Анатоль Имерманис - Смерть под зонтом Страница 4

– Кажется, застряли безнадежно, – сказал Дэрти.

– Чепуха, – пробормотал я, пытаясь вспомнить прерванный сон. – В конце концов и сельская дорога где-то кончается.

– В принципе – да, – согласился Дэрти. – Но, принимая во внимание, что кончился бензин, можно считать, что уже приехали.

Надо признаться, что именно это и огорчало более всего. В свое время, когда я приобретал новую машину, «Триумф» привлек меня именно тем, что по замыслу конструкторов позволял владельцам экономить горючее. Малолитражка, купленная как раз в разгаре энергетического кризиса, когда гости моей жены, забыв о новинках моды, судачили лишь о подорожании бензина, придавала мне независимость, вызывающую невольную гордость. Встречая на лестнице соседа, владельца элегантного «мустанга», который раньше вызывал во мне тайную зависть, я теперь смотрел на него с чувством собственного превосходства – его импозантный автомобиль потреблял вдвое больше бензина, чем мой невзрачный «Триумф».

– Какая-то ферма все же должна быть поблизости, – сердито пробурчал я.

– Но как нам об этом узнать? – меланхолично ответил Дэрти. – В такой тьме и слона не приметишь.

– Не знаю. – Я чувствовал себя не в своей тарелке. В сельской местности не был так долго, что и представить себе не мог, как в этот час найти уютный дом фермера, где встают с петухами и ложатся спать на закате солнца. – И вправду не знаю, – повторил я. – Быть может, корова замычит или лошадь заржет? В конце концов, есть там и собаки, а у них служба такая – лаять на проезжающие машины.

– Вот где, наконец, она, твоя ферма! – воскликнул спустя мгновение Дэрти, показывая на неясные огоньки где-то справа от дороги. – А это вроде бы собаки. Но не кажется ли тебе, что обычные псы лают не так музыкально.

Дэрти выключил мотор. Теперь и я услышал приглушенные звуки, которые долетали оттуда, где мерцали огоньки. И впрямь они были схожи с лаем, однако в действительности это оказались хриплые выкрики в сопровождении гитары. Усиленные громкоговорителями, они одуряли своей необычностью, гипнотизировали повторением одной и той же музыкальной фразы, повторением почти маниакальным.

Отговорившись, что последний час провел за рулем и слишком устал, Дэрти остался в машине. Разминая затекшие от долгого сидения ноги, я пошел навстречу огням и музыке. Пока я, скорее ощупью, чем доверяя глазу, продирался сквозь заросли чертополоха, музыка становилась все громче. Сомнений не оставалось, это не было хаотическое сплетение звуков, а песня, правда, какая-то дикая. Нечто подобное гимнам древних язычников, когда религиозный экстаз и первобытные инстинкты придают выразительность монотонному и в то же время страстному ритму.

Я невольно замер на месте – в одном из окон дома мелькнула белая фигура. То ли это были странные галлюцинации, порожденные музыкой, то ли я действительно увидел живую женщину из плоти и крови. К тому же нагую!

Решил повернуть назад, когда из темноты вынырнула чья-то фигура. На этот раз мужчины и к тому же одетого.

– Простите, где здесь ближайшая бензоколонка? – спросил я.

– Вы в город? – ответил вопросом на вопрос встречный. Говорил он отрывисто. В сиплом басе ощущались упрямство, категоричность.

– В город-то в город, да вот не знаем только, в какой попадем. Заблудились, – объяснил я.

– А куда вы направлялись?

– В Александрию. Но так долго кружили, что теперь и не знаем, в каком направлении ее искать. К тому же бензин на нуле.

– Поехали! – приказал он отрывисто.

По пути к автомобилю я всячески пытался выудить какую-нибудь более подробную информацию, но попутчик молчал. Осталось только надеяться, что он так же, как и мы, направляется в Александрию, что город находится где-то неподалеку, а бензоколонка еще ближе.

Увидев нас, Дэрти включил фары – шаг предосторожности, ставший уже рефлексом. Ведь мы живем в такое время, когда сажать в свою машину чужого человека опасно. Недавно, кстати, я читал, что случайных пассажиров взяли в свою машину двое полицейских ночного дежурства – их трупы нашли в кювете. Патрульная машина была использована с толком: не вызывая подозрений, на ней въехали во двор почтового отделения, когда почтальонам выдавали денежные переводы.

Когда я разглядел спутника, поневоле засомневался, брать ли нам его. На шее – гитара, висевшая на велосипедной цепи. Да и весь его облик выдержан в том же стиле. Босиком, ноги с обломанными ногтями, к пальцам прилипли комья высохшей грязи. Выцветшие, чересчур большие для него джинсы. Грубая веревка поверх черной рубахи так стягивала талию, что казалось, он вот-вот переломится. Аскетическое, бесплотное лицо с горящими глазами, по грудь черная борода. Репьи застряли в курчавых, давно нечесаных волосах, которые к тому же на скорую руку обкорнали на затылке.

Он молча откинулся на спинку заднего сидения. Тренькнула гитара, и снова настала тишина.

– Этот джентльмен, насколько я понимаю, едет в Александрию и по дороге покажет, где бензоколонка, – сказал я с намеренной насмешкой. Однако попутчик никак не отреагировал.

– Куда ехать? – угрюмо спросил Дэрти.

– Вперед! – отрывисто ответил местный житель. Через несколько минут он столь же лаконично отдал новый приказ:

– Направо и снова вперед!

Его молчание угнетало. Дэрти понапрасну пытался вызвать незнакомца на разговор. Наконец, доведенный до отчаяния, он пробурчал:

– Хотя бы имя свое назовите!

– Я – Пророк! – отрывисто прозвучало в ответ подобно лаю.

Через некоторое время мы поняли, что, благодаря спутнику, все же избежали невеселой перспективы ночевки в лесу. Ухабы проселочной дороги сменил гудрон, на темном небе обозначился розовый отсвет огней города. Я обрадовался, уже заранее наслаждаясь заслуженным отдыхом на мягких поролоновых матрацах, который ожидал нас в мотеле.

– Понт! – неожиданно раздался отрывистый лай моего спутника. – Закройте окно!

– Не понимаю, почему, – сказал я, любуясь серебряным зеркалом озера, которое внезапно засветилось на фоне неба. Озеро Понт, правый берег которого примыкал к Александрии, было обозначено на моей карте, поэтому я посчитал его появление добрым признаком. Но какого черта, проезжая мимо, надо закрывать все щели?

Я продолжал еще радоваться романтическому пейзажу, когда удушливая волна вони заплеснула автомобиль.

Наш спутник наконец обрел дар речи.

– Дохлая рыба! Гниющая цивилизация! Химикалии! Стиральные порошки! – Каждая его рубленая фраза по-прежнему казалась отрывистым лаем.

– Господь создал природу для всех существ! Человек ее изнасиловал! Христос сошел на землю проповедывать любовь! Люди распяли его! Они убили Христа, они убили природу! Они изо дня в день пожирают все вокруг! И сказал господь: «Люди сами себя обрекли на смерть!» Птица свята! Дерево свято! Вода свята! Во имя его! Во имя Христа! Уничтожить, уничтожить, уничтожить!

Словно подавившись, незнакомец умолк так же неожиданно, как и заговорил.

Я понял, что услышал кровожадную квинтэссенцию своеобразного евангелия. Сам его смысл не был бог весть как оригинален. Но никогда не приходилось внимать так прямо и беспощадно высказанной истине, что человек, постепенно отравляя создавшую его природу, доказал, что и сам лучшей участи не достоин.

Не знаю почему, но я надеялся, что незнакомец продолжит свой страстный монолог. Напрасно. Все мои реплики наталкивались на прежнюю немоту.

– Вот бензин, – сказал лишь он немного погодя, указав грязноватой рукой в том направлении, где сияла надпись «Авгиевы конюшни».

Мы пояснили, что дальше не поедем. Это известие он воспринял равнодушно. Молча открыл дверцу – гитара снова тренькнула, – молча растворился в темноте.

4

В баре мотеля мы оказались единственными посетителями. После дорожных передряг он казался особенно комфортабельным и уютным. Даже чересчур броские металлические барельефы на стенах не мешали благодушному настроению путника, который посреди ночи оказывается наконец у гостеприимного очага. Очаг на этот раз не был лишь символическим обозначением. В честь нас владелец мотеля Хуго Александер велел растопить большой, сложенный из валунов камин.

С удовольствием потягиваясь, я смотрел, как темно-красный отблеск огня играет на металлических фигурах барельефов. Созданные в современной полуабстрактной манере, они изображали сцены из греческой мифологии.

– Работа нашего местного скульптора Дина Панчека. – Хуго Александер верно понял мой вопросительный взгляд. – Вначале, надо признаться, жители Александрии считали его слегка свихнувшимся. Зато теперь он живет как у бога за пазухой. Популярности Панчека во многом способствовал Винцент Басани, у которого изрядная коллекция современной скульптуры, в том числе и многие его работы. Как вы видите, в маленьком нашем городке можно найти все, что душе угодно – и меценатов и таланты.