Фил Рикман - Кости Авалона Страница 55

Что ты видишь?

Небо.

И?..

Башню.

Подойди к ней. Прислони ладони к ближайшему углу на уровне груди.

Я открыл руки, и камень, что я держал, выпал. Я потерял связь с землей. Дрожь охватила руки и грудь, меня отбросило в сторону, но на этот раз я не упал.

Не упал.

Галун, который я держал в руке, снова сросся с высоким камнем, чей дух обитал в башне на вершине холма. И башня, и камень жили во мне, когда я спускался по склону, манимый плеском воды в Кровавом источнике у подножья холма. Я катился, скользил, поднимался и снова катился по склону холма, оставляя позади разодранные в клочья одежды, и она ждала меня — без плаща, без платья, без нижней рубахи, — но она только призрак в прозрачном воздухе.

Призрак. И нежность травы, где лежали мы вместе. И нежность губ, и башня, и колодец, что разверзся средь зарослей. И потом, вобрав в себя всю энергию, башня провалилась в колодец и исчезла в глубине. И потом — о мой Бог, — язык между перекрестившимися зубами, и зеленоватые глаза в серебристой воде, поток белого света, света тысяч свечей, реки белого света потекли сквозь меня.

И потом, чуть позднее, солнце взошло в моем сердце.

И я отправляюсь на Авалон, к честнейшей из дев…

…и она излечит мои раны и исцелит меня.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Суеверие требует легковерия, так же как истинная религия требует веры. Глубоко укоренившееся легковерие столь могущественно, что может быть принято, в ложных религиях, за способность творить чудеса. Ибо, если иной твердо верит, что его религия истинна, даже если сей факт есть заблуждение, он поднимает свой дух легковерием, пока не уподобится вождям и первосвященникам той религии. Кажется, лишь в таком состоянии оный способен сотворять дивные вещи, неподвластные пониманию тех, кто пребывает в здравом и трезвом уме.

Глава 32

СЛОВО

Я проснулся перед рассветом — будто проспал несколько дней. Или, точнее, я будто не спал несколько дней подряд. И мое тело…

…я ощущал свое тело не так, как прежде. Потянувшись в постели, я вдруг почувствовал его целиком — от ступней до самой макушки, а между ними медленное биение беззаботного сердца. И я чувствовал…

Цельность. Я чувствовал свою цельность. Полноту. Завершенность. Во мне будто сияло солнце, его священные лучи открывали для меня путь к вожделенной свободе, и я повернулся, чтобы обнять…

Пустоту.

Как только рука опустилась на холодную постель, меня охватил ужас. Я раскрыл глаза, словно дверь в темноту. Присел. Увидел пустой стул, пустой стол. Пустую кровать. В полумраке комнаты я был один.

Ушла. Провела свой алхимический опыт и ушла. Я растерялся: неужели это был только сон, ночные похождения души? Упал на постель. Тяжелая пустота наполнила мое тело.

И потом, едва лицо скользнуло между подушками, ее запах вернулся ко мне, полузвериный мускусный аромат ее тела, и дыхание застряло в моей груди.

Боже. Господи, Господи…

Я выбрался из постели и понял, что я совершенно гол, холодный рассвет кусал мою плоть. Но я испытывал чувство неги, впервые в жизни холод доставлял мне удовольствие. Я стоял, наслаждаясь пульсацией и томным покалыванием в своем теле, будто все звезды зажглись во мне. Другие мужчины тоже ощущали такое? Все ли мужчины испытывают эти чувства после?..

После того, на что почти без сомнений указывает помятая постель и исходящий от нее аромат. Растроганный до слез, я снова лег на кровать, окунув лицо в сладостный запах, и едва я закрыл глаза, как вновь поднялся туман, чехарда образов, луна и вода, земля и…

…огонь. Даже огонь был мне приятен.

Боже!

Я снова поднялся с кровати и медленно подошел к окну. Прикоснулся к нему. Как необычно было стекло… Как дивно было глядеть сквозь него…

Разумеется, произошло что-то еще. Нечто более существенное, нежели действие порошка, — пусть даже благодаря снадобью для меня отворилась дверь во внешний мир. Но, если разобраться, все случилось так, как случилось, только благодаря Нел, и ее участие имело название. Для него было придумано слово.

Нижние квадраты окна, выкрашенные в оранжевый, красный и голубой цвет, отражались яркими красками в лужице на подоконнике; я залюбовался ее красотой и, должно быть, простоял так несколько минут…

Ах да, слово.

Оно всегда было с нами, превратно истолкованное, вечно гонимое. Церковники наделили его дьявольским смыслом — те самые святоши, что проповедовали нам открытость к высшим влияниям.

Мокрые крыши за окном зардели красным сиянием. Я поднял глаза к первым лучам восходящего солнца, накатившим на ветхие бастионы ночных облаков. Дрожь бежала по всему телу. И я произнес это слово, прошептал его медному пламени новорожденного дня.

Магия.

Потом я встал на колени и начал молитву.

— С вами все хорошо, доктор Джон? Вид у вас…

Ковдрей, в суконном переднике, с грубой седой щетиной на лице и тревогой в глазах, стоял у подножья лестницы.

— Все хорошо, благодарю вас, — ответил я.

Я словно первый раз в жизни услышал собственный голос. Тонкий, незрелый, мальчишеский голос.

— Кажись, все плохо спали прошлую ночь, — заметил Ковдрей. — Вроде как самая жуткая буря за целую зиму.

Мне хотелось бы возразить ему, сказать, что это лучшая буря из бурь. Но что-то удержало меня. Спускаясь по ступеням, я по-прежнему ощущал себя так, будто мое тело парит, словно световой луч, но хорошо понимал, что должен покончить с благостным волшебством своих чувств, прежде чем они перейдут в безумство.

— Вы видели Нел Борроу?

Ее имя отныне было для меня свято. Теперь оно звучало словно воззвание к ангелу.

— Нет. — Выражение лица Ковдрея стало пустым. — Вчера не видел весь день.

Конечно же, он видел ее, даже предложил комнату на чердаке, однако осторожность Нел заслуживала похвалы, и я прекратил расспросы. Она все равно потихоньку ушла бы еще до рассвета, чтобы никому не доставить хлопот. Именно это она и сделала: потихоньку ушла.

Но я отыщу ее. Она была нужна мне как никогда. Ее поиски были теперь важнее всего остального, ибо она и Цирцея, и Медея, и фея Моргана, и… Живой образ ее застыл в моей памяти — смотрит на меня, стоя между двух высоких деревьев у начала тропы, ведущей к святому ключу.

А разве знание можно получить только из книг?

Судя по слегка встревоженному выражению Ковдрея, я начал подозревать, что весь пропах дикими ароматами Нел.

— …божий, — продолжал говорить он.

— Что-что?

— Такие бури — редкость для этого времени года. В народе поговаривают, что это гнев божий за прегрешения и поганое язычество, расцветшие в этом городе.

— Кто это говорит?

Ковдрей зловеще ухмыльнулся, но ничего не ответил.

— Мастер Робертс зовет вас.

— Он встал?

— Больше часа назад, — ответил Ковдрей. — Просит вас прийти к нему в аббатство. Ждет вас в надворной постройке за кухней аббата, там, где… где лежит тело. Труп вашего человека.

Черная тень всегда стоит перед светом.

— Прямо сейчас?

— Я пока приготовлю вам завтрак. Не очень-то терпелив этот ваш мастер Робертс.

Строение, похоже, сохранилось со времен короля Эдуарда, когда в аббатстве поселились фламандские ткачи. Ставни на окнах накрепко заколотили гвоздями, крышу местами еще покрывала солома. Свежим, прохладным утром я добрался до места в приподнятом настроении. Но едва подошел к открытой двери постройки, на меня пахнуло едкой, пронзительной вонью гниющей плоти, и от легкости бытия не осталось следа.

Именно зловоние трупа и воскресило в моей памяти наш задушевный разговор при свечах накануне моего путешествия в иной мир.

То, что случилось с вашим слугой… ужасно, вне всяких сомнений… но все эти разговоры о черной магии, жертвоприношениях…

— Где тебя черти носят?

Дадли, в буро-сером камзоле государственного служащего, поджидал меня у дверей. Никогда еще я не видел его таким исхудалым и изможденным.

— Поздно встал, — отвечал я. — Ночная гроза…

— Никому не дала уснуть. Кроме этого несчастного.

Его лихорадка будто отступила на время, глаза исступленно горели неистовой яростью, словно некий бездушный механизм управлял им. Он ступил шаг наружу, вытирая губы и усы тыльной стороной руки. Градины пота еще блестели на лбу.

— Зайди. Зайди, посмотри.

— Робби, я оглядел все, что мог. Какой смысл?

— Нет! — Его лицо напряглось, все до последнего мускула. Он как будто вышел из длительной спячки, разбуженный жестоким вызовом реальной жизни. — Посмотри еще, прошу тебя. Поближе. Ты разбираешься в таких вещах, ты изучал анатомию.