Кэрри Гринберг - Талант марионетки Страница 47

– Мы и сами можем отметить, безо всяких банкетов, – ухмыльнулся он. – Пойдем же!

– Куда? – Они остановились у одной из дверей. Жюли узнала гримерную Аделин Баррон. – Что, прямо здесь? – удивилась Жюли.

– Нет, в буфете, конечно. Но только вот Аделин никак не хочет к нам присоединяться. – Они вошли, и молодой человек взглядом показал на поникшую спину актрисы. Та сидела за туалетным столиком, переплетя руки и опустив на них голову. Костяшки позвонков трогательно торчали под тонкой тканью платья, и в тусклом свете актриса казалась худенькой, почти подростком.

– Брось, Аделин, ты была так хороша, – убежденно произнес Себастьен. Чувствовалось, что он не впервые за вечер пытается подбодрить подругу. – Жюли, скажи ей!

– В самом деле, – кивнула девушка. – Даже лучше, чем на любой из репетиций.

Аделин подняла голову.

– Я рада, если ты так считаешь, – сухо и отрывисто произнесла она, не оборачиваясь. – Но если кто-то из нас и был хорош сегодня, так это ты. Нам всем повезло с Корделией.

Радость Жюли начала гаснуть. Вместо удовольствия от одобрения коллеги она почувствовала, что сказала что-то не то, и подавленно замолчала. Она заметила, что пальцы Аделин нервно перебирали предметы на столике, беспорядочно касаясь флаконов, расчесок, коробочек с гримом, тюбиков с помадой, каких-то открыток. Ее глаза, которые Жюли видела в зеркале, блуждали, ни на чем не задерживаясь, а лицо выглядело серым и безучастным. На нем не осталось ни следа грима, и припухшая розовая кожа вокруг глаз говорила о недавних слезах. Оставалось только искренне удивляться: что стряслось с улыбчивой и всегда приветливой Аделин, куда делись ямочки на ее щеках?

– Думаю, тебе не помешает съесть что-нибудь, а лучше выпить, – решительно сказал Себастьен, но актриса только покачала головой.

– Что с ней? – Филипп обнял их за плечи так неожиданно, что Жюли вздрогнула. – Почему наша чудесная Регана грустит?

Аделин искоса бросила на него уничижительны взгляд.

– Можете смеяться, – с вызовом произнесла она. – Это был почти провал. Могу спорить, что сегодня любой зритель запомнил только двух сестер вместо трех. Надо же было быть такой серой и скучной! – Горькие слова полились из нее потоком. Аделин походила на обиженного ребенка, ее подбородок по-детски дрожал, пока она говорила.

– Аделин, что за бред ты там несешь? – Оттеснив молодежь к стене, в комнату вошел Марк Вернер и тяжело опустился на свободный стул. С видом невероятного облегчения он наконец стянул с головы парик и принялся им обмахиваться. – Послушай. Как король, я совершенно точно могу тебе сказать, что у меня три дочери. – Он подался вперед и похлопал актрису по ссутуленной спине. Та покосилась на него. Было очевидно, что Марк ничуть не убедил ее.

– Я отлично знаю, как я играла. И как я могу играть. Это был далеко не лучший мой выход. Я ничего… почти ничего не почувствовала, – она перешла на шепот: – Ни этого света, ни подъема, как обычно. Я старалась, но… ничего. Пустота. – Она замолчала и закрыла лицо ладонями. – Я недостойна этого театра. Он мной недоволен, я знаю… Не надо меня утешать, – добавила она, когда Жюли подошла и присела на край потертой кушетки. Заплаканное лицо актрисы олицетворяло отчаяние, но все же его выражение оставалось до нелепого упрямым.

– Но это не так! Ты была отличной Реганой. Можешь спросить у Дежардена, – нашлась Жюли. – Он ходит такой довольный и счастливый, так что премьера его точно воодушевила.

– Вот именно, Дежарден. – Аделин снова опустила голову на руки, и ее голос звучал глухо и безучастно. – Он похвалил и Марка, и Мадлен, и тебя, и всех остальных… кроме меня.

Жюли снова растерялась. Она не слишком умела утешать – обычно этим занимались другие люди. Марк же хохотнул.

– Еще бы, ты же сразу убежала и спряталась здесь, – не без сарказма заметил он. – Или режиссер должен был специально за тобой бегать?

– Вот если бы ты пошла с нами отметить премьеру, то сама бы убедилась, что все нафантазировала, – вставил Себастьен.

– Лично я намерен именно так и поступить, – проворчал Марк. – Говорят, копченая форель бесподобна, а я просто умираю с голоду. – Он поднялся и вышел из гримерной, подмигнув Жюли. Филипп и Себастьен последовали за ним. Жюли вдруг почувствовала, что тоже зверски голодна, поднялась с кушетки, но замешкалась: ей хотелось как-то утешить Аделин, но что она может, если даже Марк потерпел поражение? На мгновение девушка представила, что она, а не Аделин остается одна в пустой гримерке после неудачного спектакля, и поежилась. Ужасно!

– Иди же, – поторопила ее Аделин. – Слова – слабое утешение. Не такого я ждала от премьеры. – Хотя она старалась говорить насмешливо, в ее голосе сквозило разочарование. Как у ребенка, которому вместо обещанного живого пони подарили плюшевого.

Едва Жюли вошла, как Франсуа бросился к ней и обнял прямо на пороге буфета. Как ему удалось сделать это с двумя бокалами шампанского в руках и не пролить ни капли, осталось загадкой.

– Ты была лучше всех, – украдкой шепнул он ей на ушко, чмокнул в завиток возле шеи и только потом неохотно разжал объятия. – Идем, Себастьен стережет для нас места. – Он протянул Жюли фужер и кивнул в угол комнаты.

Помещение было переполнено, и столиков катастрофически не хватало, а потому кое-кто использовал в качестве сидений ступеньки стремянки, которую так и не вынесли после ремонта. Здесь не было ни официантов, ни накрахмаленных скатертей, ни изящных цветочных композиций, как на банкетах для высоких гостей. Вместо крошечных тарталеток и пирожных на широкие тарелки были щедро выложены холодное мясо, сыр, та самая восхитительная форель и наспех сделанные бутерброды. Эти горы еды стремительно истреблялись артистами, и Жюли, немедленно ощутив зверский голод, на ходу схватила апельсин из почти опустевшей вазы.

Зато атмосфера здешняя была куда веселей, чем на каком-нибудь официальном приеме. Бутылок с шампанским и бордо было не сосчитать, не обошлось и без столь любимого Дежарденом коньяка.

Девушка опустилась на свободный табурет рядом с Себастьеном. Франсуа заботливо пододвинул к ней наполненную тарелку.

– Ну как там Аделин? – Рядом с их столиком остановился Эрик, тоже что-то жуя. В руках у него была тарелка с целой горой съестного. – Филипп сказал, она не в духе?

– Просто хочет побыть одна, – дипломатично ответила Жюли. – Не возьму в толк почему, ведь она и правда была хороша. Правда же? – Она толкнула локтем Себастьена.

…Она сама

Дороже всех приданых, —

отозвался тот словами короля Франции.

– Очень, очень хороша, – поддержал Франсуа. – Ты лучше ешь.

Себастьен же пожал плечами.

– Да, отыграла она замечательно. Кроме того, господин директор доволен сегодня, – он подмигнул. – Но ведь знаете, с каждым бывает.

– А что бывает? – уточнил Франсуа, потягивая коньяк.

– Ну мы, актеры, народ загадочный, – отшутился тот, картинно взмахнув ресницами. – Вот хоть у Жюли спроси.

– Да-да, – Эрик закивал. – А какой сегодня был зал, а?

– Да, дивный зал, отдача была что надо, – Себастьен постучал по столу вилкой. – Не иначе как Тиссеран сам был на сцене, с нами.

– Я, по правде говоря, такого на премьерах не припомню. А что нам сегодня помогали, это точно. Некоторые сцены вообще как будто не я играл. Я определенно испытал экстаз. – Эрик даже прищурился, наслаждаясь воспоминаниями, отправил в рот последний кусок бутерброда и облизал пальцы. – Даже коньяк после этого как вода. Кстати, мы идем в «Лягушку»? – без всякого перехода спросил он.

– Идем, – Себастьен поднялся и вопросительно взглянул на Жюли и Франсуа.

– Займите и нам столик, – сказал журналист.

– Ммм, ты тоже хочешь предаться разгулу? – Жюли сидела, прислонившись к плечу журналиста, теплая и мягкая после пары бокалов шампанского. Напряжение ушло из ее тела, она прильнула к Франсуа и расслабилась. Уже несколько человек подошли, чтобы поздравить ее с успешной премьерой, и по лицу девушки блуждала счастливая улыбка.

– Ты довольна, моя радость? – Молодой человек погладил ее по спине.

– Я хочу сладкого, – капризно протянула Жюли и тут же рассмеялась над своим утрированно детским тоном. – Хотя нет, пожалуй. Я хочу на воздух.

– Так идем в кабаре?

– Да-да. Только припудрю носик!

У служебного выхода фонари горели не так ярко, как над парадным крыльцом, но все же Франсуа сразу заметил группу людей, которые терпеливо ожидали кого-то. Когда они с Жюли показались в дверях, поклонники встрепенулись и взглянули на них, однако большинство не двинулось с места. Только молодой человек и совсем юная девушка шагнули к актрисе.

– Мадемуазель Дигэ, – юноша торопливо поклонился и протянул Жюли небольшой букет хризантем. – Позвольте поздравить вас с блестящим дебютом и выразить свое восхищение. – Франсуа едва не прыснул от таких высокопарных речей, но сама Жюли выглядела слегка растерянной.