Агата Кристи - Хикори-дикори Страница 18

– А где вы раздобыли стетоскоп? – с любопытством спросил инспектор Шарп.

Нигель неожиданно ухмыльнулся:

– Да у Лена Бейтсона позаимствовал.

– В пансионате?

– Да.

– Так вот кто взял стетоскоп! Значит, Селия тут ни при чем?

– Естественно, нет! Вы видели когда-нибудь клептоманок, ворующих стетоскопы?

– А куда вы его потом дели?

– Мне пришлось его заложить, – извиняющимся тоном произнес Нигель.

– Бейтсон очень расстраивался?

– Ужасно. Однако я не мог ему рассказать – ведь мне пришлось бы открыть производственные тайны, а этого я делать не собирался. Но зато, – радостно добавил Нигель, – я недавно сводил его в ресторан, и мы с ним отлично повеселились.

– Вы очень легкомысленный юноша, – сказал инспектор Шарп.

– Эх, жалко, вы их тогда не видели! – воскликнул Нигель, расплываясь в улыбке. – Представляете, какие у них были рожи, когда я положил на стол три смертельных яда и сказал, что стащил их совершенно безнаказанно!

– Стало быть, – уточнил инспектор, – вы имели возможность отравить человека тремя различными ядами и напасть на ваш след было никак нельзя?

Нигель кивнул.

– Совершенно верно, – сказал он. – При сложившихся обстоятельствах делать такое признание не очень приятно. Но, с другой стороны, яды были уничтожены две недели назад или даже больше.

– А вдруг вы ошибаетесь, мистер Чэпмен?

Нигель удивленно воззрился на инспектора:

– Что вы имеете в виду?

– Как долго лекарства хранились у вас?

Нигель подумал.

– Упаковка гиосцина – дней десять. Морфий – примерно четыре дня. А настойку наперстянки я достал в тот же день, когда показал лекарства ребятам.

– Где вы хранили препараты?

– В ящике комода, под носками.

– Кто-нибудь знал об этом?

– Нет-нет, что вы!

Какая-то тень сомнения, однако, промелькнула в его голосе, но инспектор Шарп не стал сразу же допытываться, в чем дело, а просто учел на будущее.

– Вы никому не рассказывали о своих планах? О том, каким образом вы собирались добыть препараты?

– Нет… вообще-то нет.

– Что значит «вообще-то», мистер Чэпмен?

– Понимаете, я хотел рассказать Пат, но потом подумал, что она будет меня осуждать. У нее очень строгие принципы, и я не стал с ней связываться.

– Вы решили не рассказывать ей ни о чем: ни о краже препарата из машины, ни о подделке рецепта, ни о морфии?

– Да нет, потом я рассказал ей про настойку, про то, как написал рецепт и купил лекарство в аптеке. И про маскарад в больнице тоже рассказал. Увы, ее это не позабавило. Ну а про машину я, конечно, не сказал ни слова. Она бы взбесилась.

– А вы говорили ей, что намерены уничтожить препараты, после того как выиграете пари?

– Да. Она вся извелась. Постоянно бубнила, что я должен вернуть лекарства.

– Подобная мысль вам, естественно, в голову не приходила.

– Естественно, нет! Мне тут же была бы крышка. Представляете, какая бы началась катавасия? Нет, мы с ребятами сожгли лекарства, вернее, два сожгли, а третье спустили в сортир. Все было шито-крыто.

– Вы так считаете, мистер Чэпмен? Но может статься, что все получилось не так безобидно.

– Но что могло случиться? Я же говорю, мы уничтожили лекарства!

– А вам не приходило в голову, мистер Чэпмен, что кто-то мог подглядеть, куда вы прятали яды, или мог найти их и подменить морфий чем-то другим?

– О черт! – Нигель потрясенно посмотрел на инспектора. – Я об этом не подумал. Нет-нет, не верю!

– И все же такая возможность не исключена, мистер Чэпмен.

– Но ведь никто не знал…

– Уверяю вас, – сухо сказал инспектор, – что в пансионатах о человеке известно гораздо больше, чем ему кажется.

– Вы хотите сказать, что здесь и стены имеют уши?

– Вот именно.

– Что ж, возможно, вы правы.

– Кто из студентов может запросто, в любое время, зайти к вам в комнату?

– Я живу не один, а с Леном Бейтсоном. Все остальные бывают у нас, заходят в гости. Правда, только парни – девчонкам не положено заглядывать в мужскую половину. Такова воля хозяйки. Она у нас блюстительница нравов.

– Но девушки все же могут нарушить правила и зайти, не так ли?

– Конечно, – ответил Нигель. – Днем. Ведь днем в пансионате никого нет.

– А мисс Лейн заходит к вам в комнату?

– Надеюсь, вы не имеете в виду ничего дурного, инспектор? Пат порой приносит мне заштопанные носки, но этим дело и ограничивается.

Инспектор Шарп сказал, подавшись вперед:

– Вы понимаете, что у меня есть все основания подозревать вас в подмене морфия, мистер Чэпмен?

Нигель вдруг осунулся и посуровел.

– Да, – сказал он. – Как раз сейчас я это понял. Все, правда, выглядит очень подозрительно. Но у меня не было абсолютно никакого повода убивать девушку, инспектор, и я ее не убивал. Хотя я прекрасно понимаю, что никаких доказательств у меня нет.

Глава 11

Лен Бейтсон и Колин Макнаб тоже признались, что участвовали в споре. Подтвердили они и то, что яд был уничтожен. Отпустив остальных ребят, инспектор Шарп попросил Колина на минутку задержаться.

– Простите, если причиняю вам боль, мистер Макнаб, – сказал инспектор. – Я понимаю, какая страшная трагедия потерять невесту в день помолвки!

– Не будем вдаваться в подробности, – бесстрастно ответил Колин Макнаб. – Вы не обязаны считаться с моими переживаниями. Я готов ответить на любые вопросы, которые вы сочтете нужными для ведения следствия.

– Вы высказали мнение о том, что поступки Селии Остин диктовались чисто психологическими причинами.

– Без сомнения, – сказал Колин Макнаб. – Если угодно, я объясню вам теоретически…

– Нет-нет, – поспешно прервал его инспектор. – Я вполне доверяю мнению студента-психолога!

– У нее было очень несчастное детство, явившееся причиной эмоционального блока…

– Да-да, конечно. – Инспектор Шарп отчаянно пытался уйти от рассказа об очередном несчастном детстве. С него вполне хватило детства Нигеля. – Вам она давно нравилась?

– Я бы не сказал. – Колин отнесся к вопросу вдумчиво и серьезно. – Такие эмоции, как любовь, влечение, могут нахлынуть внезапно. Подсознательно меня, конечно, тянуло к Селии, но я не отдавал себе в этом отчета. Я не собирался рано жениться, а поэтому мое сознание противилось влечению, проявлявшемуся на подсознательном уровне.

– Ага. Понятно. А Селия Остин была рада помолвке? У нее не было колебаний? Раздумий? Может, она что-то утаила от вас и это ее угнетало?

– Она призналась мне абсолютно во всем. Совесть ее была чиста.

– Вы собирались пожениться… а когда?

– Через некоторое время. Я сейчас не в состоянии обеспечивать семью.

– У Селии были здесь враги? Может, ее кто-нибудь ненавидел?

– Вряд ли. Я много думал над этим вопросом, инспектор. К Селии тут хорошо относились. На мой взгляд, дело совсем не личного порядка.

– Что вы имеете в виду?

– Мне не хотелось бы сейчас уточнять. Пока это лишь смутные догадки, мне самому многое неясно.

И как инспектор ни настаивал, ему не удалось вытянуть из Колина ни слова.

В списке инспектора оставались лишь Элизабет Джонстон и Салли Финч. Сначала он пригласил Салли.

К нему явилась хорошенькая девушка с копной рыжих волос и лучистыми, умными глазами. Ответив на обычные формальные вопросы, Салли неожиданно сама перешла к делу:

– Знаете, что мне хочется, инспектор? Мне хочется поделиться своими соображениями. Лично моими. Понимаете, в этом доме творится что-то неладное, что-то действительно неладное. Я просто уверена!..

– Потому что Селию Остин отравили?

– Нет, у меня и раньше возникало такое чувство. Причем давно. Мне не нравилось, что тут происходит. Не нравилось, что кто-то разрезал рюкзак, а потом искромсал шарф Валери. Не нравилось, что конспекты Черной Бесс залили чернилами. Я собиралась уехать отсюда, уехать немедленно. И я обязательно уеду, как только вы разрешите.

– Значит, вы боитесь, мисс Финч?

Салли кивнула:

– Да, боюсь. Я чувствую во всем происходящем страшную жестокость. Да и сам пансионат – это как бы коробка с двойным дном. Нет-нет, инспектор, я говорю не о коммунистах. Я чувствую, что слово «коммунисты» так и готово сорваться у вас с языка. Но дело не в них. И может быть, в общежитии даже не творится ничего противозаконного. Я не знаю. Но готова поспорить на что угодно – эта жуткая баба в курсе дела.

– Баба? О ком вы говорите? Уж не о миссис ли Хаббард?

– Нет, мама Хаббард – прелесть. Я имела в виду старую волчицу Николетис.

– Весьма интересно, мисс Финч. А вы не могли бы уточнить вашу мысль? Насчет миссис Николетис.

Салли покачала головой:

– Увы, я не могу сказать ничего определенного. Но стоит мне увидеть ее – и мороз по коже. Здесь происходят странные вещи, инспектор.

– Мне бы хотелось услышать что-то более конкретное.

– Мне тоже. Вы, наверное, решили, что у меня больное воображение. Возможно, однако я не исключение. Взять хотя бы Акибомбо. Он перепуган до смерти. И по-моему, Черная Бесс тоже, хотя и не подает виду. И мне кажется, инспектор, Селия что-то знала.