Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник) Страница 47

– Да мне все равно, кто вы! Проваливайте ко всем чертям! – загремело из-за двери. – Завтра у меня экзамен, и я не собираюсь ни на кого отвлекаться.

– Какой невоспитанный тип, – краснея от гнева, пожаловался наш экскурсовод, когда мы стали спускаться. – Конечно, он просто не понял, что это я стучал, но все равно такое поведение просто непозволительно, а в данных обстоятельствах даже подозрительно.

– Вы не знаете его точного роста? – неожиданно спросил Холмс.

– Право, мистер Холмс, я не берусь определить точно. Он выше индуса, но не такой высокий, как Гилкрист. Думаю, примерно пять футов шесть дюймов.

– Это очень важно, – сказал Холмс. – Ну, а теперь, мистер Сомс, разрешите с вами попрощаться.

Наш клиент испуганно вскрикнул.

– Как попрощаться? Мистер Холмс, вы не можете меня вот так оставить! Вы, наверное, не понимаете! Завтра ведь экзамен, и мне нужно сегодня же что-то предпринять. Я не могу допустить, чтобы экзамен проводился, если даже часть задания стала кому-то известна заранее. Нужно что-то делать!

– Пока придется все оставить как есть. Завтра рано утром я к вам зайду, и мы обговорим дальнейшие действия. Скорее всего, завтра я смогу помочь вам. Вы пока ничего не предпринимайте. Слышите? Ничего.

– Хорошо, мистер Холмс.

– Можете быть совершенно спокойны, мы найдем выход из положения. Черную глину я возьму с собой и стружки от карандаша тоже. Всего доброго.

Выйдя во двор, мы снова посмотрели на окна. Индус, как и раньше, расхаживал по комнате, остальных видно не было.

– Что вы об этом думаете, Ватсон? – спросил Холмс, когда мы вышли на главную улицу. – Похоже на фокус с тремя картами, не правда ли? Только вместо карт – люди. Тот, кого мы ищем, – один из них. Итак, кого вы выбираете?

– Грубияна с верхнего этажа. У него самая скверная репутация. Хотя индус тоже себе на уме. Почему это он все расхаживает по комнате?

– В этом нет ничего удивительного, многие так делают, когда хотят выучить что-то наизусть.

– Он так подозрительно на нас смотрел.

– Вы бы тоже так смотрели, если бы к вам в комнату вошла группа незнакомых людей, когда вы напряженно готовитесь к экзамену и каждая секунда дорога. Нет, это мне не кажется подозрительным. Карандаши и ножи у всех тоже в порядке. Но все-таки один человек меня заинтересовал.

– Кто именно?

– Слуга Бэннистер, конечно. В какую игру он играет?

– А мне показалось, что вел он себя вполне искренне.

– Мне тоже. Именно это меня и настораживает. Зачем искреннему человеку… Ага, вот и канцелярский магазин. Начнем поиски отсюда.

Во всем университетском городке было лишь четыре крупных магазина канцелярских товаров, и в каждом из них Холмс показывал стружки и предлагал хорошо заплатить за такой карандаш. Но везде нам сказали, что карандаши такого размера – редкость и в продаже встречаются не часто, хотя, если нужен именно такой карандаш, заказать его все-таки можно. Неудача, похоже, не слишком расстроила Холмса. Он лишь с улыбкой пожал плечами, мол, ничего не попишешь.

– Увы, дорогой Ватсон. Самый быстрый и надежный путь к истине оказался тупиковым. Но ничего, я не сомневаюсь, что мы все же добьемся своего. Господи, друг мой, уже почти девять, а наша хозяйка просила быть к ужину не позже половины восьмого. Да, Ватсон, боюсь, что с вашим пристрастием к курению и привычкой вечно опаздывать вам скоро откажут от квартиры, и меня, естественно, постигнет та же участь. Но прежде, чем нас выселят, мы должны решить загадку нервного преподавателя, небрежного слуги и трех усердных студентов.

В тот день Холмс больше не упоминал об этом деле, хотя еще долго после нашего запоздалого ужина сидел погруженный в мысли. На следующее утро, едва я закончил свой туалет, он вошел в мою комнату.

– Ватсон, – бодро начал он, – нам уже пора идти в колледж. Без завтрака обойдетесь?

– Конечно.

– Сомса нужно чем-то успокоить, а то он с ума сойдет.

– А у вас есть чем его обрадовать?

– Думаю, да.

– Что, у вас появились какие-то идеи?

– Да, мой дорогой Ватсон, я решил эту загадку.

– Но у вас же не могли за ночь появиться свежие улики?

– Вот именно, могли. Не зря я заставил себя подняться в шесть утра. Два часа напряженной работы, по меньшей мере пять миль пути – и вот результат. Взгляните!

Он протянул руку, и на раскрытой ладони я увидел три маленьких пирамидки из черного глиноподобного вещества.

– Холмс, их же вчера было только две?

– Сегодня утром нашлась еще одна. Первые две, разумеется, имеют то же происхождение, я полагаю, это не вызывает сомнения, не так ли, Ватсон? Ладно, идемте, успокоим нашего друга Сомса.

Несчастного преподавателя мы застали в отчаянии. До экзамена оставалось несколько часов, а он до сих пор не знал, на что решиться: либо предать гласности факты, либо позволить нечестному на руку соискателю участвовать в борьбе за ценную стипендию. От волнения его трясло. Завидев Холмса, он бросился к нему с протянутыми руками.

– Слава Богу, вы пришли! А я уже испугался, вдруг вы подумали, что не справитесь с этим делом, и решили отказаться от него. Что мне делать, мистер Холмс? Начинать экзамен?

– Да, начинать.

– Но как же этот негодяй?

– Он на экзамен не придет.

– Так вы узнали, кто это?

– Полагаю, что да. Если мы не хотим, чтобы это дело получило огласку, нам придется взять на себя обязанности судей и устроить небольшой домашний трибунал. Сомс, будьте добры, встаньте сюда, пожалуйста. Ватсон, вы – сюда. Я сяду в кресло за столом. Думаю, теперь мы сумеем в достаточной мере напугать виновного. Вызовите слугу, пожалуйста!

Едва переступив порог, Бэннистер в страхе отпрянул назад, до того неожиданным был для него наш внушительный вид.

– Закройте, пожалуйста, дверь, – сказал Холмс. – А теперь, Бэннистер, расскажите нам всю правду о вчерашнем происшествии.

Слуга побледнел.

– Я вам уже все рассказал, сэр.

– Вы ничего не хотите добавить?

– Мне нечего добавить, сэр.

– В таком случае я вам помогу. Когда вы вчера сели вон на тот стул, вы это сделали для того, чтобы скрыть некий предмет, который мог бы подсказать, кто побывал в комнате?

Лицо Бэннистера сделалось совсем белым.

– Нет, сэр.

– Это не более чем предположение, – голос Холмса сделался не таким официальным. – Я честно признаюсь, что не могу этого доказать. Однако это можно утверждать с большой степенью вероятности, поскольку, как только мистер Сомс вышел, вы тут же выпустили человека, который прятался в этой спальне.

Бэннистер провел языком по пересохшим губам.

– В спальне не было никакого человека, сэр.

– Ай-я-яй, Бэннистер. До сих пор вы, возможно, говорили правду, но теперь-то я знаю, что вы лжете.

Слуга набычился.

– В спальне никого не было, сэр.

– Не нужно отпираться, Бэннистер.

– Сэр, там не было никого.

– В таком случае дальнейший разговор с вами теряет смысл. Останьтесь, пожалуйста, в комнате. Встаньте вон туда, рядом с дверью в спальню. Теперь, мистер Сомс, окажите нам любезность, поднимитесь к мистеру Гилкристу и попросите его спуститься к вам.

Не прошло и минуты, как преподаватель вернулся со студентом, красивым, высоким и стройным молодым человеком со спортивной фигурой, упругой походкой и приятным открытым лицом. Беспокойные голубые глаза юноши ощупали каждого из нас и с тревожным выражением остановились на стоявшем в дальнем углу комнаты Бэннистере.

– Закройте дверь, – сказал Холмс. – Итак, мистер Гилкрист, мы здесь одни, о том, что будет сказано в этой комнате, нет надобности сообщать кому-либо еще. Мы можем быть совершенно откровенными друг с другом. Расскажите нам, мистер Гилкрист, что толкнуло вас, благородного и честного человека, на такой некрасивый поступок, который вы совершили вчера.

Бедный молодой человек вздрогнул и бросил на Бэннистера полный ужаса и укоризны взгляд.

– Нет-нет, мистер Гилкрист, сэр, я ничего не рассказывал! Поверьте! – вскричал слуга.

– Да, но теперь считайте, что рассказали все, – суровым тоном произнес Холмс. – Итак, сэр, как видите, после слов Бэннистера ваше положение стало безнадежным. Сейчас единственное, что может вас спасти, – это полное и чистосердечное признание.

Гилкрист поднес руку к лицу, как будто хотел сдержать задергавшиеся губы, но в следующий миг бросился на колени рядом со столом, уткнул лицо в ладони и зарыдал во весь голос, судорожно дергая плечами.

– Ну, успокойтесь, успокойтесь, – смягчился Холмс. – Человеку свойственно ошибаться. По крайней мере, закоренелым преступником вас не назовешь. Давайте я сам расскажу мистеру Сомсу, что произошло, а вы поправите меня, если я в чем-то ошибусь. Хотите? Ну-ну, можете не отвечать. Слушайте и следите внимательно, чтобы я не допустил по отношению к вам несправедливости.

С той секунды, мистер Сомс, когда вы сказали, что никто, даже Бэннистер, не знал, что гранки уже находились в вашей комнате, у меня в голове начало складываться представление о том, что произошло. О печатнике, разумеется, можно было смело забыть, поскольку, если бы ему это было нужно, он мог просмотреть бумаги еще до того, как они попали к вам. Индуса я тоже не подозревал. Если гранки были свернуты, он не мог догадаться, что это такое. С другой стороны, кажется совершенно невероятным, чтобы бумаги по случайному совпадению оказались на столе именно в тот день, когда кто-то проник в комнату. Эту версию я отверг. Тот, кто это сделал, знал, что гранки у вас. Но откуда ему это было известно?