Татьяна Гармаш-Роффе - Вечная молодость с аукциона Страница 20

Заместитель директора уставился на Алексея в полном изумлении. Он не врубился.

Ничего, мы ему сейчас поможем.

– Послушайте, господин Буше, изобретение, которое привез вам Левиков, стоит баснословных денег, верно? Не мне вам объяснять, что там, где деньги, там и криминал. Так ищите конкурентов!

– Простите, вы пытаетесь мне сказать, что падение нашего адвоката со скалы связано с исчезновением господина Левикова?

– Я не пытаюсь сказать – я уже сказал!

– Но с чего вы взяли, что исчезновение изобретателя имеет криминальный характер? Возможно, нашим конкурентам просто удалось его переманить! Что было бы, конечно, очень и очень досадно… А Шавиньи, возможно, просто оступился в темноте! Полиция пока не пришла к выводу, что это имело криминальный ха…

– Господин Буше, давайте заключим с вами сделку. Я рассказываю вам все, что знаю, а вы мне отвечаете максимально честно на вопросы. После чего вы забываете обо всем том, что я вам рассказал, о том, что я здесь был и как меня зовут. Я не существую, и вы меня не видели. Потому что после моего рассказа вы, вероятней всего, захотите обратиться в полицию, а она сядет мне на хвост. А мне некогда с ними объясняться – я, между прочим, сюда приехал как раз с целью найти вашего изобретателя! Чем и намерен заниматься. Если я найду его живым, здоровым и не продавшимся вашим конкурентам, вы от этого только выиграете. А мне заплатите гонорар. Как вам сделка?

Буше смотрел на него с любопытством. Поначалу у него мелькнула мысль, что этот русский детектив набивается на то, чтобы ему заплатили, – но нет, он попросил гонорар только в случае результата. Ладно, не пройдоха хотя бы. Но до чего же самоуверен! Он себя полагает умнее французской полиции, надо же! Там еще не решили, убийство или несчастный случай, а этот малый скор на руку: все ему уже ясно! И сейчас он свои сомнительные умопостроения выложит в обмен на клятвенное молчание о его персоне – ну прямо секретный агент 007, Джеймс Бонд во плоти! Мания величия у этого парня, явно мания…

Ладно, и не таких обламывали. Господин Буше, с его плотной фигурой и сверкающей лысинкой, выглядел человеком добродушным и безобидным. Он был разговорчив с секретаршами и прочим персоналом, всегда спрашивал об успехах детей в школе и здоровье супругов. Но все знали, что его лицо может в одну секунду превратиться в ледяную маску надменной брезгливости, вслед за которой немедленно последуют жесткие санкции, когда дела делались не столь быстро или не так хорошо, как он требовал. Сейчас он пока еще был такой добрячок-толстячок, который развесил уши и согласился на «сделку», предлагаемую русским детективом.

Не сказать, чтобы Кис сумел прочитать мысли Буше, но скепсис уловил. Ну, ему не привыкать к скептически настроенным клиентам. Кис уже давно научился не тратить лишний пыл, чтобы их убедить: убеждают факты, а не слова. И потому он стал просто эти факты излагать. Сначала подробности, какими располагал, об исчезновении Михаила Левикова, затем свой визит к Ларисе, если не сказать – к ее трупу… И обыск в ее квартире, и профессиональную дырку во лбу бедняжки.

По мере его рассказа лицо Буше почти не менялось, но что-то в нем отпустило затвердевшие в маске добродушия мышцы, чтобы сложить их иначе: снова напряженно, но это было уже не фальшивое, а настоящее напряжение заработавшей мысли и беспокойства.

Как Алексей и предполагал, никакого эмоционального давления оказывать не пришлось. Факты – сухие, как забытые на печке спички, – легко подожгли бикфордов шнур замдиректорской мысли.

– Вы в полицию сообщали? – быстро спросил Буше.

– У меня нет никакого интереса иметь дело с вашей полицией. Она только притормозит мое расследование. Я нашел способ привлечь внимание к квартире убитой…

И Кис объяснил свою придумку с букетом.

– Элегантное решение, – кивнул Буше, внимательно разглядывая Алексея.

Он был очень деловым человеком и не позволял себе тех эмоций, которые могли помешать делу, как то: повышенное самолюбие, желание быть всегда правым и прочую шелуху, усложнявшую жизнь и работу. И потому легко признал, что ошибся в русском детективе: он не был самонадеянным – он действительно знал, о чем говорил.

А говорил он, в переводе на деловой язык Буше, о двух вещах, крайне неприятных. Во-первых, у них увели из-под носа изобретение, которое должно было принести им миллионные прибыли. А во-вторых, если убийство этой Ларисы свяжут через Левикова с «Провентис-Фарма», то полиция наводнит благообразный офис фирмы в престижном небоскребе Ла Дефанса и все соседствующие фирмы будут в курсе в одно мгновение. Для репутации это вещь нехорошая… Весьма удачно, что русский детектив не заявлял в полицию. В компьютере Ларисы, как он сказал, переписка стерта – неважно, кем и почему, но Буше это на руку: без нее им не узнать о Левикове и его связи с «Провентис-Фарма».

– Вы тоже не станете заявлять, как я понимаю, – слегка улыбнулся Алексей.

Проницательный малый, ничего не скажешь.

– Пока нет. Только в том случае, если полиция усмотрит криминальный характер в падении Шавиньи, – тогда придется.

– Тем лучше. Репутация дороже миллионов.

Он не стал добавлять: «и человеческих жизней». Это в начале своей сыщицкой карьеры он удивлялся подобной иерархии ценностей. Теперь же он угадывал заранее ход мысли «деловых» людей и со своими комментариями не совался: какой смысл? Вот и сейчас он промолчал о том, что фирма могла бы и заявить об исчезновении Левикова, попытаться что-то сделать для изобретателя, который, возможно, в большой беде. Впрочем, нельзя исключить и того, что Михаила перекупили. Большие деньги – это оружие посильнее, чем красотка на пляже…

Однако Буше его удивил. Удивил приятно, порадовал прямо.

– Постарайтесь разыскать господина Левикова. Ваш гонорар будет вам выплачен вне зависимости от результата. Миллионы миллионами, но мы должны помочь человеку, если он в беде. Будем надеяться, что мы еще не опоздали.

Даже если это был всего-навсего политически грамотный имидж замдиректора, то лучше уж такой имидж, чем откровенная рожа бандита, решил Алексей.

Теперь была его очередь получать информацию. Однако на вопрос о конкурентах Буше развел руками:

– Все. Все фирмы, которые работают на этом рынке.

– Погодите, как же все? Давайте исходить из изобретения Левикова. Кого оно может интересовать?

– Тогда половину.

– Господин Буше, вы, на мой взгляд, недооценили серьезность происходящего… Исчезновение Левикова, убийство Ларисы и обыск у нее со всей ясностью говорят о том, что кто-то интересуется изобретением. И если ваш адвокат не упал, а его убрали, то, следовательно, устраняют всех тех, кто был в курсе изобретения. Вас было трое на переговорах. Плюс Лариса. Кто и как мог узнать об этом? Выпытали у Ларисы под дулом пистолета? Хотя нет, к ней приходили только сегодня днем, а Шавиньи погиб еще ночью… Кто-то уже знал о его участии в переговорах! Тогда надо думать, что Михаил Левиков сам рассказал, находясь в руках похитителей… Из четверых, присутствовавших на переговорах, уже нет двоих. Вы отдаете себе отчет, что угроза теперь нависла над вами и вашим технологом?

Кажется, Буше слегка передернулся.

– И досье с описанием изобретения, – добавил Кис, – примите меры к тому, чтобы оно не пропало. Потому что его, по логике вещей, попытаются выкрасть. Не для себя – оригинал уже в руках тех, кто послал убийцу к Ларисе, – но для того, чтобы это досье не осталось у вас.

– Но там ведь нет самого главного ноу-хау! А без него оно не имеет никакой цены!

– Так ли уж? Я в ваших делах не сведущ, конечно, но из объяснений Ларисы понял, что в нем содержится достаточно базовых сведений. Иначе что бы стал изучать ваш главный технолог?

– Бог мой… Триллер какой-то…

– На вашем месте я не стал бы терять время. Предупредите вашего главного технолога немедленно, пусть сделает дополнительные копии и бережет получше…

Буше покрутил головой от избытка чувств – причем все, как одно, были крайне неприятными – и нажал на кнопку селектора:

– Свяжите меня с господином Матиньи. Срочно.

Через несколько секунд его телефон тихо тренькнул. Буше взял трубку и без предисловий распорядился сделать несколько копий, отправив одну сюда, в Париж, в центральный офис. Но неожиданно на фразе: «У нас есть некоторые основания опасаться…» – он вдруг замолчал и некоторое время слушал, а когда снова заговорил, то стал заикаться: «Как это, как это, как пропало? Что значит… Каким образом? Почему вы мне сразу не сообщили? Нет! Мы не можем снять новую копию! Господина Левикова, его нет… Потом объясню. Это катастрофа…»

– Вы были правы, – сказал он убитым голосом, кладя трубку.

– Я понял. При каких обстоятельствах?

Рабочий кабинет Матиньи, главного технолога научно-исследовательской лаборатории «Провентис-Фарма», находился в помещении самой лаборатории под Тулоном, на юге Франции. Досье Михаила Левикова просто исчезло с его стола – вот таким примитивным образом. Кабинеты и рабочие комнаты закрывались магнитной карточкой. Прямой доступ в кабинет Матиньи могла иметь только его секретарша – покидая кабинет, технолог не всегда закрывал дверь, ведущую в приемную. Секретарша была давней и проверенной, и Буше категорически отмел предположение, что она могла выкрасть досье.