Анна Владимирская - Предчувствие смерти Страница 33

— Да, у нас здесь красиво… — откликнулась Галина. Она посмотрела на свою собеседницу красивыми карими глазами с выражением глубокой грусти, — Вы, наверно, подумали, что я от всех этих наших семейных бед стала психичкой?

— Никакая вы не «психичка». С чего вы взяли такие глупости?

— Андрей ведь еще тогда на пляже сказал, что вы психиатр.

— Во-первых, я психотерапевт, но не в этом дело. Ну и что? По-вашему, каждый психиатр видит в людях психов? Значит, если исходить из этой замечательной логики, гинеколог должен у всех, даже у мужчин, определять беременность. Так, что ли? — Она весело взглянула на Галину. Но та осталась серьезной и спросила:

— Кстати, о гинекологах… Вы знаете кого-нибудь, кто хорошо помогает при бесплодии?

— Галочка, мне Андрей рассказывал о вашей проблеме. И что вы с Ваней уже обращались ко многим специалистам. Кто-нибудь из них определил функциональные нарушения у вас или у Ивана?

— Нет, нам говорили, что мы образцово-показательная пара, а анализы такие, что хоть в космос отправляй. Но при этом никак не могу забеременеть. Поэтому, когда слышу слово «порча» — просто ком в горле. Словно это про меня.

— Знаете, что я вам скажу: там, где бессильны медики, человек сам порой свой лучший доктор. Это я не к тому, чтоб вы занимались самолечением. Просто вам нужно подойти к своему организму не с позиций жертвы, которой он, гад, вредит, а так, словно вы с ним сотрудничаете. Вы помогаете ему, он помогает вам. Старайтесь не нервничать, правильно питаться, рационально отдыхать. Наполняйте себя чем-то, кроме домашнего хозяйства,

— Чем?

— Да тем, что для вас будет приятным. Если любите книги — чтением, кино — телевизором. Положительными эмоциями, одним словом, и еще совет: не ждите беременности так истово, просто живите. Вы слишком чувствуете себя обязанной родить Ивану наследника, от этого много нервничаете. Боитесь оказаться несостоятельной по-женски, возможно, этот психический зажим выражается спазмом где-то на сосудистом уровне. Так бывает, И потом, для чего такая запрограммированность, заданность, обязаловка — непременно рожать? Для кого — для себя, по зову природы или же государства? Иван вас любит и так. Забудьте о том, что вы кому-то чем-то обязаны, у каждого человека есть право на свободу от оценок. Другое дело, что мы этим правом редко пользуемся.

— Вера, с вами так легко! Вы умеете успокоить одними словами. Мне последнее время как-то тревожно, не по себе.

— Это естественно: смерть близкого человека. Насколько мне удалось понять… Хотя мы успели только один раз поговорить, но я почувствовала, что Екатерина Павловна была очень хорошим, добрым человеком.

— Да, тетя Катя была уникальная. Сейчас таких нет… — Галина смахнула слезу и сказала: — Не хочу о ней; плакать буду. А еще, Верочка, я боюсь, что Иван мне может изменить. Он, знаете, такой… Может сначала сделать, а потом уже подумать. Нет, нет, он золотой человек. Но мне за него часто неспокойно.

Вера припомнила масляные глазки Жаровни, какими он поглядывал в своем кафе на Аллу, и промолчала. И почему его жена так нервничает? Тоже чувствует какие-то «токи» неправды, неестественности? Не хочется думать, что странности, происходящие в их семье, имеют какое-то отношение к Ивану…

— Я ему угрожала, что сразу брошу его, если узнаю, — добавила Галя. — Так и сказала, прямо при Андрее. На самом деле я его, супостата, люблю, конечно. Сама боюсь, как бы не бросил.

Лученко сказала:

— Поверьте опытному человеку, Галочка, не бросит вас муж. Он вас тоже любит. А что касается измен, то никто от них не застрахован, но вряд ли вы об этом узнаете.

— А, вот вы где, мои птички, Галчонок и Верчонок! — Феофанов был как будто навеселе, но подойдя, посерьезнел. — Гапюша, дай пошептаться с моей гостьей.

Галина отошла.

— Вера Алексеевна, надеюсь, вы не поверили насчет порчи и сглаза. Галя хочет так думать, и пусть думает. Но скажите как специалист, может ли человек действительно слышать какие-то голоса, как слышала их Катя?

— Может, конечно. Обычно мы слышим свою внутреннюю речь, иногда, задумавшись, шевелим губами. Слушая кого-то или читая, запоминая — тоже. Это работает эхо-механизм памяти. Разговор человека с самим собой находится в пределах нормы. А вот при некоторых расстройствах памяти человек воспринимает свою внутреннюю речь как чужую. Вот вам и «голоса». Вообще речевой механизм в мозгу так уязвим, что нам, врачам, приходится часто сталкиваться со слуховыми галлюцинациями.

— Вы говорите, словно из книги цитируете. — Феофанов нервно прошагал по террасе взад-вперед. — Как будто я уже об этом читал.

— Могли читать вполне. — Вера взглянула на него с интересом. — Если читали книги по психиатрии и психологии. Куттера, например, Белову и особенно Клячко.

— Почему особенно?

— Потому что именно у него написано, что по биотокам внутренней речи можно легко распознать галлюцинации у больного, даже если он о них молчит и скрывает.

Феофанов приостановил свои шаги.

— Что ж, благодарю за науку. Но теперь мы уже ничего о Катеньке не узнаем, да это никому и не нужно.

— Вы правы, Екатерине Павловне это не поможет. Однако я полагаю, что насчет наличия у нее депрессии вы ошибаетесь.

— Что же тогда? — Художник вновь принялся мерить своими длинными ногами террасу. Черный хвостик волос, как поплавок, торчал за его затылком.

— Не знаю точно, но она не утонула, уверена: ее утопили…

— Что вы такое говорите!

— Кроме того, — сказала Вера, — ее квартирку, ту, где мы сейчас временно живем, обокрали. На мою дочь вечером напали какие-то подонки, моего зятя чуть не утопили. И на меня тоже пытались напасть.

— Какие ужасы вы рассказываете!..

— К чему мне фантазировать? И все это за последние несколько дней после трагической смерти Екатерины Павловны. Тут поневоле подумаешь если не о сглазе, то о злом умысле.

— А знаете, может быть! — вдруг горячо воскликнул Феофанов. — Это в связи со смертью моего брата! Те люди, что его убили, они сейчас пытаются мстить нашей семье, и вот вы тоже попали под прицел.

Но за что?

— Они продолжают думать, что мой брат украл у них деньги.

— Вы же говорили, что привезли с собой деньги, чтобы отдать брату. Разве вы их не вернули тем, кому он задолжал?

— Дать деньги убийцам?! Это же кто-то из них его застрелил! Никогда!!! — Феофанов покраснел.

На террасу вышли покурить мужчины, и с ними Галя.

— Что у вас тут за крики? — спросил Жаровня.

Вера махнула рукой, дескать, все нормально. Галя сказала:

— Дядя Кадмий, давайте покажем Вере ваши картины. Она ведь их не видела.

— С удовольствием! — мгновенно переключился Феофанов. — Пойдемте в мою мастерскую. Пусть все смотрят работы народного художника Феофанова.

Гости поднялись на третий этаж особняка, где размешалась мастерская-кабинет. Идея жить наверху, на горе над морем, оказалась настолько привлекательной для художника, что привела к появлению роскошной мансарды-галереи под крышей его коттеджа. От мансарды в помещении была стеклянная стена, днем закрытая двойными плотными шторами и жалюзи, а от галереи — две длинные стены, увешанные картинами. Подобно тому, как коттедж немыслим без сада, так феофановская мансарда под крышей была немыслима без богатого, декорированного уникальной мебелью пространства и свободной площадки. По мебели, как и по морщинам человеческого лица, Вера могла судить не только об уровне благосостояния художника, но и о его жизни. Глядя на антикварный шкафчик или бюро столетней давности, она представляла себе весь жизненный уклад этого крымского живописца. Было у Феофанова и кресло, напоминавшее позолоченный трон. Он сидел в нем и получал явное удовольствие от того, какой эффект произвела его мастерская на гостей. Все это представляло собой единое целое, которое довершали великолепные картины на стенах.

Посетители притихли, разглядывая холсты. Мощная живопись большого художника смотрела на них с полотен. Морские пейзажи, виды разных городов, портреты известных и никому не известных людей, все многообразие мира сосредоточилось в этих картинах. Вера, разглядывая их, думала о том, что Феофанов, конечно же, не просто тапант-лив. Его искусство было заряжено такой сильной положительной энергией, что она буквально кожей чувствовала ее. Оля, Кирилл и Андрей тоже ощущали силу настоящего искусства. Они вполголоса обменивались впечатлениями.

— У меня в офисе обязательно будут висеть такие картинки, — выразил свои впечатления Кирилл.

— Размечтался, крейзи? — Ольга ущипнула мужа.

— А что? Когда стану президентом корпорации «Майкрософт»! — обезоруживающе улыбнулся тот.

— Андрей, ты от таких картинок тащишься? — шепотом спросила Ольга.

— Я от них тащусь, шизею и балдею, — дурашливо шепнул Андрей и, перейдя на серьезный тон, сказал уже в полный голос: — Кадмий Иванович, мне очень нравятся ваши картины. Интересно, сколько времени нужно работать, чтобы приобрести какое-нибудь из ваших полотен?