можешь, до чего я несчастная!

Они быстро вышли из зеленых ворот сада, почти пробежали Самсоновскую и свернули на Почтовую. Долго скучавший человек в канотье с видимым удовольствием припустил за ними рысью. Второй соглядатай – тот, что подволакивал ногу, – держался сзади на изрядном расстоянии, но тоже не отставал.