Эрл Гарднер - Дело о сбежавшем трупе Страница 21

— Каким образом?

— Свидетель, который видел, как человек, одетый в пижаму, вылез из окна и уехал на машине, ускользнул от нас.

— Как это произошло?

— Он указал полицейским фиктивный адрес и, по всей видимости, вымышленное имя.

— И они клюнули?

— Посудите сами. Этот человек зарегистрировался в том же мотеле. Он был не один. Они зарегистрировались как муж и жена. Он сказал полицейским, что видел мужчину в пижаме, который выбрался из окна и уехал в машине. Полицейские попросили его назвать имя и адрес, что он и сделал. Они поверили и установили, что он зарегистрировался в мотеле накануне. Все совпало. Они не потребовали у него водительских прав, не проверили номера его машины и даже не взглянули на его удостоверение личности. Да, это был серьезный промах. Единственным оправданием их беспечности может служить то, что тогда не было никакого трупа, что человек, которого заперли в комнате, сбежал от... непривлекательной жены.

Глаза Мейсона сделались колючими.

— Продолжайте, — проговорил он.

— Очевидно, этот мужчина принялся потом размышлять и решил: если его привлекут как свидетеля, всплывет его настоящее имя и, возможно, имя того, с кем он был заодно. Вот почему он постарался побыстрее скрыться с глаз долой.

— Значит, полицейские не знают, что это за человек?

— Не имеют ни малейшего понятия. Они располагают только фамилией, которую он назвал, но я абсолютно уверен, что она ненастоящая. Адрес фиктивный, номерной знак машины, который он указал в книге регистрации, тоже фальшивый.

— Как вы это установили?

— Мы проверили владельца машины, который зарегистрирован под этим номером. Он проживает на юге штата, женат, у него семья, в общем это совершенно другой человек. Кроме того, он не покидал дома в течение последних сорока восьми часов: машина не выезжала из гаража. Он никому ее не одалживал, следовательно, она не могла оказаться здесь.

— Человек из мотеля — самый ценный свидетель защиты, — заметил Мейсон.

Вандлинг кивнул в знак согласия.

— Будь он свидетелем, чьи показания имели бы ценность для обвинения, — продолжал Мейсон, — не думаю, что он ускользнул бы от полиции.

— Я улавливаю некую скрытую мысль в ваших словах, — поморщился Вандлинг, — и то, как вы ее формулировали, мне не нравится.

— Существуют некие аспекты того, что произошло, которые не нравятся мне, — парировал Мейсон.

Лицо Вандлинга снова озарилось заразительной улыбкой.

— Вы собираетесь занять жесткую позицию?

Мейсон улыбнулся кончиками губ, но его глаза оставались холодными и жесткими.

— Да!

— Я так и думал, — признался Вандлинг. — Ну что же, Мейсон, будем говорить начистоту. Окажись он свидетелем обвинения, его показания подтвердили бы факт совершения убийства. Правильно?

— Я тоже так считаю.

— Стало быть, полицейские, если бы они понимали, что имеют дело с убийством и им здорово попадет, упусти они такого важного свидетеля, предприняли бы меры для идентификации этого человека и знали бы, где его искать. Но из его слов вытекало, что никакого преступления не было. Вот почему полицейские так небрежно отнеслись к выполнению своих обязанностей. Хотя повторяю — произошла грубая ошибка в расследовании, и мне это не нравится. Очень не нравится.

— Этот свидетель весьма важен. Полиция не должна была упускать его.

— Я полностью согласен с вами.

— И к чему же мы пришли? — спросил адвокат.

— Боюсь, — ответил Вандлинг, — что наши позиции в этом случае оказываются диаметрально противоположными. В свете происшедшего я вынужден предъявить Мирне Давенпорт обвинение в убийстве. Я собираюсь возбудить против нее дело по данному обвинению. Естественно, я не хотел бы этого делать, зная, что Эд Давенпорт действительно вылез из окна своей кабины. Однако, даже если мы и разыщем этого свидетеля, он может только показать, что видел мужчину в пижаме и босиком, который вылез в окно, сел в машину и уехал. Но опять же, по его словам, это был Эд Давенпорт.

— Вы обнаружили труп убитого? — спросил Мейсон.

— Да, обнаружили.

— Никаких сомнений, что это Эд Давенпорт?

— Абсолютно никаких.

— Во что он был одет?

— На нем была пижама. Его босым закопали в яму, которая была вырыта заранее, за два-три дня.

— Вы хотите сказать, что его зарыли в яму, которая существовала какое-то время?

— Э... это ваша оценка ситуации, — заметил Вандлинг. — Что касается меня, то, по-моему, ее выкопали заранее за несколько дней с определенной целью — спрятать тело убитого.

— От чего он умер?

— Мы не уверены, — ответил Вандлинг, — но, видимо, его отравили.

— Мышьяк?

— Цианистый калий. Вскрытие еще не проводилось.

— Значит, смерть наступила почти мгновенно. Вандлинг молча кивнул головой.

— Конфеты? — спросил Мейсон.

— В его сумке нашли конфеты с мышьяком и цианистым калием. Главным образом с мышьяком. С цианистым калием меньше. Аккуратно сработано. Часть начинки была удалена, по-видимому, с помощью шприца и заменена ядом.

— Но, черт возьми, для чего понадобилось прибегать к двум ядам? — удивился Мейсон. Вандлинг угрюмо заметил:

— Я тоже хотел бы получить ответ на этот вопрос.

— Тем более странно, — заметил Мейсон, — что один действует медленно, а другой почти мгновенно.

— В том-то и загвоздка, — признался Вандлинг. — По существу, в этом деле несколько вопросов, на которые я не могу найти ответа. Если я обращусь к жюри с просьбой о вынесении смертного приговора этой женщине, то я должен быть вполне убежденным, что она виновна в хладнокровном,» заранее обдуманном тяжком убийстве первой степени.

Мейсон, в свою очередь, молча кивнул головой.

— Я много читал о вас, — продолжал Вандлинг. — Вы сражаетесь жестко и изобретательно. Вы любите драматические эффекты. Я не хочу выступать против вас в таком сложном деле, не будучи полностью уверен, что не проиграю его.

— И что из этого следует? Вандлинг дружески улыбнулся.

— Из этого следует, что я сказал все... на данный момент.

— А нельзя ли конкретизировать?

— Повторю. Я не могу требовать смертного приговора, не будучи уверен, что это хладнокровное, умышленное, заранее обдуманное убийство. В данном деле имеется ряд вопросов, на которые я пока не могу найти ответа. Вопросов, которые, по-моему, необъяснимы. Взять хотя бы свидетеля защиты, ускользнувшего от полиции. Я не могу рисковать своей репутацией. Вы, Мейсон, динамит. Вы смертельно опасны. Ведь если в деле всплывут факты, которые обвинение не сможет отвести, вы драматизируете их таким образом, чтобы они сыграли решающую роль.

— И что из этого следует? — повторил свой вопрос Мейсон.

— Это все, что я могу сказать в данный момент.

— А если попытаться заглянуть немного вперед?

— Я не гадалка и не пророк.

— Давайте рассмотрим некоторые моменты, которые могут возникнуть.

Вандлинг немного подумал и произнес:

— Обвинение почти всегда сталкивается, располагая достаточно убедительными доказательствами признания человека виновным, с отдельными факторами, которые могут выпасть из его поля зрения. Когда это происходит, оно все равно требует обвинительного приговора. Бывает, что иногда оно предполагает сделку.

— Какого рода сделку?

— О, всякого рода. Иногда не требует вынесения смертного приговора, если обвиняемый признает себя виновным. Иногда довольствуется тем, что обвиняемый признается в совершении тяжкого убийства второй степени. Иногда — в крайних случаях — если обвиняемый производит хорошее впечатление, соглашается на простое убийство.

— А в вашем случае?

— В нашем случае, я не вправе говорить... в данный момент.

— Ну что же, мы прекрасно поняли друг друга.

— Значит, вы хотите видеть обвиняемую, я так думаю?

Мейсон кивнул головой.

— Я приехал сюда, — признался прокурор, — познакомиться с вами и заверить вас, что мы не будем чинить вам препятствий для встречи с обвиняемой. В нашем округе не проводятся допросы с пристрастием. Вы найдете миссис Давенпорт в конференц-зале. Уверяю вас, в комнате нет микрофонов. Чтобы вы ни сказали друг другу, все останется между вами. Если миссис Давенпорт пожелает что-то сообщить мне, я, со своей стороны, задам ей несколько вопросов. Не захочет, ну что же, это ее право. Вы ее адвокат и вправе рассчитывать на беспрепятственное выполнение всех своих профессиональных обязанностей в нашем округе, равно как и на обеспечение прав обвиняемой.

— Спасибо.

— Но, — предупредил Вандлинг, — если выяснится, что она умышленно отравила мужа, я потребую смертного приговора.

Мейсону ничего другого не оставалось, как молчать.

— Учтите также, если ее оправдают в нашем округе, — заметил Вандлинг, — окружной прокурор Лос-Анджелеса собирается предъявить ей обвинение в отравлении мисс Гортензии Пэкстон.