Дмитрий Дивеевский - Дровосек Страница 56

Виноградов виновато улыбнулся. Он знал, что этот аспирант такой ерунды писать не будет. А Булай уважал этого порядочного и заслуженного человека, много лет проработавшего агрономом и накопившего огромный запас знаний о родной земле. Ему было искренне жалко профессора, который будет вынужден преподавать бред сивой кобылы студентам и рецензировать аспирантскую чушь о влиянии политики КПСС на рост зерновых. О чем можно было с ним говорить в таких условиях? Всеволод вернулся в Окоянов и продолжил трудиться в колхозе «Победа», навсегда отказавшись от надежд на лучшую жизнь и желая только одного – не потерять себя в этом безумном коловращении под руководством коммунистической партии.

Тогда в жизни Всеволода стали происходить явления, им не совсем осознаваемые. Лишившись надежды сотворить будущее собственными руками, он ушел в себя и делал работу лишь настолько, насколько это требовалось. Все остальное время Булай проводил за чтением литературы, найдя в ней средство бегства от реальности и одновременно – познания мира. В голове его будто включился механизм наверстывания упущенных знаний. Подсознательно Булая стало выносить на главный стержень каждой человеческой жизни – стремление понять, что с ним происходит. Он прочитал всю районную библиотеку, подписался на всевозможные периодические издания и читал их от корки до корки. При этом проявлялся и его взрывной темперамент. Чтение сопровождалось возгласами, эмоциональными комментариями и пространными рассуждениями. У стороннего наблюдателя могли закрасться подозрения в нормальности Булая. Познакомившись с тестем, молодая жена Данилы Зоя молча покрутила пальцем у виска. Она не привыкла к подобным типам в своем окружении. Однако Данила понимал, что с нервами у отца все в порядке. Просто в нем говорила натура, рожденная активно и творчески познавать мир.

Потом они стали разговаривать на различные темы, и сразу обнаружилось, что точка зрения отца далека от общепринятой. Почти по всем вопросам у него было свое, не похожее на другие, мнение. Может быть, он не догадывался, что в каком-то смысле унаследовал свойства своего родителя, также имевшего особенное зрение.

Первые конфликты возникли из-за войны в Афганистане. Тогда Данила жил в Москве, возвратившись из Берлина, и отец регулярно наведывался к нему в гости. Он только что ушел на пенсию и полностью погрузился в политическую материю. Не успев отдохнуть от ночного переезда в столицу, Всеволод с ходу атаковал сына очень неудобными вопросами. Притом, ответы на эти вопросы у него уже были готовы, и он хотел только одного – прижать к стенке Данилу как представителя официальной позиции. Данила же тогда действительно верил в необходимость интервенции, зная, что в Афганистане завязалась схватка за будущее между СССР и США. Он не знал другого – Советский Союз при том раскладе эту схватку уже не мог выиграть. Армия была так же парализована устаревшим руководством, как и вся страна, и оказалась не в состоянии вести современную войну. ЦРУ и СИС переигрывали КГБ в Афганистане потому, что сумели с помощью денег направить местных феодалов в русло партизанского движения. Повторялся горький урок многих войн – оккупационные войска бессильны против партизан, опирающихся на поддержку населения.

Их споры доходили до высшей точки накала, и Данила срывался, повышая голос на отца. Тот горько и в то же время язвительно улыбался:

– Криком хочешь переспорить, сынок? Это дело немудреное. Но я взаправду рад, что ты не в Афганистане. Сколько там наши интересы стоят, я не знаю. Но лучше бы наши мальчики там свои головы не складывали.

Данила приходил в себя, извинялся перед отцом и старался направить разговор в мирное русло. В результате, их споры в напряженность отношений не перетекали, хотя младший Булай иногда с чувством неприятия вспоминал нетерпимый отцовский сарказм. Отец был скор на слово и умел так ожечь, что мало не покажется. Тем более что чем дальше, тем больше отец начинал демонстрировать понимание вещей, о которых Данила раньше не задумывался.

Этим летом отец стал посвящать сына в результаты своего освоения литературного процесса советского периода. Во многом ему помогали и многочисленные публикации о реальных эпизодах истории, которые стали появляться с началом перестройки. Видимо, накопившиеся знания начали сами по себе оформляться в какую-то позицию. Ему нужен был собеседник, и он находил его в сыне. Теперь отцу не давали покоя знания, почерпнутые из ранее недоступной литературы. Он составил большую подборку всяких публикаций о Петре Великом и явно вознамерился напасть с ней на сына, который, по его пониманию, Петром восхищался.

– Что вот Вы тут о Петрушке все время пели: великий, великий. Ой-ой-ой. А вот он какой великий: читай, наслаждайся!

Данила оторопело посмотрел на отца:

– Батя, ты что? Кто чего пел?

– А то, на медной лошади его поставили посреди Питера, город обозвали Петербургом и много чего еще. Но ведь не такой он был, как нас учили.

– А какой?

– Какой? А ты вспомни историю. Вспомни, в какую эпоху он правил. Интересное было время. Рядом, бок о бок жило два мира – европейский и русский.

Чем была характерна Европа? Тем, что там во всю расцвел просвещенный абсолютизм. Феодализм, понимаешь, дает дуба, а в просвещенных монархиях появляется буржуазия. В Европе уже бегают собственники неблагородного происхождения – цеховики, купчишки, вольный землепашец. Тут как раз вовсю расцветают протестанты. Кто это такие? Это носители религии земного успеха. Появляется там у них примат мира профанного перед миром сакральным. Здорово сказал? Это я в одной статье вычитал. В общем, зреют буржуазные революции.

А Россия? Совсем другое дело. В России темный феодализм, крепостничество. Свободного производителя практически нет. Мануфактур всего штук двадцать. Управление отсталое, хозяйство отсталое. Разрыв с Европой увеличивается.

Так что должен делать молодой государь в первую очередь? Конечно же, перестраивать хозяйственные отношения. Надо безотлагательно изменить положение крестьянина, сделать его труд производительным. Надо дать возможность развитию ремесел и финансов. Ну и что? Поехал он Европу смотреть. Смотрел, смотрел и высмотрел. Приехал и основал мануфактуры, на которых беглый люд заставляли работать. Ничего себе реформа? Рабов на галерах изобрел! Но этого мало. Денег все равно не хватало. Так вот, чтобы выжимать последние соки из подданных, Петр Алексеевич создал сословие дворянства, усилил крепостное право и всех обложил подушной податью. Народ никогда так не страдал от поборов, как при Петре. Драли налог за все, что попадалось на глаза. Он даже купцов насильно переселял, не туда, где им торговать подсобнее, а туда, куда ему заблагорассудится. Вот его способ мышления! Петр Алексеевич вообще не думал о прибыльности производства и так далее. Вся его идеология сводилась к принуждению. Отсюда и провозглашение себя Императором.

– Батя, я думаю, тебе с этим делом надо поглубже разобраться. Не все так просто.

– Поглубже, говоришь? А я думаю, что поглубже еще хуже будет. Вот вернемся к его званию императора. Что за форма правления сложилась до Петра? Православное Самодержавие. Разумеешь? Во главе государства стояли два человека – царь и патриарх. Так сказать, командир и комиссар. Уже коллегиальный орган. Боярская дума играла по сути парламентскую роль. Что это давало? Давало очень трудный законодательный и управленческий процесс. В силу дикости нравов – подчас кровавый. Это все двигалось с трудом, люди были еще диковатые. Ведь еще с отцом Петра, Алексеем Тишайшим, патриарх Никон не смог наладить нужного взаимодействия. Взалкал власти этот могучий монах, захотел выше положенного подняться. Только удивительного в этом ничего не было. Возьми учебник истории, почитай про Европу тех времен. То же самое, а подчас еще страшнее. Но это был правильный строй самодержавной власти.

А Петр? Он это дело погубил и полностью изолировал свой слух от мнения других государственных людей. У него единственным коллективным органом остался только всепьянейший Синод, на котором гости регулярно упивались, как свиньи. Это шаг вперед или назад? То-то. Петр стал настоящим узурпатором. А мы сегодня себя за уши хватаем: откуда у нас Ленин, откуда у нас Сталин? От Петра, вот откуда!

– Постой, постой, – поднял руку Данила, словно отгораживаясь от льющегося потока хулы. – Ты готов вместе с водой выплеснуть и младенца. А реформирование государства, а создание регулярной армии, а табель о рангах, строительство Питера и многое другое?

– Вот тут мы подходим к духу его реформ, – не сдавал своих позиций отец. – Они от чего, от стремления сделать жизнь людей лучше? Нет, конечно! Петр не человека, а государство возвел в святую ипостась. Государство и армия были для него всем. Строить новые управленческие органы и армию не так сложно, как менять экономику. Вот оно и получилось: чиновников наплодили, армию вооружили, а крестьянин как был у помещика в плену с деревянной сохой, так и остался.