Яма - Акунин Борис "Чхартишвили Григорий Шалвович" Страница 44

Старец сидел на своей горе, словно паук, и каждый владыка чувствовал себя мухой, которая обязана слушаться, когда от паука поступает сигнал, – иначе смерть.

Тут, конечно, интереснее всего с-система, которая позволила одному человеку собрать в своих руках такую власть. Я подробно изучил кратологию, науку власти Хасана ибн Ас-Саббаха, потому что намеревался взять ее на вооружение и довести до совершенства с учетом современных д-достижений. Кое-что оказалось выдумкой, но многое, считавшееся легендой, подтвердилось, а некоторые приемы и фокусы я обнаружил сам, наняв специалистов по древним летописям и шифрам.

Страх смерти как рычаг контроля предназначался для внешнего использования. Для чужих. Для своих, посвященных, стимулятор был противоположный: отсутствие страха перед смертью. И нечто даже большее – смертепоклонство.

Саббах создал общество, в котором повседневная жизнь была лишена всяких радостей и соблазнов. Она состояла только из тягот: трудного учения, постоянных испытаний, невкусной пищи и полного отсутствия любви. Красота з-запрещалась и изгонялась. Удовольствия тоже. Всего этого просто не существовало, это был харам, грех. Богатство не имело смысла, оно ничего не давало. Но фидаины – так звали рядовых воинов – знали, что есть и другое, райское существование, полное неизъяснимых наслаждений. Потому что каждый из них однажды побывал в раю. Одурманенный опиумом молодой мужчина оказывался в сказочном ч-чертоге, где его ласкали ослепительные красавицы, а столы ломились от изысканных лакомств. Потом фидаин приходил в себя, вновь оказавшись в убогой келье. Но теперь он знал: смерть человека, который честно и до конца выполнил свой долг, открывает двери в рай. Навечно. И смерть воспринималась как заветная награда. Нужно было только исполнить полученный приказ.

Красиво и гениально, правда?

Попасть в фидаины было очень непросто. Принимали только сирот, ибо у ассасина не может быть личных привязанностей. Соискатели проходили проверку и экзамены, так что из ста человек в число избранных попадали всего пятеро: самые сильные, храбрые, сметливые и целеустремленные. Они становились учениками, причем каждого готовили, выражаясь современным языком, по индивидуальной п-программе, приноравливаясь к способностям. Тех, кто оказывался недостаточно хорош, не выгоняли, а убивали.

Абсолютная безжалостность, нулевая сентиментальность – непременное условие правильного функционирования этой системы. Известно, что Старец, не дрогнув, пронзил кинжалом собственного сына, который не в точности выполнил полученный приказ. Перешагнул через труп и, как ни в чем не бывало, отправился на конную прогулку.

Всю эту методологию использую при подготовке персонала и я. Но я обогатил арабскую науку китайской. Офицеры моего войска, как и у ассасинов, называются «рафиками», это достойнейшие из достойных. Но мои ближайшие помощники не из арабского, а из китайского пантеона, и сам я считаю себя не имамом, а…

Но нет, про это позже. Я обещал рассказать о роде Дорнов. О том, как мы связаны с создателем ордена ассасинов.

О, это было одно из самых чудесных мгновений моей жизни! Может быть, даже самое чудесное.

Я читал сказание о Саббахе, мало кому известное. Рукопись добыли мои исследователи. Она называлась «Старец Горы и Розовый Алмаз». В манускрипте рассказывалось, что ибн Ас-Саббах много лет, не жалея ни сил, ни средств, повсюду разыскивал некий д-драгоценный камень, круглый алмаз необычной розовой расцветки. Имам верил, что в этом камне содержится великая сила, способная преобразовать мир. Ну, легенда и легенда, я читал просто из любопытства. И вдруг натыкаюсь на пассаж: «В лето Хиджры 477-ое, на следующий год после того, как поклоняющиеся деревянному кресту варвары захватили и разграбили великий город Аль-Кудс, Имаму донесли, что Розовый Камень найден и находится во владении франкского сотника по имени Теофондорн». И я вдруг понимаю: это же крестоносец Тео фон Дорн, основатель нашего рода! Трясущейся рукой разворачиваю свиток дальше, а там смазанное пятно, ничего не прочесть! Можно разобрать только самый конец: «…И закручинился Старец, и поклялся перед Всемогущим Аллахом, что не оставит поисков и будет искать Камень до тех пор, пока не отыщет, но Великий Аллах не любит суесловных зароков и не дал рабу Своему исполнить клятву, так что где обретается Камень, неведомо и поныне».

В этот момент я понял, что всё было неслучайно. И странности моей судьбы, и переезд на Ближний Восток, и увлечение генеалогией, и копания в истории ассасинов. С тех пор я многое узнал про Розовый Камень. Он в разные эпохи появлялся в разных местах, всякий раз при поразительных обстоятельствах. Я ищу его. Клятв не даю, памятуя ошибку имама, но сбить меня с пути еще никогда никому не удавалось.

Я вижу, вы слушаете внимательно. Я все-таки сумел расшевелить вас!

Тогда вот что. На сегодня всё. Мне нужно заняться делами. А завтра я прочитаю вам художественное произведение. Я так много об этом размышлял и грезил, столько раз пытался воскресить те события, что в конце концов будто пробил дыру во времени – увидел и услышал, как это произошло. Как это могло произойти. А потом записал увиденное и услышанное.

Завтра я прочту вам мою новеллу о Старце Горы и Тео фон Дорне. Можете считать мое сочинение б-беллетристикой. Для меня же это – картина реального прошлого. Всё так и было.

«В этот день Хасан намеревался исполнить два важных дела: просто важное и очень важное. На неважные дела он своего времени не тратил, ибо время – это капитал, который Аллах отмеряет каждому Своему чаду и прибавки не дает. Время – единственное, что имеет ценность, всё прочее – химера. Никчемник пускает сокровище на ветер, без толку и смысла; человек разумный расходует с пользой каждую минуту. Долгие годы Хасан скупился тратить время на сон и спал только урывками, пока не понял, что оторвавшейся от действительности душе иногда ниспосылаются озарения, которые не доступны бодрствующему уму, и с тех пор стал почивать столько, сколько надобилось телу.

Важные дела бывают двух видов: те, что объявляются сами, требуя от тебя действий, и те, что затеваешь ты по своей воле. Первые – оборона от нападений, которым подвергает тебя жизнь. Вторые – твое наступление на нее. В великой повседневной войне с жизнью нельзя давать ей попущений. Если она не нападает, нападай сам. Укрепляй свои позиции, захватывай новые территории. В конце концов ты, конечно, все равно проиграешь, потому что жизнь вечная, а ты нет, но смысл существования в том, чтобы уйти из этого мира гораздо бóльшим, чем пришел. По размеру, которого ты достиг в конце земного пути, Аллах Своего раба и оценит, назначив тебе в Следующем Обиталище соответственное место.

Первый день месяца шавваль аль-мукрем года Хиджры 475-го выдался тихим. Жизнь на Хасана не нападала, в ней было меньше напора, чем в Имаме. Он-то тихих, бездеятельных дней не ведал и не допускал.

С утра, благо обстоятельства позволяли, осуществил давно задуманное действо, предназначенное для новых фидаинов. Их поступило двенадцать человек, свежий выпуск тайной школы. Все молодец к молодцу, превосходно обученные, только что вкусившие Рая и ошеломленные испытанным чудом, но и сомневающиеся, не привиделось ли оно. Люди всегда сомневаются, на то они и люди. Нужно было сомнение в душах фидаинов истребить, навечно. Каждый раз Хасан придумывал для этого нечто новое, небывалое – не любил повторяться. Придумал и сейчас.

Вчера стало известно, что шахид Сафар благополучно выполнил послушание. Посреди сельджукского лагеря он бросил дротик во вражеского сераскера и пронзил ему горло, а потом пал под саблями телохранителей. Сафар был из того же выпуска школы, хорошо знакомый фидаинам. На вечное житье в Рай он попал самым первым из всех.

Хасан объявил, что выкупил голову новомученика и что сегодня оживит ее – попросит рассказать товарищам, что ожидает героя после смерти.