Джемма О'Коннор - Хождение по водам Страница 26

Когда Вэл знакомил ее со своими приятелями и кого-нибудь спрашивал: «Вы знаете мою жену, Крессиду?» – она думала: «Откуда им меня знать? Я сама себя едва знаю». А если выражал ту же мысль иными словами: «Вы знакомы с моей женой?» – про себя добавляла: «Пока еще миссис Суини». А реально смотрела на себя только как на мать Гила, твердо намереваясь наполнить его детство счастьем и любовью. Чтобы оно было не таким, как ее.

Кто же я такая? Кресссссиии Ссссуиниии. Крессида Холингворд. Единственный ребенок немолодых родителей, нежданный и нежеланный плод менопаузы матери. Девочка, не доношенная и хилая, родилась, когда матери почти исполнилось сорок восемь лет. Отцу было сорок пять, и его вторично погнали в отставку. До этого в сорок три года от него отказалась армия. После демобилизации отец работал администратором курсов иностранных языков на Корфу, хотя ему нелегко далось такое решение. Полковник Пирс Роланд Холингворд гордился своими англо-ирландскими предками. Отдавая предпочтение английским. На ирландскую землю его нога никогда не ступала. В душе сторонник империи, он придерживался девиза: «Кто был однажды солдатом, останется солдатом навеки».

Жизнь на Корфу была недорогой, но и зарплата нещедрой. Болезненная дочь казалась полковнику и его супруге обузой, и они быстренько сплавили ребенка на попечение плохо образованных нянек. Миссис Холингворд не пожелала оправиться от родов. «Такое ужасное потрясение, дорогуша. Вот если бы она была хорошенькой. Или мальчиком… Пирсу понравился бы мальчик». Она повторяла одно и то же всем и каждому. Крессида слышала эти разговоры тысячу раз еще до того, как научилась понимать смысл слов и ощущать неприязнь. Ребенок – а ее называли только так – нарушил планы родителей на заслуженный отдых и испортил внешность матери. Хуже того, девочка истощала и без того скудные накопления четы Холингворд, и супруги опасались, что так будет продолжаться вечно.

Холингворды к этому не привыкли: в беззаботные времена, в эру до рождения Крессиды, они жили, как им заблагорассудится. Была бы незамужняя тетушка, они бы немедленно сплавили дочь к ней. Но, на беду ребенка, такой тетушки не существовало.

Когда Крессиде исполнилось пять лет, отец ушел в отставку и родители переехали в небольшую деревушку на Котсуолдских холмах. В семь лет девочку отправили в школу-интернат, а затем каждые два года она меняла учебные заведения, которые становились все более убогими и дешевыми. Когда ей было шестнадцать, умерла мать. Хотя слово «умерла» кажется слишком сильным для обозначения ее переселения в мир иной. Миссис Холингворд просто и изящно позволила себе угаснуть. Ее больше не устраивали стесненные обстоятельства жизни. Впрочем, не устраивали никогда. Крессида оставила школу, чтобы вести хозяйство в доме отца, который, в сущности, был ей чужим. Но она не роптала; образование почти полностью обошло ее стороной, друзей она не приобрела.

Крессида оказалась хорошей хозяйкой, а сломленный утратой отец многого не требовал. 'Он переживал – слава Богу, не вслух, а про себя, – что дочь не унаследовала привлекательной внешности жены, и сильно тревожился за ее будущее. Ему казалось, что у Крессиды не все в порядке с мозгами, и полковник относился к девушке ласково. Был сдержан, но добр. А Крессида еще долго оставалась угловатым, Неказистым подростком, – женственность пришла к ней намного позже,:чем к сверстницам. Отец назначил ей скудное содержание. Поскольку он не признавал джинсы, она обычно носила длинные, жеманные, как от Лоры Эшли [20], платья в стиле молочницы, которыми в изобилии снабжало деревню местное отделение «Оксфам» [21]. Превращение из гадкого утенка в лебедя произошло под покровом набивной ткани пастельных тонов с изображением бутонов роз, ив и танцующих купидонов. Неудивительно, что она так и не выработала уверенности в себе. И чувствовала себя неуютно в обществе, поскольку редко общалась с ровесниками. Родители были заняты исключительно собой и не подготовили дочь к жизни в двадцатом столетии.

Ей шел двадцать второй год, когда в деревне открылась Маленькая галерея искусств и ремесел. И только тогда Крессида заинтересовалась сначала живописью, а затем историей искусства. Словно пробудилась от летаргического сна. По мере того как росло ее увлечение, а вместе с ним – уверенность в себе, вспыхнула мечта, точнее, крохотная надежда. Ей захотелось работать в галерее, но она не представляла, как этого добиться.

Пока Крессида лелеяла мечты, папа любезничал с хозяйкой галереи. Внезапно у него восстановилась пружинистость походки, в тусклых глазах появился заинтересованный блеск. Ему вдруг сделалось в тягость постоянное присутствие дочери. Крессиду пригласили на собеседование и предложили работать неполный день в галерее при условии, что она постарается что-нибудь сделать со своей внешностью.

– Дорогая, тебе надо обзавестись подходящей одеждой. – Миссис Уоллас оглядела ее с ног до головы. – Выброси свои ужасные платья. Давай сходим в магазин. Твоему отцу придется раскошелиться.

Любовь расцветала, и через шесть месяцев полковник объявил, что вторично женится и возвращается на Корфу. Дом в Котсуолде продали, чтобы оплатить обустройство на новом месте. Миссис Холингворд-вторая любезно рекомендовала Крессиду в небольшую галерею скульптуры на Мейфэр и попросила приятельницу приютить девушку, пока та не подыщет квартиру. Так сбылись ее мечты. Отец в качестве наследства подарил дочери восемь тысяч фунтов. Бедняжка Кресси решила, что это целое состояние. Она еще не понимала, что денег хватит ненадолго.

– Извини, больше нет. Сама знаешь, какие у меня расходы. – Отец в шутливом отчаянии развел руками и оставил дочь самостоятельно разбираться, сколько стоит год проживания в Лондоне.

В галерею нанимали богатых, получивших хорошее воспитание девиц, а платили совсем немного, но у Крессиды не хватало уверенности в себе, чтобы начать подыскивать другую работу. Она жила в постоянной тревоге, что недостаток образования бросается коллегам в глаза. Практически ни с кем не общалась. Несколько лет подряд то и дело меняла квартиры и компаньонок. Те проплывали мимо словно корабли и, выходя замуж, исчезали, а ей приходилось начинать все сначала с незнакомыми людьми. Крессиде казалось, что она снова попала в школу – с той лишь разницей, что все больше росли ее долги. И вот, когда скатилась ниже некуда, на вечеринке в галерее она познакомились с В.Дж. Суини.

Крессида была ослеплена. Разница в двадцать лет не имела значения. Ей и раньше было проще с людьми старше ее. Жизненный опыт девушки был настолько несозвучен со временем – хуже того, с духом времени, – что она всегда и всюду ощущала себя чужой. Это вполне устраивало Вэла. В каком-то отношении он был копией, хотя и более молодой, ее отца – требовал от супруги немногого, но настаивал на абсолютном, безоговорочном обожании. И Крессида с готовностью отдала любовь в обмен на свою безопасность.

Как только Вэл сделал ей предложение, Крессида убедила себя, что влюблена в него. Возможно, так оно и было. Суини был щедрее полковника и смотрел на жизнь более реалистично. Но Крессида вскоре разочаровалась в своем положении девочки-жены процветающего мужчины в возрасте. Она искренне желала, чтобы брак удался, но почти с самого начала стала опасаться, что надежды не сбудутся. Вэл любил разнообразие, новизну и переменчивый стиль жизни, она же все глубже пряталась в свою раковину. Муж не скрывал, что ему с ней скучно, и давал понять, что не ждет от Крессиды никаких мыслей или предложений. Последние были его прерогативой.

Вскоре после рождения Гила дела у мужа пошли со скрипом, то и дело возникали неприятности, потом трудности сделались постоянными. Но прошло еще какое-то время, прежде чем Крессида осознала, в каком они серьезном положении. Вэл скрытничал, и она не могла составить целостной картины. По общепринятым понятиям, он был еще вполне обеспеченным человеком, но уже ничто не напоминало их прежнего богатства. Гром грянул, когда компаньон прибрал к рукам все дело и бизнесу мужа настал конец – Вэл объявил, что продает лондонскую квартиру и переезжает в Ирландию, чтобы оправиться от последствий.

Из этого ничего не получилось. Вэл и раньше нередко исчезал из дома и проводил больше времени на яхте, чем с женой, но, постоянно поселившись в Корибине, как с цепи сорвался. Хорошо еще, что дом Крессиды был достаточно просторным, чтобы супруги могли не мозолить друг другу глаза. Впрочем, Вэл не считал, что дом принадлежит жене. Его собственность – только так.

Зато Кресси не мучили сомнения. С самого начала она почувствовала себя в этом доме и в этих краях так спокойно и уверенно, словно здесь родилась. Крессида страдала в перенаселенном Лондоне, но не испытывала ни капли одиночества в глуши малонаселенного устья. Она отдавалась неспешной жизни в захолустье со страстью любовницы, познавала пределы здешних земель, наслаждалась ощущениями от прикосновений к почве. Привычка обходиться без постоянных знакомых помогла ей не ждать от соседей больше, чем те могли ей с легкостью дать. Жить здесь – все, что она хотела. Но не таков был Вэл. После того как муж продал квартиру в Лондоне, Крессида обнаружила, что ей в Корибине гораздо спокойнее, когда его нет рядом. Приезжая на время, муж умел радоваться общению с сыном, но, поселившись постоянно, принялся жаловаться, что безостановочный плач действует ему на нервы. Подчас Крессиде казалось, что он вообще никогда не любил Гила. Неудачи испортили его характер, скука сделала раздражительным. А когда начались неприятности с гостиницей «Атлантис», Вэл стал жестоким, нетерпимым. Глухоту Гила он воспринимал как личное оскорбление.