Нэнси Бильо - Чаша и крест Страница 63

— Здравствуйте, сестра Джоанна, — сказал он, подойдя ко мне.

— Здравствуйте, брат Эдмунд.

Лицо его было бледно, вокруг глаз чернели темные круги, но следов явного насилия вроде бы заметно не было. Он окинул взглядом мое платье и вздрогнул:

— Это кровь?

Я опустила глаза. И только сейчас заметила на плаще, с левой стороны, бурые пятна.

— Сегодня утром их казнили.

Он кивнул, взял меня за руку и повел прочь.

— Как вам удалось добиться, чтобы меня освободили? — спросил брат Эдмунд.

— Я пригрозила герцогу Норфолку: заявила, что, если он немедленно не отпустит вас и не оставит нас обоих в покое, я всем расскажу одну его постыдную тайну.

Брат Эдмунд остановился как вкопанный.

— Вы угрожали самому Норфолку? — испуганно спросил он. — И чем же именно?

— Мне очень жаль, но этого я вам сказать не могу.

— К пророчествам это не имеет отношения? — почти шепотом поинтересовался брат Эдмунд.

— Разумеется, нет. Об этом я бы герцогу ни за что не сказала.

— Мне кажется, сестра Джоанна, что вы должны сообщить мне правду — на всякий случай, чтобы я был готов ко всему.

— Не могу. Поклялась перед Богом, что не скажу никому.

Брат Эдмунд кивнул:

— Ну, тогда не будем больше говорить об этом.

Мы снова тронулись в путь. В самом конце улицы группа каких-то негодяев избивала нищего.

— Епископ Гардинер лично допрашивал меня, — сообщил брат Эдмунд. — Я ничего ему не сказал, но, боюсь, он подозревает, что в Блэкфрайарз нас привело нечто большее, чем просто желание помолиться.

Сердце мое мучительно сжалось, а потом часто забилось. Вот этого я предвидеть не могла. Епископ хитер, как лиса, и слишком хорошо знает нас с братом Эдмундом. Если кто и способен разнюхать про пророчества и мою роль в них, то это Стефан Гардинер.

Брат Эдмунд вдруг громко ахнул, но совсем не потому, что испугался коварного епископа. Просто как раз в этот момент он тоже заметил головорезов, избивавших нищего. Не успела я и слова сказать, как мой друг бросился к ним.

— Стойте! — закричал он. — Немедленно оставьте этого человека в покое!

Ничего не понимая, я устремилась за ним. С чего вдруг брат Эдмунд решил ввязаться в уличную драку?

Высокий широкоплечий громила, зажавший беднягу-нищего под мышкой, как куль с овсом, злобно посмотрел на брата Эдмунда:

— А ты кто такой? Тоже небось сторонник Папы?

И только теперь я рассмотрела нищего как следует и поняла, что это был вовсе не нищий. На человеке, на которого напали бандиты, была ряса монаха-цистерцианца с капюшоном. Когда верзила оторвал этот капюшон и отшвырнул его в сторону, я с изумлением увидела белое как мел лицо брата Освальда. Он был в полубессознательном состоянии, по подбородку несчастного струилась кровь.

— Да вы никак знаете этого урода? — догадался громила.

— Он монах, Божий человек, — ответил брат Эдмунд. — Вы должны немедленно отпустить его.

— Мы больше не кланяемся монахам, — прорычал бандит. — Они все лицемеры, колдуны и бездельники.

Я и прежде слышала, как простые обыватели злобно ругают монахов, и всякий раз испытывала такую боль, словно меня били по лицу. Получалось, что людей в рясах ненавидели не только король с Кромвелем и их приспешники.

— Он папист, — орал громила, — а мы знаем, что надо делать с папистами! Верно, ребята?

Остальные радостно заржали. Их было человек десять, не меньше.

— Посмотрите, он совсем слабый и беззащитный. Ну как вам не стыдно, нашли на ком демонстрировать свою силу! — увещевал негодяев брат Эдмунд.

Вожак бандитов швырнул брата Освальда на землю. Монах застонал. Мой друг бросился было к нему, но дорогу ему преградил все тот же громила.

— Тогда давай я испробую свою силу на тебе! Ты как, не против? — загоготал он в полном восторге от собственного остроумия.

— Нет! — закричала я. — Прекратите немедленно!

Бандит обернулся и плотоядно оглядел меня с головы до ног:

— А-а, да ты и девчонку привел с собой? Сейчас позабавимся…

Брат Эдмунд поспешно спрятал меня за свою спину:

— Пусть только кто-нибудь попробует тронуть ее хоть пальцем!

Он поднял правую руку, сжав ее в кулак. Вывести из себя брата Эдмунда было не так-то просто, но когда это все-таки случалось, в гневе он бывал страшен.

Громила угрожающе набычился и двинулся на нас. А вместе с ним и вся его банда.

Вдруг сзади послышался громкий топот. Десятка два человек бежали к нам по улице от Винчестер-Хауса, некоторые размахивали палками.

— А ну убирайтесь прочь! — кричал седовласый священник. — Прочь, вам сказано!

Головорезов сразу как ветром сдуло. Только главарь остановился на перекрестке, обернулся и крикнул:

— Думаете, мы забудем, что ваш епископ Гардинер встал на сторону папистов? Как бы не так!

— Это брат Освальд, бывший монах цистерцианского ордена, — сообщила я священнику, который столь вовремя появился из особняка Гардинера. — Он ранен, вы должны отнести его в Винчестер-Хаус и обеспечить ему уход и лечение.

— Ну уж нет! — резко возразил священник. — Мы и так сделали для вас все, что могли. А дальше уже ваше дело: можете оставить его здесь или забрать с собой, как хотите. Но я настоятельно советую: уходите отсюда поскорей, пока эти негодяи не вернулись с подмогой. А они это сделают, можете не сомневаться.

И люди Гардинера исчезли так же быстро, как и появились. Брат Эдмунд опустился на колени перед истекающим кровью монахом. Осторожно поднял ему голову.

— Брат Освальд, вы слышите меня? Вы помните меня? Я Эдмунд Соммервиль. Мы познакомились во время паломничества в Стоунхендж.

Веки цистерцианца задрожали.

— Эдмунд… да. Помню.

Он несколько раз моргнул.

— А это кто с вами? Джоанна?

— Да, — кивнула я.

— Мы сейчас отнесем вас в безопасное место, — сказал брат Эдмунд.

— Да благословит вас Бог, — отозвался брат Освальд. — Бог Отец и наш искупитель… это они спасли меня. — Он попытался осенить себя крестным знамением, но рука его бессильно упала в грязь.

— Вряд ли он сможет идти, — прошептала я.

— Вы здесь один? — спросил его брат Эдмунд. — А где же ваши друзья?

В прошлый раз мы встретили брата Освальда, когда он вел за собой еще с дюжину оставшихся без места монахов; они шли пешком через всю Англию, пытаясь найти ответы на свои недоуменные вопросы при помощи молитвы и паломничества по святым местам.

— Остальные ждут меня у реки, — ответил брат Освальд. Он сморщился, потер бок и закашлялся. — Их пятеро. Они сейчас возле ямы, где травят медведей. Мы направляемся в Кент, в Элсвортский монастырь.

— Дартфорд как раз по пути в Элсворт, — вставила я.

Брат Эдмунд взвалил на себя брата Освальда. Лицо его покраснело от натуги.

— Хотелось бы довести их всех до Дартфорда, — сквозь крепко сжатые зубы сказал он. — Думаете, мы сможем, сестра?

Меня охватило волнение.

— Сможем, обязательно сможем.

— Но как? Даже с помощью остальных братьев пронести раненого такое расстояние… это немыслимо.

Я похлопала по карману плаща, на котором виднелись пятна крови.

— Наймем повозку. У меня здесь есть несколько монет. Катрин Говард отдала мне свой кошелек. Денег немного, но, думаю, нам хватит.

— Вы хотите потратить все свои деньги?

— Да. Богом клянусь, лучшего применения им не найти.

Глаза брата Эдмунда исполнились гордости за меня и решимости.

— Итак, в Дартфорд, — кивнул он.

32

— Джанна! Джанна! — кричал Артур, стоя в дверях дома Соммервилей. И малыш с такой силой бросился мне на шею, что чуть не уронил меня.

Смеясь, я крепко прижала его к себе. Сестра Винифред плакала, нежно обнимая старшего брата.

— Ну-ну, успокойся, я вернулся. Видишь — вернулся, — говорил он ей. — Теперь все будет хорошо.

День прошел в слезах и новых счастливых объятиях, а вечером я с наслаждением юркнула в свою постель. Однако меня всю ночь преследовали бесконечные кошмары. Утром я проснулась совершенно не отдохнувшая и с тяжелой головой. Но взяла себя в руки и отправилась в строительную контору, чтобы получить наконец свой ткацкий станок.

Жаккард Ролин, молодой протестант из Нидерландов, сразу же повел меня на склад. Там меня действительно поджидали недостающие детали: вторая деревянная перекладина, вал и педали для трех ткачей.

— Прекрасные вещи делают в Брюсселе, n’est-ce pas?[12] — сказал Жаккард, по праву гордясь тем, что создается в мастерских его соотечественников.[13]

Он приказал мальчишке немедленно привести четырех крепких парней, чтобы те отнесли станок ко мне домой. Как только мальчишка умчался выполнять его поручение, в дверях склада появился какой-то пожилой человек.