Светлана Гончаренко - Уйти красиво и с деньгами Страница 40

– А я твоего видала. Волос у него белый, Рянгины фамилия, верно? Парнек хороший.

– Шшоки красные? – фыркнула Лиза.

– Не особенно, – невозмутимо ответила няня. – Молодой он ишшо. А семейства хорошего, я узнавала. Дом купили каменный над самым мостом – деньги есть, значит. Отец у него, два брата женатые, сам он младший. Один брат в Иркутске остался, на тамошнем их деле, а отец с младшими сюда подался. Конечно, они не из благородных, на рояли никто у них не играт, но семья хорошая: в церкву ходят.

– Как будто плохие не ходят?

– Смотря в каку церкву. Вдруг он иной веры? А раз нет, с таким любиться не срам. Зови его ко мне в каморку…

– Няня, няня! Что ты!

Лиза махнула рукой и побежала прочь. Ваню надо было увидеть прямо сейчас, немедленно, и никаких писем! Теперь дома ее никто удержать не посмеет. Она на бегу нацепила шляпку, засунула под шляпную резинку косу и выскочила за калитку.

На Почтовой было пусто. Прохладный ветер вздул Лизино платье и растрепал волосы вокруг лица. Наконец-то Лиза почувствовала себя совершенно свободной – почти как ветер, который гнул бурьян вдоль заборов и свивал тротуарную пыль карликовыми сыпучими вихрями. Сегодня можно делать что хочется!

Почтовая пройдена, а Вани нет. Где же он? Володька с Мурочкой уверяли, что Ваня целыми днями слоняется по Почтовой. Да и сама Лиза его здесь видела, когда ходила с тетей к Пшежецким! Потому пустая улица и редкие ненужные прохожие Лизе показались чуть ли не оскорблением. Она замедлила шаг. Впереди маячили лишь пыльная дорога, пустота и тоска. Даже заплакать захотелось! На том перекрестке, где Косой Взвоз стекал с Почтовой прямо в Неть, она остановилась.

Ваня возник перед нею как из-под земли – выскочил из-за заколоченного, слепого домишки. Лиза едва не вскрикнула. Ваня сразу же пошел вперед, почти на нее не глядя. Лиза двинулась за ним, но все-таки сказала тихо:

– Здравствуй. Куда мы идем?

– В сад Копытиных.

– Я туда не хочу! Отвези меня на остров Буян.

– Это где?

– Если спуститься по Взвозу и взять лодку, он как раз напротив. Чудесный остров, совершенно пустой. Песок там беленький, как сахар, и густые ивы. Когда я была маленькой, очень хотела туда попасть. Я думала, это и есть остров Буян, который у Пушкина.

Ваня покачал головой:

– Не годится. На берегу народу сейчас никого. Уехать нам не дадут.

Лиза так изумилась, что забежала вперед и заглянула в Ванино лицо. Тут только она поняла, почему он отворачивается: его левый глаз совершенно заплыл и был окружен радужным желто-пурпурным пятном.

– Боже! Это они сделали? – прошептала Лиза.

Она сразу же перестала желать лодки и острова и послушно двинулась в сторону городского сада.

– Они, – подтвердил Ваня Лизину догадку. – Это ничего, не больно. Бывали переделки и хуже! Я только вчера все ждал, что вы в окно выглянете. Хоть один разок.

– Меня заперли! Целый день пришлось сидеть под замком. Но я рада, что тоже пострадала, а то было бы несправедливо, правда?

– Нет! Вы не должны страдать. А сегодня вас отпустили?

– В общем-то, да. Только не говори мне «вы», иначе мне кажется, что ничего не было, и мы с тобой почти не знакомы.

Лиза вдруг вспомнила, что выходит за Пиановича. Ей непонятно почему стало страшно. А вчера было все так просто! Она всегда была скора на руку и не любила мешкать и сомневаться. Странная, фантастическая история с «Викторией», десятью тысячами и свадьбой совсем не поразила ее вчера. Себе она казалась очень умной и отважной, и все отлично разрешилось: не надо было больше томиться под замком, играть на рояле, шить гладью. Избавив семью от разорения, она бежала бы прямо из-под венца, в белом платье, вуали и в белых цветах! Они с Ваней уехали бы в Америку или еще какую-нибудь несусветную глушь, чтобы никогда не расставаться.

Сейчас настоящий, а не воображаемый Ваня, бесстрашный и сильный, с синяком под глазом, шел рядом с ней туда, куда сам считал нужным. Она его любила и просто следовала за ним. Она больше ничего не понимала и ничем не управляла. Но Пианович, вчера нестрашный, показался теперь неодолимым. Неужели она наделала глупостей? И все не так просто, как ей думалось вчера?

В саду Копытиных сели на зеленую неудобную скамейку недалеко от входа. Мимо с визгом пробегали детишки, за ними трусили няньки. Взад и вперед бродил по дорожке полоумный толстяк Сущев, размахивая руками и гимнастически отбрасывая в стороны слоновьи ноги. У ворот прохаживался городовой. Все это было ненужно и безобразно. Лиза чувствовала себя очень несчастной до тех пор, пока Ваня на ее руку, сиротливо лежащую на скамейке, не положил осторожно свою.

– Я тебя люблю, – еле слышно сказал он.

Он страшно стеснялся своего подбитого глаза и сидел выпрямившись и показывая Лизе только нетронутый профиль. Лиза сжала изо всех сил его горячие пальцы. Это было совсем не похоже на бесконечные поцелуи в ларинской беседке или под бузиной, но Лизе казалось, она сейчас умрет от счастья.

– В твоей руке моя жизнь, – ответила она тихо.

– Я тебя люблю, – повторил Ваня. – И очень за тебя боюсь.

– Это еще почему?

Ваня чуть повернулся к ней, щурясь и дергая левым глазом, который слезился:

– Помнишь позавчерашних черных людей?

Еще бы Лиза их не помнила! Но пугаться она не собиралась.

– Это хулиганы, – сказала она. – Такова последняя дикая мода у местных босяков. Просто голытьба из Муртазинской слободы!

– Не похоже. Я видел хулиганов, – не согласился Ваня. – Во-первых, хулиганы накачиваются пивом и водкой, а эти были трезвые. Во-вторых, одежда. Хулиганский шик – картузы на макушке, пестрые шарфы и штиблеты со скрипом. Им хочется быть приметными, а эти были черные, как черти.

– Да! Я сразу вспомнила, как Чумилка рассказывал про самураев, которые ходят в черном и ночью не видны. Он сам еще тогда рукав от свитера на голову натянул.

– Вот-вот! Что же, это ниндзя в Нетске появились? Японцы? Ерунда! И что им было надо?

Лиза пожала плечами:

– Не знаю. Попугать? Позабавиться? Меня ведь они отпустили. Я другому удивляюсь: как они нас нашли? Зачем в свербеевскую усадьбу залезли?

– Они за нами следили, – сказал Ваня.

– Как следили? Зачем?

– Сам не знаю. Только я заметил: третий день за мной постоянно ходят какие-то субъекты – то двое сразу, то поодиночке. Может, и больше их, но эта парочка бросалась в глаза. Я потому сейчас решил в сад идти, что здесь народу полно и городовой стоит. Если б мы спустились по Косому Взвозу, наверняка было бы то же самое, что у Свербеевых. Во всяком случае, мои двое шпиков и сейчас тут.

– Где? – изумилась Лиза.

– Только не надо так резко оборачиваться! – остановил ее Ваня. – Один у павильона с водами – вон он к нам сейчас повернулся. А другой остался на улице и иногда в ворота заглядывает.

Лиза исподлобья посмотрела на человека у павильона. Человек, облокотившись о стойку, стоял спиной к задраенному окошку и рассеянно блуждал взглядом в облаках. Одет он был неважно, но франтовато: на голове была не фуражка, венчавшая большинство мужских голов в Нетске, а соломенная шляпа-канотье с затертой малиновой лентой. Галстук он носил тоже малиновый, с розовыми полосками, самого дурного вкуса. Человек в канотье был лет тридцати, крепок, невысок, по-простонародному смугл и имел под носом усики-мушку. Он казался беспечным гуляющим с претензиями на успех у нянек помоложе. Однако, разглядев как следует облака, он вдруг уставился на Лизу с Ваней. Он даже с минуту не моргал, будто его фотографировали, но потом снова устремил взор в небеса.

– До чего противный, – шепотом сказала Лиза. – Что ему надо? Ой, кажется, ему кивает кто-то! Это и есть второй?

– Он самый.

В это время в сад, как бы случайно проходя мимо и картинно подволакивая ногу, заглянул еще один наблюдатель. Этот был уже в картузе и черной блузе. Он явно позировал под модного писателя Горького, хотя имел на носу чеховское пенсне. Лже-Горький также окатил быстрым взором Лизу и Ваню и скрылся за столбиками ворот.

– Господи, кто они все такие? – в панике прошептала Лиза.

– Есть еще и третий, – добавил Ваня. – Тот, как я понял, следит персонально за вами… за тобой. Последние два дня он не покидал Почтовой и фланировал там с утра до вечера. Мне с ним впору уже раскланиваться.

– Если это бомбисты с кладбища, зачем я им нужна?

Ваня покачал головой:

– Идея Фрязина насчет бомбистов меня не убеждает. Те, на кладбище, сразу мне показались странными. Теперь я понял – у них тоже не было лиц. Муртазинские босяки в масках? Чушь. А эти двое? Конечно, не образцы элегантности, но и не представители городских низов. Драка в огороде Свербеевых, эта слежка…

– Это какой-то бред! – закончила Лиза.

– Я все время об этом думаю, – признался Ваня.

– Если б ты была не ты, то есть всем известная благовоспитанная барышня из хорошей семьи…

– То что? При чем тут я? – не поняла Лиза.