Джон Харви - Малолетки Страница 12

Именно Лоррейн приходилось завозить Эмили в дом ее матери — Дианы, первой жены Майкла. Через семь часов Лоррейн забирала девочку, стараясь не смотреть в лицо женщины, не видеть ее слез, потемневших припухших глаз.

Лоррейн замерла в полумраке, глядя на падчерицу, в то время как в ее воображении возникали картины, навеянные сообщениями полиции о пропавшей девочке и ее убийстве.

11

Всего около часа провел Патель на улице в этот обычный серый день в конце года (день, от которого не ждешь ничего, кроме того, что он кончится), как получил плевок в лицо.

Он вышел из участка, чтобы снять показания относительно недавней кражи у помощника управляющего строительной компании на углу Лестер Гейт и Лоу Пеймент. Заодно он надеялся выяснить возможность получения займа под переезд в район получше, туда, где не будет течь кран и нет древесного жучка.

На спуске у магазина «М энд С» он вежливо покачал головой, отказывая людям, выясняющим общественное мнение относительно состояния рынка. Затем задержался около молодого художника, изображавшего на тротуаре цветными мелками «Мадонну с младенцем» в духе Ренессанса. Немного дальше, у перекрестка, чернокожий мускулистый мим, несмотря на прохладную погоду одетый в одну лишь майку и спортивные брюки, делал медленные плавные движения под аккомпанемент записанного на пленку джаза электроинструментов. За ним с восхищением наблюдала довольно большая группа зрителей. Патель не спеша обошел их стороной. Часы на «Каунсил Хаус» только что пробили четверть, а встреча у него была назначена на половину. Едва он сунул руку в карман за монеткой для мима, как синий фургон, спускавшийся с Лоу Пеймент, резко затормозил у пешеходного перехода, чтобы избежать столкновения с детской коляской.

Женщина лет за тридцать, в черных брюках и пальто из искусственного меха, с сигаретой в руке, резко развернула коляску, так что ее задние колеса замерли на расстоянии фута от крыла фургона.

— Ты что, ополоумел, придурок! — завизжала она. — Ты что, черт возьми, делаешь? Ездить не умеешь, идиот!

— Леди… — попытался что-то сказать водитель через приспущенное стекло.

— Ты чуть не врезался в меня. Прямо в коляску.

— Но послушайте…

— Если бы у меня не было глаз, ты бы прямо переехал через нее. Ты бы и ребенка задавил. И что бы потом было?

— Леди…

— Что бы ты говорил в суде по обвинению в убийстве?

— Послушайте…

— Ты сам, черт подери, послушай!

Покачав головой, как бы показывая толпе, которая стала перетекать от представления мима к этому новому представлению, что он не собирается больше тратить попусту слова, водитель поднял боковое стекло и включил зажигание. Женщина быстро отступила назад и, резко размахнувшись, сильно ударила ногой по дверце, так что в ней образовалась вмятина.

— Осторожнее! — Водитель вновь опустил стекло.

— Кому ты это говоришь? Это ты должен быть осторожнее! Кто ехал здесь с такой скоростью? Придурок! — И она нанесла новый удар ногой по дверце.

— Ну что ж!

Водитель распахнул дверь фургона и вылез. Толпа притихла.

— Извините, — проговорил Патель, выступая вперед, — извините, — повторил он, встав между ними. — Мадам, сэр.

— Катись отсюда к черту! — закричала женщина. — Кто тебя просит совать сюда свой нос?

— Да, — добавил водитель. — Нам только советов от таких, как ты, и не хватало.

— Единственное, что я хочу… — сделал попытку Патель.

— Послушай, — проворчал водитель, надвинувшись на него, — отвали!

— Я… — начал Патель, потянувшись к карману за служебным удостоверением.

— Отвяжись! — проорала женщина и, быстро запрокинув назад голову, плюнула прямо в лицо Пателю.

— Я офицер полиции, — проговорил он, моргая и стирая слюну с лица.

— Да, — добавила она, — а я королева Шеба.

Патель не стал доставать удостоверение, а вместо этого достал бумажную салфетку. Водитель забрался в свой фургон, а женщина откатила от него коляску. Через несколько минут каждый отправился своей дорогой, зрители вновь вернулись к миму или продолжили осмотр витрин. И только Линн Келлог осталась стоять там, где была, у входа в магазин «Валлис», раздумывая, что лучше — незаметно уйти или, если Патель ее заметил, подойти к нему.

Она недолго размышляла. Когда Линн слегка коснулась его руки и улыбнулась, он еще не сдвинулся с места.

— Удивительно, не правда ли? — кивнул ей Патель, пытаясь изобразить ответную улыбку. — Пытаешься помочь, и вот что происходит. — Ну да неважно.

— У тебя есть время на чашечку кофе?

— Нет. — Он посмотрел на часы. — На самом деле, нет… но…

Они прошли через небольшой магазин, где продавались декоративные горшочки, дорогая оберточная бумага, картонные картинки очаровательных кошечек, и поднялись на второй этаж в маленькое кафе, которое посещали в основном женщины из районов Саутвелла и Бартон Джойса, носившие платья с цветочным орнаментом и дорогие пальто из верблюжьей шерсти.

— Почему ты не довел дело до конца? — спросила Линн, размешивая в чашке сахар.

— Ты имеешь в виду — почему я не показал им свое удостоверение?

Линн кивнула.

— Не видел в этом особого смысла. Я офицер полиции и не должен поддаваться на их первую реакцию. — Патель попробовал кофе и решил, что на вид этот напиток гораздо лучше. — Что бы я им ни показал, не думаю, что они поверили бы мне, будто я детектив.

— Если это утешит тебя, Диптак, то я сознаюсь: не сомневаюсь, что они бы и мне не поверили. — Линн кисло улыбнулась.

Кондитерский магазин был полон детишек, тянувших за руки своих родителей. Только и слышалось: «Купи! Дай! Я хочу!» Линн набрала в маленький ковшик старомодных полосатых «раковых шеек», немного черной лакрицы с белой мягкой начинкой, шоколадных лимончиков и несколько пакетиков розового щербета. Конечно, одной ей было нипочем не съесть все это, зато на работе было немало коллег, всегда готовых помочь.

— Сколько с меня?

Сара Прайн выглядела совсем юной в своей форменной одежде розового цвета и маленьком фартучке в полоску. Такая форма была выбрана хозяевами, чтобы придать видимость добрых старых времен, когда все было хорошо и детские сладости не ложились тяжелым грузом на бюджет одинокой матери, получающей пособие от социальной службы, а излишек сахара не портил зубов.

— Один фунт сорок восемь пенсов.

Линн удивилась и подала пятифунтовую купюру.

— Помните меня?

Конечно, она помнила. Ее маленькие щечки втянулись еще сильнее, а руки слегка дрожали, когда она сдавала сдачу.

— Я хотела бы поговорить с вами.

— Не здесь.

— Вы предпочли бы прийти в участок?

Плечи Сары напряглись, когда она быстро и резко мотнула головой.

— Когда у вас перерыв?

— Я рано ухожу на обед.

— Как рано?

— В одиннадцать тридцать.

— Я встречу вас у магазина. Мы найдем место, где можно будет посидеть и поговорить?

Сара снова кивнула и, взяв пакет у следующего покупателя, положила его на весы. Линн засунула в рот «раковую шейку» и вышла из магазина.

— А как с оружием? — спросил Патель.

— С пистолетом?

— Да, вы говорите, он вынул его из кармана?

— Из внутреннего кармана синей джинсовой куртки.

— Рабочая куртка?

— Шикарнее. Он не выглядел так, будто появился со строительной площадки. Кроме того, на ней не было накладок на плечах и локтях, как на рабочей одежде.

Патель кивнул и записал что-то в блокнот.

Помощником управляющего оказалась женщина. Они вначале ждали у стола для справок, пока не прозвучал зуммер и их не проводили в эту узкую, без окон комнату, в которой едва помещались стол и два стула. Когда он спросил ее об имени, она молча указала на бляху, косо приколотую на груди, — «Алисон Морли».

— Вы не знаете, какой системы был пистолет?

— Нет. Кроме того, что это был…

— Да?..

— Черный. Он был черный.

— Длинный?

— Не очень. — Она покачала головой, немного помолчала. — Я полагаю, это зависит от того, с чем сравнивать.

Патель положил ручку и вытянул руки, раздвинув их примерно на двадцать сантиметров.

— Вы думаете, он был такой длины? — спросила она.

— Не знаю, это должны сказать вы.

— Знаете, я видела по телевизору один фильм с Клинтом Иствудом, он еще не мог доесть свой гамбургер, потому что на другой стороне улицы совершалось нападение. Была стрельба, столкновение автомобилей, а потом он встал там с таким же пистолетом…

— «Магнум», — подсказал Патель.

— Его так называют? Во всяком случае, он направил его на гангстера или кого-то, делая вид, будто не знает, остались в нем пули или уже нет. Это, по-моему, и смешно, и глупо, ведь он полицейский, значит, профессионал, и должен знать, сколько патронов осталось в его пистолете. Вы так не думаете?