Николай Волынский - Наследство последнего императора Страница 55

Дальше произошло самое удивительное. Именно большевики спасли их всех от смерти, когда местная скороспелая советская власть попыталась перевести Романовых из Ай-Тодора в тюрьму и там расстрелять всех. Но матросы-большевики заявили, что без специального распоряжения Ленина решать судьбу Романовых они никому не позволят. К Ай-Тодору была приставлена охрана из революционных матросов, по углам ограды установлены пулеметы, и добровольные палачи из местного совдепа отступили.

Однако их спасители одновременно дали спасенным понять, чтобы они никаких иллюзий по поводу новой власти не строили. Матросы в первый же день провели сплошной и жесткий обыск, изъяли часть драгоценностей и почему-то старинную библию на старославянском языке, с которой никогда не расставалась вдовствующая императрица. Когда матрос, обыскивавший ее спальню, сунул пренебрежительно древнюю книгу за пояс, Мария Феодоровна впервые потеряла самообладание. Она заявила, что отдаст все, что у нее есть, до последней копейки, но только пусть он оставит ей книгу. Матрос неодобрительно заявил:

– Как же так? Вы такая почтенная женщина, небось, в гимназии учились… И читаете такую чепуху. Попам верите! Они и рады стараться – сеют дурман и среди трудового народа, и среди царей. Почитайте-ка лучше что-нибудь из произведений Карла Маркса или товарища Троцкого. Или, на худой конец, английского ученого Чарльза Дарвина[46]. А книженцию вашу я возьму для вашего же блага: чтоб она мозги вам не засоряла.

После заключения Брестского мира из Крыма Романовых вывезли морем англичане.

Николай открыл тетрадку и прочел первую запись, которую перечитывал так часто, что знал ее уже наизусть. Это была телеграмма от Родзянко, которую главный думец прислал императору в Ставку 27 февраля в 12 часов 40 минут.

«Занятия Государственной думы Указом вашего величества прерваны до апреля.

Последний оплот порядка устранен. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядок. На войска гарнизона надежды нет. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому Министерства внутренних дел и Государственной Думы. Гражданская война началась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною Вашему величеству по вчерашней телеграмме. Повелите в отмену Вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты. Государь, не медлите! Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и династии, неминуемо. От имени всей России прошу Ваше величество об исполнении изложенного. Час, решающий судьбу вашу и судьбу родины, настал. Завтра может быть уже поздно. Председатель государственной думы Родзянко».

Как же хорошо все-таки, что я не просто отправил телеграмму в архив, но сначала переписал ее, словно предчувствовал, что у меня будут отобраны и конфискованы все архивы сначала «Временными» демократами, потом большевиками. Странно, как же я так мелко попал тогда на крючок Родзянки! Наверное, оттого, что никогда и ни при каких обстоятельствах не предположил бы, что дворянин, камергер двора, человек столь известный и уважаемый, вознесенный на одну из самых высоких вершин служения Отечеству, сможет так нагло и без оглядки врать! И кому? Слишком поздно я обнаружил, в этой телеграмме все ложь – от первого и последнего слова! Другое дело, это его вранье все-таки неотвратимо обернулось страшной действительностью. Все, о чем сей жирный и трусливый негодяй нафантазировал в телеграмме, все-таки состоялось спустя несколько месяцев да еще и с удесятеренной силой.

Как-то Константин Петрович[47] говорил мне: существует категория так называемых неизбежных пророчеств. Простейший пример: вы можете с абсолютной уверенностью «пророчествовать», что после ночи наступит завтра утро. В истории часто встречается несколько иное: кто-то вещает о грядущей катастрофе, которая вряд ли состоится, но его «пророчества» становятся своего рода заразной болезнью. Они сеют панику и страх в обществе, которое, подобно невменяемому человеку, от ужаса предпринимают такие шаги в будущее, что они фатально приводят к тем результатам, о которых вещал истерик… И вот эта жирная свинья, которая говорила «от имени России» (когда это Россия просила Родзянку об этом?!) посеяла ветер и совершенно не соображала, что одним из первых ему придется пожинать бурю… если уцелеет. Он радел о народе! Народу, видите ли, срочно понадобилось ответственное правительство! Не может народ, понимаете ли, без ответственного правительства. И желает народ, чтобы в этом правительстве заседали ничтожества, вроде Родзянки и великого князя Кирилла Владимировича. Но ведь народ на самом деле хотел бесперебойного снабжения Петрограда хлебом! Хлеб народу был нужнее, чем Родзянка.

В тот же вечер неожиданно для всех, а для меня в первую очередь, на Ставку по прямому проводу вышел мой братец. У аппарата в тот момент (ну просто по заказу!) как раз оказался самый выдающийся хамелеон из моих генералов – начальник моего генерального штаба. Господи Боже мой, как же так?! Ведь я и Алексееву полностью доверял! Абсолютно доверял! Без оглядки. И тоже никогда бы не позволил себе даже на минуту заподозрить, что этот интриган способен на подлость и что он плетет за моей спиной свою изменническую паутину.

Говорить с Мишей мне нисколько не хотелось, так как я давно подозревал, что к нему нашли ключ и запугали родзянки и милюковы с керенскими. И оказался совершенно прав. Я поручил генералу Алексееву с ним переговорить, рассчитывая, что с Алексеевым Миша будет более откровенным. И я оказался прав.

Скоро мне принесли ленты их переговоров. Только почему-то это сделал не Алексеев, а комендант Зимнего дворца Воейков. Мне показалось, что тогда В-ов был чем-то сильно озабочен. И только спустя некоторое время я узнал, что он воспрепятствовал Алексееву, который намеревался сокрыть от меня детали его разговора с Мишей. Нет, ну каков все-таки подлец!

«Миша: У аппарата великий князь Михаил Александрович. Прошу вас доложить от моего имени государю императору нижеследующее: для немедленного успокоения принявшего крупные размеры движения, по моему глубокому убеждению, необходимо увольнение всего состава Совета министров, что подтвердил мне и князь Голицын[48]. В случае увольнения кабинета необходимо одновременно назначить заместителей. При теперешних условиях полагаю единственно остановить на лице, отмеченном доверием вашего императорского величества и пользующимся уважением в широких слоях, возложив на такое лицо обязанности председателя совета министров, ответственного единственно перед вашим императорских величеством. Необходимо поручить ему составить кабинет по его усмотрению и по одобрению состава министров Государственной Думой. В виду чрезвычайно серьезного положения, не угодно ли будет вашему императорскому величеству уполномочить меня безотлагательно объявить об этом от высочайшего вашего императорского величества имени, причем, со своей стороны, полагаю, что таким лицом в настоящий момент может быть князь Львов. Генерал-адъютант Михаил.

Алексеев: Сейчас доложу его императорскому величеству телеграмму вашего императорского высочества. Завтра государь император выезжает в Царское Село. Позволю себе доложить, что если последует сейчас какое-либо повеление государя императора, то я немедленно телеграфирую его вашему императорскому высочеству. Генерал Алексеев.

Миша: Я буду ожидать ваш ответ в доме военного министра и прошу вас передать его по прямому проводу. Вместе с тем прошу доложить его императорскому величеству, что, по моему убеждению, приезд государя императора в Царское Село может быть желательно отложить на несколько дней.

Алексеев: У аппарата его императорское высочество Михаил Александрович? Говорит генерал Алексеев. Государь император поручил мне от его имени благодарить ваше императорское высочество и доложить вам следующее. Первое. Ввиду чрезвычайных обстоятельств государь император не считает возможным отложить свой отъезд и выезжает завтра в два с половиною часа дня. Второе. Все мероприятия, касающиеся перемен в личном составе, его императорское величество отлагает до времени своего приезда в Царское Село. Завтра отправляется в Петроград генерал-адъютант Иванов в качестве главнокомандующего Петроградского округа, имея с собой надежный батальон. Третье. С завтрашнего числа с Северного и Западного фронтов начнут отправляться в Петроград, из наиболее надежных частей, четыре пехотных и четыре кавалерийских полка. Позвольте закончить личною просьбою о том, чтобы высказанные вашим императорским высочеством мысли в предшествовавшем сообщении вы изволили настойчиво поддержать при личных докладах его императорскому величеству как относительно замены современных деятелей совета министров, так и относительно способа выбора нового Совета и да поможет вашему императорскому высочеству Господь Бог в этом важном деле. Генерал Алексеев. Со своей стороны сообщаю лично вам, что я опасаюсь, как бы не было упущено время до возращения его величества, так как при настоящих условиях дорог буквально каждый час.