Батья Гур - Убийство в кибуце Страница 21

— Ну, например, друзья, закадычные подруги. У женщин всегда есть близкая подруга, которой доверяют все.

Моше отнял руки от лица, протер мокрые глаза и, не скрывая своего замешательства, произнес:

— Здесь такого не бывает.

— Не бывает вообще или не было у Оснат?

Моше обвел взглядом комнату и ответил:

— Мы живем вместе, работаем вместе и знаем все друг о друге. Тут нет такого, чтобы кто-то кому-то нашептывал что-то на ушко. Здесь люди вместе обедают, вместе заседают, а вот чтобы дружить в том смысле, как понимаете вы, — такого здесь не бывает.

— Хорошо. Кто приходил к ней кофейку попить или просто так заглядывал?

Моше был несколько озадачен, словно его заставляли думать о том, о чем ему никогда думать не приходилось:

— Знаете, есть, конечно, люди, которые больше общаются друг с другом, чем с остальными — на работе, в кружках… но ходить друг к другу все равно не принято. Оснат была занятым человеком, к ней постоянно по делам заходили люди. Если ты секретарь кибуца, то дел много… Ну, есть люди, которые ходят друг к другу в гости, но это редкость: у всех работа, семейная жизнь, дети. Да и какие гости? Пока все дела переделаешь, детей спать уложишь, а у нас в семье в среднем по три ребенка, то уже восемь вечера и пора ужинать либо в столовой, либо у себя. Да и дел у всех полно — комитеты, художественная самодеятельность… Ну, не знаю… — Он замолчал.

— Значит, у вас есть люди, которые никогда ни к кому в гости не ходят? — с удивлением спросил Махлуф Леви.

— Бывает, придут, спросят что-нибудь, посидят немного… В основном одинокие или старики… Но чтобы ходить в гости, как в городе, такого здесь нет.

— Но если кто-то хочет поговорить о личных делах, например, о неудачном браке, то к кому они идут? — спросил Михаэль.

— Не знаю даже, что вам ответить. Иногда приходят к Дворке, иногда ко мне, иногда еще к кому-то. Но это все лишнее, поскольку все и так обо всех всё знают.

— Откуда? — казалось, вопросы Михаэля неисчерпаемы. — Откуда они все узнают? Или подглядывают друг за другом?

— Не знаю. Слухи. Откуда мне знать? Люди живут бок о бок, все видят, общаются друг с другом с детских лет, поэтому и знают все.

— Значит, вы не знаете, с кем она общалась помимо вас и вашей семьи?

Моше покачал головой:

— Оснат была особенно замкнутой. О себе она никогда не заговаривала.

— Ужасно, — сказал Михаэль самому себе. — И с кем мне стоит поговорить о ней, кроме вашей семьи?

— С ней работали люди, связанные со школой. Могу дать их имена. Но лучше спрашивайте меня. Мне скрывать нечего, поэтому я могу рассказать вам абсолютно все.

— Хорошо. Прежде чем я буду говорить с родственниками, может, скажете мне, были ли у нее здесь враги? Но сначала как следует подумайте.

— Начнем с того, что Оснат была очень красива, а к красоте относятся очень ревниво. Кроме того, она вышла замуж, и ее свекровью стала Дворка, которую все уважают, и это вторая причина для зависти. Зависть в кибуцах существует.

— Вы можете мне дать имена завистников?

— Зачем? — спросил Моше, и в голосе его послышалось подозрение. — Я не готов вести разговор в таком тоне. Я уже сказал вам, что это безумие. Вы хотите, чтобы я дал вам имена людей, которые… Которые могли ее убить? — Михаэль промолчал. — Ну, может быть, недоброжелательство. Люди есть люди. Но, мне кажется, вы не понимаете, что такое кибуц. Это же одна большая семья!

— Вы же сами говорите, что есть недоброжелательство, — напомнил Михаэль.

— Да, есть. Но одно дело — недоброжелательство, а другое — насилие.

— Давайте подойдем к этому с другой стороны, предложил Михаэль. — Что вы можете сказать про паратион?

Моше почувствовал себя легче и впервые за их встречу улыбнулся:

— Его можно было бы и не запрещать, мы сами от него отказались, потому что у нас был один несчастный случай с ним. Пострадал как раз Аарон Мероз. Он тогда отвечал за полеводство. В то время мы опыляли культуры в противогазах. Было это лет тридцать назад. То ли у него в противогазе была дырочка, то ли течь была в вентиле, но он сильно отравился паратионом. Ему показалось, что это конец, но постепенно головокружение и тошнота прошли, он встал и пошел к Срулке. Срулке — мой отец, занимавшийся цветоводством. Он отцу все рассказал, и тот запаниковал. Обычно он был тихим, но тут с ним что-то случилось. Он быстро пошел с Аароном к медсестре. Тогда медсестрой была Рива, она уже умерла, и мой отец уже мертв. — Моше опять закрыл лицо руками. — В любом случае лечения не потребовалось, потому что отравление прошло само по себе. Но с тех пор они перестали пользоваться паратионом для опыления растений…

— И что дальше?

— Мой отец сохранил несколько бутылочек паратиона для роз. Он считал, что ничего эффективнее паратиона не бывает.

— Где он их держал? — спросил Михаэль и услышал, как скрипит ручка Махлуфа Леви, добросовестно фиксировавшего весь разговор.

— В надежном месте, где хранились яды. Все закрыто, чтобы дети не добрались и чтобы избежать несчастных случаев, — пояснил Моше.

— А где это место? — поинтересовался Михаэль.

— Могу показать. Недалеко от кибуца, рядом с хранилищем для хлопковых семян. Хранится все под замком, потому что там бывают дети, которые любят прыгать сверху на семена хлопчатника.

— Кто имеет доступ к этому месту и кто за него отвечает?

— Отвечает Юппи, у него ключ, он — главный полевод: ячмень, хлопок, подсолнечник и так далее. Раньше был еще ключ у моего отца, но он сейчас у Джоджо, который временно занимается цветоводством.

— У кого из двоих были контакты с Оснат?

— Больше всего у моего отца. Юппи тоже с ней пересекался, и у них были трения, потому что Оснат не любила его шуточки. Юппи вообще человек странный, и шуточки у него тоже странные. Но ничего особенного между ними не происходило.

— А у Оснат был свой ключ?

— Нет. Зачем он ей? — запротестовал Моше. — При всем к ней уважении, я не могу сказать, что она хоть что-нибудь понимала в полеводстве. Она занималась школой, а в полях появлялась только тогда, когда нужно было помочь со сбором урожая — абрикосов или персиков. Она в своем личном-то саду не появлялась. Там все делал мой отец.

— Ваш отец хранил паратион дома? — неожиданно спросил Михаэль.

— Не думаю, — ответил Моше. — Зачем ему? Он был слишком аккуратен, даже педантичен. Я никогда дома ничего подобного не видел, но могу проверить. К хранилищу мы пройдем попозже, после разговора с Дворкой, Шломит и Иоавом. Они уже ждут вас. Не хочу, чтобы они… идемте, я провожу вас.

Михаэль ощущал всё большую неловкость, особенно когда они подходили к жилищу Дворки. Это был двухкомнатный домик в относительно новом квартале кибуца. По дороге им встретились и более новые постройки. Моше пояснил, что это дома для ветеранов и что построены они лет десять назад.

— Где квартал, в котором жила Оснат? — спросил Михаэль.

— Она жила в Фикусах.

— У вас что — у всех кварталов свои имена? — поинтересовался Михаэль.

Моше ответил с улыбкой:

— Да. Сначала подмечают какую-нибудь особенность, а потом она становится официальным названием квартала. Сейчас ведь кибуц сильно разросся. Однако мы пришли. — И он указал на дом Дворки.

Это было последнее из пяти соединенных между собой строений. Цветник перед домом был таким ухоженным, что даже не очень чувствительный Михаэль встал как вкопанный, разглядывая подобную красоту.

Моше постучал в дверь и вошел. Через пару минут он вновь показался и пригласил всех внутрь.

Несмотря на свой возраст, сидевшая в комнате женщина произвела на Михаэля сильное впечатление. Она ему кого-то напоминала. Темно-синие глаза, казалось, видели Михаэля насквозь, а крупный рот с тонкими губами сложился в подобие улыбки. Абсолютно седые волосы собраны в пучок. На ней были серые брюки и белая мужская сорочка. У сидевшей рядом на диване девочки, которую представили как дочь Оснат, был такой же большой рот, но глаза — зеленые и узкие. Такие же глаза были у юноши в военной форме, ее брата, который стоял тут же. Казалось, что они собрались уже несколько часов назад и все это время ждали Михаэля.

— А где маленькие? — спросил Моше.

— Их забрала Хагит, — ответила Шломит. Дворка лишь качнула головой, не сказав ни слова.

— Они из полиции, — объяснил Моше. — Это… Простите, запамятовал ваше имя?

— Михаэль Охайон.

— Он следователь по особо важным делам. А это инспектор Леви, которого вы уже видели, — представил полицейских Моше, и три фигуры застыли в ожидании. На лице Шломит читался некоторый страх, а лицо Дворки оставалось непроницаемым, как гипсовая маска.

— У вас есть уже заключение экспертизы? — спросила Шломит.

— Она умерла от паратиона, — вмешался Моше, — представьте себе — от паратиона! — При этом Махлуф Леви с укоризной посмотрел на Михаэля.