Лора Роулэнд - Интимный дневник гейши Страница 6

— Отведите ее в тюрьму, — нехотя махнул Хосина своим ёрики, — но проследите, чтобы ей не причинили вреда.

Когда он с подчиненными и арестованной покидал комнату, его злобный взгляд, брошенный через плечо на Сано, предупреждал, что тот одержал лишь временную победу. Сано выдохнул, ненавидя это соперничество, постоянно осложнявшее ему жизнь. Оно казалось непреодолимым, поскольку дело Черного Лотоса» сильно подорвало его силы. Финальный акт в храме явил такую жестокость, какой ему еще не доводилось видеть, став примером бессмысленной кровавой резни. Пройдя через все это, Сано чувствовал себя больным, словно бездуховность секты передалась и ему. Не приносила успокоения даже счастливая семейная жизнь — «Черный Лотос» лишил его и этой опоры. В последнее время мысли о Рэйко его больше тревожили, чем успокаивали.

Сано постарался взять себя в руки. Теперь, когда Хосина ищет новые способы помешать ему, нельзя выпустить дело из-под контроля. Сано решил выяснить имена клиентов Глицинии и гостей, присутствовавших на вечеринке прошлой ночью, а также начать поиск других подозреваемых, помимо яритэ.

Он заставил себя прогнать страх, что утратил контроль над расследованием еще до того, как его начал.

3

Новость об убийстве дошла до Больших Внутренних Покоев — женской половины замка Эдо — и прервала дневную пирушку, которую организовала госпожа Кэйсо-ин, мать сёгуна.

Еще несколько минут назад Кэйсо-ин, ее фрейлины, подруги, наложницы сёгуна и их служанки болтали, ели и пили под музыку флейты и самисэна. Однако новость заставила Кэйсо-ин быстро покинуть свои покои, чтобы утешить сёгуна; музыкальные инструменты остались лежать среди забытых тарелок с едой. Женщины сбивались в беспокойные кучки по всей ярко освещенной и жаркой комнате. Служанки сновали туда-сюда, разнося слухи, которые подпитывали идущие вполголоса разговоры:

— Сёгун так зол, что непрерывно кричит и ругается!

— Он поклялся казнить убийцу собственноручно!

Жена Сано, госпожа Рэйко, прислушивалась, держа на руках своего сына, Масахиро. Мальчик, которому еще не исполнилось и двух лет, не мог понять, почему женщины вдруг потеряли к нему всякий интерес. Он вырывался и скулил:

— Хочу домой!

— Ш-ш… — шикнула Рэйко, стараясь узнать побольше об убийстве.

Ее подруга Мидори, фрейлина Кэйсо-ин, подбежала к Рэйко и опустилась на колени рядом с ней.

— Все говорят, что сёсакан-сама должен быстро найти убийцу, — сказала она, задыхаясь от волнения. В своем красном кимоно восемнадцатилетняя Мидори была полна юного очарования. — Если он этого не сделает… — Драматическая пауза и несчастный вид без слов говорили о смертельной угрозе, нависшей над Сано. — О, Рэйко-сан, как страшно! Вы можете ему помочь?

— Возможно, — отозвалась Рэйко.

Вокруг нее продолжала жужжать толпа.

— Врагам правителя Мицуёси лучше поостеречься!

— Все в бакуфу боятся, что их обвинят в убийстве и казнят!

Прижимая к себе сына, Рэйко прислушивалась к сплетням и страстно хотела участвовать в расследовании.

Став женой Сано, она добилась разрешения помогать ему, а не сидеть дома, как большинство дам ее сословия. Поначалу Сано не хотел нарушать общественные традиции, но вынужден был признать необычные способности жены. Ее отец, судья Уэда — один из двух сановников, ответственных за соблюдения законов и порядка в Эдо, — дал своему единственному ребенку образование, положенное сыновьям. В детстве Рэйко слушала процессы в суде, многое знала о преступлениях, и хотя как женщина была ущемлена в правах, обладала определенными преимуществами. Она вращалась в замкнутом далеком мирке, где частенько скрывались улики, обитали свидетели, но куда детективы-мужчины допущены не были. Ее знакомства среди дам, связанных с могущественными самурайскими кланами, давали Сано важную информацию, и это уникальное партнерство в течение трехлетнего супружества подпитывало их страстную любовь друг к другу.

Когда случился поджог и тройное убийство в храме Черного Лотоса, Рэйко к Сано оказались по разные стороны баррикад. Расследование превратилось в сражение, которое почти разрушило их брак, и его отзвуки до сих пор преследовали обоих.

Они поклялись в будущем действовать более осмотрительно, но это было проще сказать, чем сделать. Три месяца Рэйко уклонялась от участия в новых расследованиях. Она высоко ценила свое чутье, однако дело «Черного Лотоса» показало, что оно может ее подвести. В конечном счете, она исправила ошибки, но не могла простить себе их и вновь довериться интуиции; не знала, верит ли ей Сано, и боялась нарушить хрупкое равновесие их отношений.

— Надеюсь, что расследование не займет много времени, — волновалась Мидори. — Мы с Хиратой-сан не сможем пожениться, пока оно не будет завершено.

Мидори давно была влюблена в главного вассала Сано, однако Хирата не сразу поверил в свое счастье. Но теперь, поведав друг другу о своих чувствах, они начали готовиться к свадьбе.

— Наберись терпения, — утешала Рэйко подруг. Масахиро захныкал, и она покачала его на коленях. — Не стоит торопиться. Перед вами с Хиратой-сан целая жизнь, которую предстоит прожить вместе.

Неутешная Мидори покусала ноготь на большом пальце — остальные пальцы были уже обкусаны.

— Я не могу ждать, — пожаловалась она. — Мы должны пожениться скорее. Но родители Хираты-сан не очень-то обрадовались, когда он объявил им об этом. — Круглое личико Мидори осунулось, обычный румянец поблек, она уже не выглядела такой счастливой, как после объяснения в любви с Хиратой. В ее глазах теперь светилась тревога. — И мой отец расстроился, когда я попросила его о миаи.

Миаи — это первая официальная встреча возможных жениха и невесты и их семей. За ней должны следовать церемония обмена подарками, переговоры о приданом и о свадьбе, если обе семьи согласятся на женитьбу.

— Но ведь мой муж уже организовал миаи, — напомнила Рэйко. — Сано, как посредник Хираты, убедил обе семьи согласиться на встречу.

— Но она запланирована на завтра. Что, если Хирата-сан будет так занят расследованием убийства, что не сможет прийти? — переживала Мидори. — Что, если его семья не захочет принять меня, а моя не примет его?

Судя по обстоятельствам, такая возможность была вполне реальной, однако Рэйко постаралась быть оптимисткой.

— Надейся на лучшее. Не надо так беспокоиться. — Озабоченная собственными проблемами, она пыталась ободрить Мидори, размышляя, отчего подруга так огорчена.

Дверь на улицу открылась, впустив в комнату поток холодного воздуха. Вошла мрачная пожилая служанка.

— Позвольте представить досточтимую госпожу Янагисава и ее дочь Кикуко, — объявила она.

Разговоры смолкли, и все посмотрели на новоприбывших, неуверенно ступивших в комнату, — женщину лет тридцати пяти и девочку, на вид лет восьми.

— Жена и ребенок канцлера? — прошептала Мидори.

— Да. — Любопытство охватило Рэйко. — Но почему они здесь? Они ведь никогда не присутствовали на таких пирушках.

Госпожа Янагисава оказалась плоскогрудой женщиной с такими кривыми ногами, что топорщились полы ее черного парчового кимоно. Ее суровое лицо было очень широким и словно приплюснутым — узкие щелки глаз, вывернутые ноздри и большой рот. Дочка в розовом кимоно, расшитом серебряными птицами, казалась на ее фоне необыкновенно красивой. Кикуко унаследовала от отца высокую стройную фигуру, блестящие черные глаза и правильные черты лица. Она, не мигая, смотрела на собравшихся, лицо девочки было странно отсутствующим.

Женщины, поздоровавшись, усадили госпожу Янагисава и Кикуко, а служанки поставили для них чай и закуски. Пока все по очереди знакомились с высокими гостьями. Рэйко во все глаза смотрела на госпожу Янагисава — жену человека, который частенько строил козни Сано. Когда наступила ее очередь, она вместе с Масахиро встала на колени и поклонилась; служанка представила их.

Госпожа Янагисава едва взглянула.

— Для меня честь познакомиться с вами, госпожа Рэйко. — Ее тихий голос был скрипучим, словно им давно не пользовались, лицо печальным.

— Это честь для меня, — ответила Рэйко, заметив, что госпожа Янагисава не пользуется косметикой — лишь брови нарисованы на выбритом лбу, — возможно, демонстрируя единственное свое достоинство: гладкую, без единого изъяна лунно-белую кожу.

Масахиро смотрел на госпожу Янагисава по-детски серьезно, и мимолетная улыбка немного смягчила ее суровое лицо. Потом он протянул свои маленькие ручки к Кикуко и сказал:

— Привет!

Девочка захихикала и повернулась к матери.

— Мама, я вижу мальчика. Хороший мальчик. Смешной мальчик, — проговорила она нежным высоким голосом. В уголках изящных улыбающихся губ запузырилась слюна. Кикуко вела себя словно неразумное дитя, и Рэйко с ужасом поняла, что у канцлера Янагисавы слабоумный ребенок. Повисло неловкое молчание, пока она подыскивала тему для разговора.