Евгений Сухов - Страсть окаянная Страница 32

В этот момент в кармане Войтовича зазвонил телефон. Олигарх остановился и сунул руку под пиджак.

– Извините...

Улучаев, как китайский болванчик, согласно покачал головой и поспешно отошел в сторону.

– Уважаемые посетители! – Экскурсовод, бородатый нескладный молодой мужчина, изо всех сил пытался привлечь к себе внимание. – Леди, леди!.. Я к вам обращаюсь.

– Ко мне? – переспросила Лена.

– Да-да, к вам! Ко всем! Уважаемые! Прошу всех собраться в этой комнате. У вас будет еще возможность пройти по залам музея и ознакомиться со всеми экспонатами выставки. Пожалуйста! Давайте все соберемся вокруг одного из главных камней. Подходите, подходите сюда, пожалуйста.

Экскурсанты стали медленно подтягиваться в отдельно отгороженную комнату, где был выставлен на суд зрителей единственный экспонат. Оранжевый алмаз – главный драгоценный камень якутской ювелирной компании.

Весьма большое для единственного экспоната помещение было образовано пятью простенками. В самом центре пятиугольной комнаты располагалась тумба-стол. На столешнице возвышалась специальная подставка, обтянутая белой тканью. На ней лежал редкий драгоценный камень. Весь стол был накрыт огромным стеклянным колпаком, отлитым в форме куба.

– Итак, вся наша группа в сборе? – спросил экскурсовод.

Он дождался, когда в комнате наступит тишина. Посетители выставки обступили стеклянный куб.

– Разрешите небольшую предысторию. Итак, камень, который вы видите перед собой, открывает экспозицию так называемых фантазийных бриллиантов. То есть бриллиантов, ограненных из настоящих цветных алмазов. Под цветностью в данном случае, подразумевается природная окраска камня, а не оттенок, который ювелиры сумели придать камню в лабораторных условиях. Несмотря на то что многие бриллианты имеют цвет, камней по-настоящему окрашенных в какой-то один цвет, не так много. Большинство из них имеют различные оттеночные примеси. Допустим, в розовом бриллианте можно увидеть оттенки пурпурного. Один из таких экспонатов выставлен в последнем зале музея. Там вы сможете увидеть кольцо из белого золота с фантазийно-розовым бриллиантом. Это аналог кольца Виктории Бекхэм, обладающий, в отличие от оригинала, пурпурными вкраплениями. Итак, вернемся к нашему экспонату...

Лена не слушала экскурсовода. Она с волнением поглядывала на экран телефона, где высвечивался циферблат с двумя стрелками. Через две минуты, если все пойдет по плану, Константин должен был отключить световое сопровождение экспозиции.

Епифанова встала за спинами экскурсантов. Ей был хорошо виден внушительных размеров неограненный алмаз ярко-оранжевого цвета.

– А могу я задать вопрос? – осторожно спросила она, когда экскурсовод сделал паузу. Посетители к этому моменту уже принялись активно разглядывать ценный экспонат. – Почему столь благородный камень называется таким нелепым именем?

– Из-за его прототипа, – с энтузиазмом принялся рассказывать экскурсовод. – Известный камень – один из самых прославленных в мире бриллиантов аналогичной расцветки и даже похожей формы – носит название «Тыква».

– Спасибо.

Епифанова осмотрелась вокруг. В комнате, кроме экскурсовода, был еще один работник музея. Древняя, но чрезвычайно подвижная бабулька хозяйским взглядом изучала посетителей. Лена вновь бросила взгляд на часы. До условленного времени оставалось ровно пятьдесят три секунды.

Она подошла ближе к столику. Дождалась, когда несколько любопытствующих насладятся видом камня, и, как только около тумбы появилось свободное место, подошла еще ближе. В этот момент в зале нежданно погас свет. В просвет дверного проема Лена успела заметить, как Климов вошел в зал. На нем была спецформа с эмблемой музея. В руках – «дипломат», амперметр и какие-то провода. На мгновение в комнате повисла гробовая тишина, а уже в следующую секунду проемы между стенками перекрыли выдвижные двери. С разных сторон послышались женские голоса, затем чей-то визг. Началась паника.

В суматохе отчетливо слышались обрывки фраз экскурсовода.

– Сохраняйте спокойствие! Уважаемые, пожалуйста, сохраняйте спокойствие! Ничего страшного не произошло... сработало аварийное устройство... Это чистая случайность... Очень вас прошу...

– Откройте двери! Здесь дети!.. – требовал чей-то мужской голос, тщетно пытавшийся перекричать женские визги.

– Пожарная... Сработала пожарная... – отчаянно пытался успокоить толпу бородатый.

– Ну, ты, открывай дверь!.. Или мы тут ночевать останемся?

– Сейчас включится аварийное освещение. Не понимаю, почему до сих пор...

– Я электрик. Отключи сигнализацию. Произошло короткое замыкание. Иначе останемся здесь надолго, – Лена различила в темноте голос Константина.

– Но не положено!.. – неуверенно ответил работник музея.

– Что не положено, козел? Отключи ему сигнализацию, а то мы сдохнем тут в темноте...

– Это теракт!

– У меня клаустрофобия!..

– Двери!.. Открывайте двери! Тут мужчине плохо! Чертова ваша выставка!

Лена старалась не отходить от столика. Хотя сделать это в общей давке было не так уж просто. Ее пихали из стороны в сторону... На ее запястье сомкнулась сильная рука. Это, несомненно, была рука Константина.

– Начали, – негромко скомандовал он.

– Мое колье! – изо всех сил закричала Епифанова. – Кто-то порвал мое бриллиантовое колье. Оно разлетелось... Как же я теперь найду бриллиантики на полу? Пожалуйста, не двигайтесь с мест. Я попробую собрать камушки...

Паника продолжалась, однако Лена почувствовала, как к ее ногам опустились несколько человек. Чьи-то руки принялись рыскать по полу.

Общая кутерьма продолжалась не больше трех минут.

Когда включили свет, глаза долго не могли привыкнуть к яркому освещению. Все пять выдвижных дверей открылись. Константин один из первых вышел из комнаты. В руках у него был «дипломат».

– Камушки, камушки! – вновь закричала Епифанова.

Она опустилась на колени. Действительно, у ее ног лежали фрагменты желтоватой «под золото» цепочки. Всюду вокруг были разбросаны крохотные прозрачные ограненные камушки.

Экскурсанты разделились на две группы. Кто-то стремглав поспешил оставить злополучное помещение, а оставшиеся, включая и бородатого экскурсовода, ползали по полу, собирая фрагменты колье Епифановой.

Лена успела бросить взгляд на столик с бриллиантом. На подставке лежал ярко-оранжевый камень, с виду напоминавший ценный экспонат. Но только с виду...

Артем Валентинович Борисов подсел в автомобиль к Мелихову в районе Сретенского тупика. Борисов, как обычно, влез на заднее сиденье за водителем. Справа устроился телохранитель Петра Павловича.

– Прокатишься с нами по Садовому? – предложил Мелихов.

– Ну а чего ж не прокатиться? Поехали. Дело есть! – произнес Борисов.

Он резко крутанул шестеренку своей серебряной зажигалки. Его толстые пальцы сомкнулись вокруг фильтра сигареты.

– Едем, – приказал водителю Мелихов. – Дело, дело... Ну, Артем Валентинович, какое у тебя дело?

– Слушай, Петр, подожди ты со своими актерскими штуками... Дай сосредоточиться. Я же не в шутку!

Антиквар затянулся. По салону пополз запах дорогих сигарет.

– Девушка мне одна нужна! – в своей привычной иронично-шутливой манере начал Борисов. Его круглое лицо растянулось в широкой улыбке.

– Да ты что, Артем Валентинович! Ай-ай-ай! Ладно, рассказывай. Она из золота? – через плечо бросил Борисову Мелихов.

– Ну, в общем, почти! Работа неизвестного скульптора. Вернее, до сих пор так и не удалось доподлинно выяснить, сохранилась ли статуэтка и кто ее настоящий владелец. Фигурка была представлена во многих журналах по антикварному делу, – он сделал очередную затяжку.

– Сейчас расскажу дальше, – Борисов слегка наклонился вперед. Из такой позиции он мог лучше видеть Петра Павловича. – Сохранились фотографии конца девятнадцатого века. Обнаженная девушка лежит на камне около воды. Есть версии, что статуэтка эта была отлита Роденом или кем-то из французских импрессионистов. По предположениям, это мог быть этюд к «Вратам ада» Родена. В фигуре есть повторяющиеся элементы с его Данаидой... Как тебе?

Борисов откинулся на спинку сиденья. Он несколько раз подряд поднес сигарету к губам и сделал серию коротких затяжек. Затем разом выпустил воздух из легких.

– Кстати, на днях ушел твой кальян, который ты мне подогнал месяц назад...

– Сколько? – Мелихов повернулся к своему собеседнику.

– Двадцать тысяч.

– Мало! – разочарованно заключил режиссер.

– Помилуй, Петр! Я с него только две тысячи выручил. А мороки на четыре недели. Кстати, знаешь, кто купил?

– Кто? – в тон собеседнику переспросил Мелихов.

– Зашел ко мне в салон какой-то молокосос из Брунея с тремя телохранителями. Говорит, есть ли у меня старинные вещи, принадлежащие его стране? Я его веду к себе в кабинет. Показываю твой кальян и еще пару штучек. Коврик, курительная трубка и табурет. Он сразу на кальян уставился. Говорит, заверни. Через переводчика, разумеется. Я ему называю цену. Двадцать тысяч. Он, не задумываясь, берет из рук телохранителя «дипломат», и шварк его мне на стол. Отсчитывает оттуда пачки. Зеленые. Не торгуясь. Это мне потом переводчик сказал, что он родственник султана. То ли двоюродный племянник, то ли еще какой-то молодчик... Если бы не он, я не знаю, как бы я его продал, – лицо Борисова расплылось в довольной улыбке. – Все идет хорошо, Петр, – антиквар похлопал Мелихова по плечу.