Игорь Чубаха - Пепел и кокаиновый король Страница 45

– А может, шоферов следовало того?.. Пока ехали по пустыне?

– Тут у каждого из них по девке в каждой деревне. А за границей деревня пойдет за деревней. У нас и так хватает проблем. Сходи, лучше, поспрашивай пограничника, не проезжали ли мимо наши клиенты?

Селинджер покорно потрусил к посту, а Хьюго подозвал Тома.

– Ну что, дружище, последний раз спрашиваю: ты уверен, что правильно прочитал следы? – кажется, брезгливость в голосе Хьюго обосновалась надолго. Тома тоже следовало бы пристрелить на пару с Сэлинджером. У тома чистыми оставались только небесной голубизны глаза. Все остальное было заскорузло серым или бурым, и одежда, и кожа. Тома Хьюго знавал и раньше, Том был из ангольских «диких гусей», позже не захотел прибиваться к мусульманским партизанам, а завел дела с черными браконьерами...

– Не зваться мне Фергиссоном.

– Ты знаешь, что поставлено на карту. Поэтому я предлагаю такую игру. Если наши беглецы здесь были, я даю тебе тысячу долларов. Если нет, выкалываю правый глаз.

– Эй, Оцелот, тебя прозвали Бешенным, но не настолько же?! То, что я прочитал по следам, могу хоть сейчас повторить. У них сломался джип. Они попытались запрячь в него зебр, затея идиотская, и только русским могла прийти в голову. Зебры понесли и разбили машину окончательно. Потом наши клиенты еле выбрались из болота и дошли до дороги. Но, черт возьми, откуда я могу знать, в какую сторону они поехали?

Фергиссон был сильным следопытом. Один раз Хьюго его не послушал и после очень пожалел – когда отправился охотиться за радиомаячком. Сейчас Хьго просто изливал накопившуюся злость.

– Они здесь проезжали вчера после обеда! – от пограничного поста подал голос Сэлинджер.

– В следующий раз захочешь на спор выиграть, решайся быстрее, – Хьюго утер лоб грязным носовым платком и повернулся к приближающемуся Сэлинджеру, – Ты еще должен был задать два вопроса. Во сколько здесь привыкли обедать? И сколько с нас возьмут за проход?

– Если у нас есть бумаги о прививке от желтой лихорадки, с белых возьмут всего по десять гринов. За каждый ствол еще по пять гринов.

– Лучше бы у меня в подчинении были одни безоружные негры, – процедил Хьюго Оцелот, глядя, как спешившиеся черномазые пассажиры расплачиваются на посту снедью из котомок.

– Хью, – решился задать давно мучивший вопрос подошедший Андреас, – А как ты надеешься отыскать наших «друзей» в большом городе?

– А вот это проще простого. Что делает русский, выбравшись из джунглей с набитым кошельком? Идет в кабак. Что заказывает? Водку. Просто вам, ребятки, придется побегать, спрашивая у официантов, когда в каком баре в последний раз заказывали водку, – Хьюго Оцелот поймал себя на мысли, что Андреаса он тоже ненавидит до белого каления, хотя этот бош каким-то немыслимым образом ухитрился впитать в кожу и одежду грязи меньше, чем сам Хьюго. Да ведь и не за грязь ненавидел своих людей отставной майор. Дело в том, что проклятый русский кроме черепа знаменитого соотечественника прихватил в лагере и заветный мешочек со всеми накоплениями британца на старость.

А еще могло быть и так, что мешочек с алмазами прихватил кто-то из подчиненных. И за это Хьюго ненавидел их всех авансом и скопом. Но тайком обыскать своих бойцов Хьюго возможность как-нибудь найдет, а до русского еще надо добраться.

Эх, если бы Оцелот не потерял два дня, гоняясь по джунглям за глупой бабочкой с приклеенным маячком, он бы уже знал ответ на мучивший вопрос.

Если хочешь увидеть настоящий Камерун, держись подальше от Художественного музея города Фумбан, расположенного в бывшем дворце королей Бамум (XVIII век) и яхт-клуба на искусственном озере Яунде. Четверка беглецов так и поступала, но все равно получала очень скудные дорожные впечатления.

Машину трясло умеренно, и за последние полчаса она явно ни разу никуда не сворачивала. Пепел и его команда ехали внутри запертого фургона, кое-как примостившись на туго набитых джутовых мешках, и нельзя сказать, чтобы содержимое этих мешков Сергея не беспокоило. Но уж слишком много причин было у Пепла не брать на душу лишний риск. Во-первых, наверняка где-то на хвосте остались болтаться люди Лопеса. Во-вторых, сейчас Пепел путешествовал запертый внутри полицейского фургона. В-третьих... Впрочем, и двух причин хватало за глаза.

После неудачи с джипом беглецы, дважды чуть не утонув в болоте, выбрались на дорогу и стали голосовать. Им повезло, их подобрала бригада врачей «Красного креста», спешащая к новому очагу лихорадки Эбола, и в таком интилигентном обществе путники проехали все Конго. Потом пути-дорожки разошлись, очередную границу переходили ночью, и где-то рядом во мраке хохотали гиены. На следующей границе вообще не оказалось пограничников, два поста стояли друг против друга брошенные и слегка подзанесенные песком. До небольшого селения, в котором не было никого кроме толпы голопузых, галдящих, будто их режут тупым ножом, детей и чахлого столетнего старца, беглецов подбросил водитель трейлера, груженного арбузами почти под завязку. Всю дорогу водитель рассказывал подсевшей в кабину Лотте одну и ту же историю. Дескать, здешние колдуны вуду подходят к трейлерам на стоянках и, вроде бы просто так мнутся в сторонке и что-то бормочут под нос. А потом несколько арбузов оказываются выеденными изнутри.

В селении беглецы из гигиенических соображений не рискнули воспользоваться приглашением старца заночевать в его хижине, и провели ночь под открытым небом на тут же выменянных за катушку ниток листах полиэтилена. Нельзя сказать, чтобы очень комфортно, но бывало и хуже.

А утром тормознули первую попутку. Когда вдруг выяснилось, что это местная полиция, Пепел внутренне замандражировал по крупному – с Лопеса станется впутать и здешние силы правопорядка в их конфликт. Но полицейские хотели всего лишь подшабашить и, сторговавшись, без всякой задней мысли подсадили ездоков в фургон, как выяснилось, набитый опечатанными мешками с наличностью. Понятно, что, оказавшись в такой ситуации, Пепел не очень вникал в который раз завязавшуюся между спутницами свару.

– Я пошла с вами, чтобы заявить в полицию о нападении плохих белых людей. И пока вы не довезете меня до полицейского участка, я с машины не слезу! – безапелляционно заявила Бана.

– А почему ты не обратилась к этим славным мальчикам, которые нас сейчас везут? – показала зубки Лотта.

– Бана, – тяжело вздохнул Витась. – О чем ты? Мы уже в третьей... – Витась стал загибать пальцы и поправился, – Четвертой стране, которая носит красивое название Камерун. Какое дело здешней полиции до того, что произошло у тебя на родине?

– Но белая женщина продолжает путешествовать с вами, почему мне нельзя?

Пепел подумал, что белая женщина продолжает держаться их дружного коллектива исключительно в ожидании, когда Сергей разделит содержимое заветного кожаного мешочка. Но свои предположения Пепел вслух высказывать не стал.

– Бана, – еще тяжелей вздохнул Витась, – У нас есть свои цели. А твоя цель была – освободить племя. Ты его освободила...

– Ты меня выгоняешь?

– Бана, никто никого не гонит, но...

– Мы сейчас окажемся в большом городе, и я не хочу быть рядом, когда ты начнешь жрать в ресторане еду руками! – презрительно фыркнула Лотта.

– Закон моего племени учит, что война длится до тех пор, пока вождь не передумает. И ни кто из воинов не имеет права покидать отряд, пока вождь не сказал, что прекращает войну. И ни кто из воинов не имеет права голоса, пока не кончилась война. Война кончилась? – попыталась Бана поймать пасмурный взгляд Сергея.

– Не думаю, – рассеяно ответил Пепел.

– Тогда, белая кукла, ты не имеешь никакого права мне указывать. И, кроме того, у меня тоже есть цель. Я хочу увидеть черных братьев, поселившихся за большой водой в городе Нью-Йорке. А вы с Сергеем едете туда.

– С чего ты взяла? – неискренне удивился Витась.

– Я слышала, как ты хвастался белой женщине.

И тут фургон резко затормозил.

– Сити! – постучал из кабины в окошко шофер. – Дуала!

Выбираться из железного ящика буквально рядом с полицейским участком не доставило Пеплу никакого удовольствия. Но подвезшие их блюстители порядка были сама обходительность. А получив договоренную мзду, и наспех глянув, не пострадали ли при переезде пломбы на мешках, полицейские потеряли к путникам всякий интерес и оставили тех один на один с большим городом.

А город-порт Дуала производил впечатление. Огромный, чистый, зеленый, даже с небоскребами, торчащими там и сям и похожими на клыки из папуасского ожерелья, вывешенного в ближайшей витрине сувенирного магазина. Однако стоило Пеплу увести свою команду подальше от полицейского участка и центральных улиц, как Африка дала себя знать.

Здесь уже приходилось нагибаться, проходя под перетянутыми между противоположными балконами бельевыми веревками с разноцветным тряпьем. Все ездили на осликах или, в крайнем случае, на отвратительно гремучих мотороллерах, и здешние дети имели такие же раздутые животы, как где-нибудь в деревнях.