Валерий Ильичёв - Прощание с облаками Страница 2

Розанов поднялся и пошел к выходу. Он не видел, как Кучум, мгновенно вытянул руку и указал большим пальцем вниз, обрекая адвоката на смерть. И двое сидящих у дверей крепких парней поднялись и пошли за ним вслед.

…Адвоката убили недалеко от его дома в проходном дворе, нанеся сильный удар палкой, подобранной возле кучи строительного мусора. Снятые часы и исчезнувшее портмоне заставили сыщиков из местного отделение милиции выдвинуть и работать в основном по версии об уличном ограблении. Но тщательная проверка местных мелких уголовников не дала результатов. И вскоре активный розыск по горячим следам сменился по этому делу рутинным сбором данных, не имеющих прямого отношения к совершенному преступлению.

А молодая девица безуспешно звонила Розанову в тот и в последующие вечера, пока наконец, решила, что зря взяла у него доллары. Хороший карась соскочил с крючка, так и не проглотив наживку!

Еще один свидетель

«Тухлое дело: „Мефистофель“ за пустяк такие деньги предлагать не будет. Зачем послал за мной, своих ребят жалеет что ли?» Я мельком глянул на скуластое азиатско-раскосое лицо телохранителя, стоявшего за спиной «Мефистофеля».

Чуткий «Мефистофель» криво усмехается: «Да, ты прав. Мои парни могут это сделать не хуже тебя, но мы тут все под присмотром милиции. Нас „пасут“ очень плотно, а тебя в нашем городе никто не знает. Сделал свое дело и укатил. А рисковать в этом деле нельзя: моя жизнь поставлена на карту. И единственный свидетель, способный связать меня с бандой „Рваного“, — объект твоей заботы. В нашем распоряжении не более суток. За срочность я и плачу в десять раз больше обычной цены».

«Вот это и подозрительно, — вновь подумалось мне. — Подобную сумму обещают, когда вообще не собираются платить. А такой расклад становится опасным».

— Сумма действительно огромная, но мы готовы заплатить. — «Мефистофель» бросает на меня пронзительный взгляд. — Дело, как понимаешь, не только во мне. Под угрозой вся организация, и мне просто не позволят сесть на скамью подсудимых. Здесь затронуты интересы людей посерьезней меня, и ты это должен понять.

Я хорошо помню, как в колонии лишь один жест «Мефистофеля» решал судьбу любого «зека». А тут, оказывается, ещё серьезней бывает. Дело, действительно, тухлое, но отказаться теперь, когда знаю задание, невозможно.

— Инструмент у тебя с собой?

«„Мефистофель“ говорит о моем участии в акции, как о уже решенном деле. Возражать бессмысленно и опасно. Надо включаться в игру, а там видно будет. В конце концов „Мефистофель“ — король здесь на юге, а страна большая и укрыться есть где. Дело, конечно, придется сделать: свой профессиональный авторитет терять не хочу. Но и подставляться под ребят „Мефистофеля“ не собираюсь. За предложенную мне сумму они убьют любого. Но пусть думают, что я в ловушке».

Приняв решение, я сразу чувствую уверенность: «Чего зря спрашиваешь, я не в солярий загорать по путевке приехал!»

«Мефистофель» недовольно поджимает узкие губы под горбатым носом, но предпочитает не замечать моей дерзости. Да и мне перехлестывать не надо, самое время сыграть в поддавки.

— Уточнить кое-что надо, — говорю я примирительно.

— Спрашивай, — снисходительно разрешает «Мефистофель».

— Кто он?

«Мефистофель» кивает широкоскулому, и тот подносит к моему лицу фотографию молодого улыбающегося мужчины. Несколько мгновений достаточно; я запомнил его навсегда.

«Мефистофель» берет возвращенную ему фотографию и, сжигая её, поясняет: «Больше тебе о нем и знать нечего».

— Его «пасут»?

— Естественно, но не очень плотно. Местные «менты» не имеют большого опыта охраны свидетелей.

«Но все равно — это дело тухлое: надо убрать человека, знающего об опасности, да ещё находящегося под охраной милиции. И на это дело отводится меньше суток».

— Я тоже не фрайер, сынок, как ты, наверное, догадываешься. Сегодня вечером его выведут на тебя. — «Мефистофель» открыл лежавшую перед ним папку. — Вот посмотри на план. Это дом одного уважаемого в городе человека. Пустынный приморский парк примыкает к дому, и если влезть вот на это дерево, то окажешься прямо в трех метрах от смотровой площадки особняка. Вот именно сюда он и выйдет на тебя ровно в 21 час.

— А если не выйдет?

«Мефистофель» впервые за время разговора усмехается: «Об этом не волнуйся. Слишком уж хорош будет у нас загонщик: стройная, как кипарис, с длинными до плеч волосами натуральная блондинка, одетая в ярко-желтое платье. Сама, между прочим, на этом цвете настояла, чтобы ты не промахнулся и ненароком в неё не попал».

— А я не попаду?

— Все-таки с тобой легко иметь дело. Ты все понимаешь правильно: убрать придется и её. Для тебя, я знаю, что одного, что двух — без разницы. Всего только лишний взмах рукой. Небось, на каждой тренировке по «дартсу» по сотне раз дротики бросать приходится.

— Дротики в «дартс» в несколько раз легче ножа с ртутью в рукоятке и гусиным оперением.

— Но и сумму, полученную за два взмаха рукой, ты за всю жизнь не заработаешь, даже если будешь, как у станка, по восемь часов метать дротики в цель, — возражает «Мефистофель».

«Сейчас, — подумал я, — самое время вносить в его сценарий поправки и начать надо издалека».

— Послушай, «Мефистофель», оказывается твоя сумма не так уж и велика: она не в десять раз больше обычной, а всего лишь Б пять, так как убрать надо двоих, а не одного. Или ты за женщину собираешься платить отдельно?

«Мефистофель» отрицательно качает головой, и я продолжаю: «Кроме того, ты будешь платить не за два взмаха, а за целых четыре: ведь без контрольных „уколов“ — гарантий нет. А без них тебе не обойтись».

— Это тебе теперь нужны гарантии. И не меньше, чем мне, — парирует «Мефистофель».

Я предпочитаю не замечать угрозу и продолжаю гнуть свое; «И, кроме того, „Мефистофель“, ты же знаешь правила: мне, как обычно, нужен задаток, ну, скажем, половину от общей суммы на случай непредвиденных обстоятельств».

— Расчет завтра утром в поезде. Касым принесет деньги. Вот твой билет. Поезд отходит в 8 часов утра. Смотри, не опоздай.

«Все ясно: они хотят быть уверенными в моем появлении в поезде. Но я тоже должен иметь свои гарантии».

— Ты меня совсем за дурака считаешь, «Мефистофель», если думаешь, что я пойду на дело без всякого задатка.

— Хорошо, — неожиданно соглашается «Мефистофель», — я дам тебе задаток, но не пятьдесят, а лишь тридцать процентов от обусловленной суммы. Касым, отдай ему деньги.

Касым наклоняется и достает из нижнего ящика стола обвязанный бечевкой увесистый сверток. Мне все это крайне не нравится: и легкость, с которой «Мефистофель» соглашается дать задаток, и заранее заготовленный сверток. На всякий случай, не торопясь, развязываю узел, разворачиваю плотную материю и, проведя пальцем по краям банкнот, убеждаюсь, что передо мной не «кукла», а настоящие деньги. Тщательно вновь заворачивают банковские упаковки, связываю их толстой бечевкой и небрежно засовываю в свою верную спутницу — потертую, но вместительную спортивную сумку.

До намеченной акции остается ещё несколько часов, и можно успеть отдохнуть с дороги, но я не тороплюсь уходить.

— Почему ты уверен, что она выманит его на меня?

— Все старо как мир, — нехотя отвечает «Мефистофель». — Мужчина влюблен и не сможет отказаться от неожиданной возможности свидания после нескольких месяцев разрыва отношений. Объект сам освободится на некоторое время от опеки милиции. На приеме в особняке среди многочисленных гостей это будет нетрудно.

— А она его настолько разлюбила, что согласна подставить под нож?

— Может быть и нет, — «Мефистофель» несколько мгновений колеблется. — Но ещё больше она любит свою несовершеннолетнюю дочь и не хочет для неё неприятностей. И еще: мне не нравятся твои распросы.

«Он, конечно, прав: не мое это дело. Девчонка наверняка у него в руках и мать приведет возлюбленного на плаху».

«Мефистофель» поднимается, давая понять об окончании разговора. Но все равно последнее слово все-таки за мной: «Надеюсь, никто из твоих ребят не будет дышать мне в затылок во время акции. На охоте я становлюсь нервным и могу нечаянно взмахнуть рукой не в ту сторону».

И вновь «Мефистофель» не возражает: «Я правила знаю. Моих людей сегодня не должно быть вблизи от места гибели свидетеля. Риск слишком велик».

Больше говорить, действительно, не о чем, и я иду в отведенную мне для отдыха комнату. Перед тем как лечь на кровать я достаю из спортивной сумки свои специально изготовленные ножи. Их ровно семь — на счастье. Каждый из них вставлен в отдельную кожаную ячейку круглого легкого металлического цилиндра, словно патроны в барабане нагана. Их вид всегда действует на меня успокаивающе и вселяет уверенность в успехе. А он мне сегодня необходим: никогда ещё я так не был близок к гибели, как сегодня. Причитающуюся мне огромную сумму «Мефистофель» явно не собирается отдавать, и к поезду я не пойду. Мне и задатка за глаза хватит. Сделаю дело и смоюсь. Пусть «Мефистофель» своей долей подавится. Так спокойнее, — и с этой мыслью засыпаю.