Джон Харви - Малолетки Страница 46

Из-под одеяла прозвучали слова, которые она разобрала так: «Потому, что я не пойду на эту чертову работу!»

Чашка чая, которую она принесла ему получасом ранее, стояла около кровати нетронутой и почти остывшей. В комнате пахло спиртным и сигаретами – Майкл сидел до половины первого, смотря видеофильмы, которые он принес из магазина на углу, один за другим, от начала и до конца. Наконец-то он настоял на том, чтобы подсоединить видеомагнитофон к телевизору в спальне, и сидел, прислонившись к подушкам с неизвестно какой по счету бутылкой вина под рукой и пепельницей, зажатой между ног, смотря что-то громкое и страшное с Эдди Мерфи.

Лоррейн поворачивалась спиной к нему, уговаривая себя снова и снова не забывать, что случилось, что все мы реагируем на травмы по-своему, разным образом, вспоминая, почему она вышла за него замуж. Вернее, пытаясь вспомнить.

Она спала неспокойно, часто просыпалась, разбуженная звуками ударов, наносимых неизвестно кому ее спящим мужем, его вспышками внезапного смеха и ближе к утру его визитами в ванную.

Ее преследовал также сон, в котором Эмили оставалась в поезде, который отходил от станции, а она, Лоррейн, каким-то образом обнаруживала себя отставшей на перроне. Она кричала, колотила кулаками по испуганному лицу своей падчерицы, смотревшей на нее с другой стороны стекла.

Сегодня утром на ковре были пепел, окурки сигарет, на кровати винные пятна. Волосы на голове Майкла плотно прилипли к потной коже. Эмили улыбалась им с фотографии, которая стояла на комоде. Скоро будет неделя, как ее нет с ними.

Когда наконец появился Майкл, было без десяти минут одиннадцать. Лоррейн сидела в комнате, выходящей на задний двор дома, и вырезала из журналов кухонные рецепты, которые собиралась использовать. На низеньком столике лежали альбом для вырезок, который она недавно купила, и клей.

– У меня во рту, как в общественной уборной, – заявил Майкл.

– Так тебе и надо, – среагировала Лоррейн, решив обойтись без утреннего приветствия.

– Сука, – проворчал Майкл, направляясь в кухню. Лоррейн дипломатично решила не услышать сказанного.

Когда послышался сигнал дверного колокольчика, она раскладывала вырезки на столе, определяя порядок их размещения в альбоме, Майкл пил растворимый кофе с сахаром, дожидаясь, когда поджарится хлеб. Оба подошли к двери приблизительно одновременно.

– Привет, – сказала женщина, одетая в пальто из зеленой шерстяной ткани, – мы не знакомы, меня зовут Жаклин Вердон. Джеки. Я приятельница Дианы.

– Моей Дианы? – удивился Майкл.

– Ну, – сказала Жаклин Вердон, – теперь уже нет.

– Она не?..

– О нет. С ней асе в порядке. Я не имела в виду… я просто имела в виду, что это странный способ называть ее так. Ваша?

– Входите, пожалуйста, – пригласила Лоррейн, отступая назад.

– Да. Да. С удовольствием. Большое спасибо. Спасибо.

– Вы живете где-то здесь, поблизости, да? – поинтересовался Майкл. Каждый раз, когда он говорил, в его голове как бы что-то перекатывалось.

Жаклин покачала головой.

– Западный Йоркшир. Хебден Бридж. У меня там книжный магазин. Букинистический.

– А я думал, когда вы сказали, что являетесь другом Дианы…

– Мы познакомились на пешеходном маршруте. Это не было путешествием. Просто отдых в выходные дни недели. На озерах. Поход с руководителем, что-то в этом роде.

– Я никогда не знал, что Диана так интересуется ходьбой.

– Я осмелюсь сказать, что есть много такого, чего вы не знаете о Диане. О, простите, это звучит ужасно. Я не имела в виду быть такой… я не имела намерения быть грубой.

– Превосходно, – сказал Майкл раздраженно.

– Дело в том, что за последние шесть месяцев или около того с Дианой произошли значительные изменения. К ней вернулась способность критически оценивать свои поступки.

– Вот почему она снова в больнице, я полагаю?

– Может быть, она начала действовать слишком быстро и слишком рано, может быть, я пыталась подталкивать ее слишком поспешно, не знаю. Но то, что происходит сейчас, я думаю, явление временное. Это даже не шаг назад, просто шаг в сторону. Я думаю, с Дианой все будет хорошо.

– Вы так считаете?

– Я видела ее недавно. Сегодня. А вы?

– У меня другие заботы.

– Я знаю. Приношу свои извинения. Но Эмили также и ребенок Дианы.

Вошла Лоррейн с кофе и двумя сортами печенья, с шоколадом и лимонным кремом. Последовали вежливые вопросы о молоке и сахаре, общие слова о Рождестве, о том, что оно, кажется, наступает раньше с каждым годом, небольшой обмен замечаниями о погоде.

– Диана знает! – спросил Майкл.

– Об Эмили? Нет. И это важно, чтобы она не знала. Пока еще. Не сейчас. Это основная причина, почему я здесь. Больница позаботилась, оградив ее от газет и тому подобного. Конечно, они не смогут это делать бесконечно, ведь какая-то информация все равно дойдет до Дианы. – Жаклин Вердон посмотрела на них и улыбнулась. – К тому времени, конечно, Эмили может быть в безопасности и полном здравии. – Она глубоко вздохнула. – А если не так, я думаю, что мне лучше будет сообщить ей об этом.

Майкл взглянул на Лоррейн, хотел сказать что-то, но не нашел нужных слов.

– Полагаю, сейчас я ближе всех к ней. Кроме, естественно, самой Эмили. Я хочу, чтобы вы согласились с тем, что только я вправе сказать ей о случившемся и что вы не пойдете и не сделаете этого сами. Потом, конечно, если захочет Диана, вполне естественно, вы сможете говорить с ней обо всем.

– Послушайте, – не выдержал Майкл, – у вас хватает нахальства! Прискакали сюда, устанавливаете законы, что я могу и что не могу сказать человеку, которого вы знаете меньше шести месяцев.

– Сколько времени вы были женаты на Диане?

– Не ваше дело.

– И вы думаете, что знаете ее? И в пору совместной жизни, по вашему мнению, вы тратили массу времени и энергии, чтобы узнать Диану?

– Конечно!

– Когда между вами все было кончено, вы вряд ли знали размер ее ноги или цвет глаз, а тем более – чем жила ваша жена.

По тому, как Майкл встал на ноги, Джеки Вердон была убеждена, что он собирается ударить ее. Она откинулась назад в кресле, закрыла рунами лицо. Но, когда опустила их, Майкл уже выходил из комнаты.

Джеки и Лоррейн смотрели друг на друга через горку печенья.

– Мне действительно жаль, – проговорила Джеки. – Я не знаю, что нашло на меня. Я никогда, никогда не должна была говорить этого.

– Майкл в постоянном напряжении.

– Конечно. Это все из-за Дианы. Я так хочу ее оградить. Вы понимаете?

– Думаю, что да, – кивнула Лоррейн. Джеки потянулась к ее рукам.

– Никаких новостей об Эмили?

Лоррейн отняла свои руки, покачала головой.

– К сожалению, ничего нового. Ничего не могу сообщить тебе.

– Я пробуду там еще несколько дней, до понедельника или вторника следующей недели. – Джеки протянула ей карточку с адресом и телефоном. – Если что-либо случится, пожалуйста, дайте мне знать. Если я решу после разговора с доктором, что Диана готова к этому, я расскажу ей об Эмили до того, как отправлюсь обратно в Йоркшир. В любом случае объясню ей ситуацию. – Она посмотрела в сторону. – Подготовлю ее, я полагаю, к самому худшему.

Лоррейн проводила ее до двери. Наверху был включен телевизор. Передавали старый вестерн о злоключениях переселенцев на Диком Западе.

– Скажите вашему мужу… скажите Майклу, что я приношу извинения за свои слова. Я думаю, он простит меня, сделав поправку на мою ревность и мой дурной характер.

– Ревность?

– Все это время, даже тогда, когда они расстались, Диана все еще была привязана к Майклу душой. А я хотела, чтобы она была со мной.

Она обняла Лоррейн на прощание и открыла входную дверь.

– Я надеюсь, что скоро будут новости об Эмили, хорошие новости.

Лоррейн остановилась на пороге и смотрела вслед Жаклин Вердон, пока та не скрылась из виду. Только после этого она закрыла дверь и направилась в гостиную, чтобы убрать со стола. Все время она размышляла над взаимоотношениями Дианы и Джеки, над тем, какой заботливой и какой неистово покровительственной оказалась эта старая женщина. Она знала, что сейчас должна пойти наверх к Майклу, даже просто затем, чтобы сидеть с ним и смотреть, как двигаются на телеэкране лошади, собаки и люди, держать, если он этого захочет, его руну. «Ты пожалеешь о своей жизни, – говорила ей мать. – Попомни мои слова». «Но она даже представить себе не могла такого», – думала Лоррейн, даже не пытаясь остановить текущие из глаз слезы.

– 42 —

Нейлор принес поднос с двумя стаканами чая и стаканом кофе, почти ничего не разлив. На подносе были также сахар, пакетики сухого молока, пластмассовые ложки. Резник стоял у окна и смотрел на Шепперда. Тот почти не двигался. Плечи были опущены, руки лежали на коленях, пальцы касались друг друга, но не переплетались. Вскоре после начала допроса Резник почувствовал, что Шепперд очень волнуется: слова путались, усилилось подергивание века, выступил пот. Или он был готов замкнуться полностью, отказаться отвечать или же начать требовать адвоката или представителей прокуратуры. В это время и в этих условиях Резник не хотел ни того ни другого.