Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] Страница 51

— Павел Артемович, мы до этого еще дойдем.

— Нет, мы не пойдем к этому. Либо вы выкладываете все сейчас, либо допроса в качестве подозреваемого не будет.

— Тогда я допрошу вас в качестве свидетеля.

— Свидетеля чего?

— Свидетеля обстоятельств, которые могут прояснить нам убийство Марущака.

— Согласен, — заявил Корж, — но в этом случае меня должны освободить из-под стражи.

— Хорошо, хорошо, — сказал следователь. — Если прокурор не посчитает достаточным все собранные нами доказательства, он освободит вас из-под стражи, а пока мне нужно выяснить ряд обстоятельств, которые нам помогут во всем разобраться.

— Что это даст мне?

— Свободу, Павел Артемович, свободу, в настоящее время все о ней только и говорят.

— Ну ежели свободу, тогда можно попробовать, — сдался Павел.

— Итак, Марущак был застрелен из пистолета Макарова. ГШ — 1478. Вам эта цифра о чем-нибудь говорит?

— Ни о чем.

— А между тем, Павел Артемович, этот пистолет вы изымали у одного из арестованных два года назад.

— Сейчас мы в год изымаем не один десяток пистолетов и другого оружия, и я не могу запомнить все номера. Но одно могу сказать совершенно точно, и этот пистолет, и все другие мы сдаем по ведомости специальному человеку, который приводит их в негодное состояние и отправляет на переплавку.

— А как вы отнесетесь к тому факту, что на пистолете обнаружены отпечатки ваших пальцев.

— Тек же, как и к предыдущему. На пистолете не может быть отпечатков пальцев, потому что рукоятка Макарова рубчатая. А с такой поверхности невозможно снять отпечатки. Да и если бы я действительно застрелил Марущака, сделал бы это в перчатках и из другого пистолета. Не кажется ли вам, что такое обилие доказательств свидетельствует об инсценировке.

— Но возле гостиницы вас видел один человек.

— Предъявите мне этого человека.

— Павел Артемович, всему свое время, предъявим, чего вы так волнуетесь…

— А вот окажешься на моем месте, сразу поймешь. Это на словах не передашь.

— Так вот этот человек опознал вас по фотографии и сказал, что на вас был рыжий парик, а на голове маленькая вязаная шапочка.

— У меня никогда не было вязаных шапочек, я их терпеть не могу. Я всегда ношу кепку, даже зимой, и уж если на улице настоящий мороз, тогда шапку-ушанку.

— Но у вас в жилище, — следователь подчеркнул „жилище“, — был обнаружен рыжий парик…

— Уважаемый коллега, — сказал Корж с издевкой, — даже если бы у меня был обнаружен склад таких париков, это вовсе не значит, что парик — явный след преступления. Это же первокурснику понятно. Я уже говорил, что парик этот тыщу лет пролежал на антресолях, а когда его достали, было такое облако пыли, что понятые минуту прочихаться не могли.

— Но вы могли забросить его туда после того, как вернулись.

— Я не мог его забросить туда, потому что я не дурак, я бы его выбросил по дороге, понятно?

— Соседка видела вас около девяти.

— Мои коллеги из Москвы говорили вчера, что она видела меня около десяти.

— Они ошиблись.

— Пусть будет так, но меня не видела соседка в коридоре и на площадке, потому что я никуда не выхолил. И мне никто не звонил в дверь. Никто. Но даже если бы и позвонил, то я ему не открыл бы.

— Почему?

— Я никого не хочу видеть в последнее время.

— Тогда почему вы открыли дверь группе захвата, точнее, сначала отозвались на звонок.

— Я сделал это, потому что знал, за дверью стоит группа захвата и не хотел, чтобы она ломала дверь и пугала соседей.

— А почему вы знали?

— Потому что я опер, а не хрен в стакане.

— Павел Артемович, мне такие мистические штучки, как интуиция, в том числе оперативная, мало понятны. Можно как-нибудь поконкретнее…

— Все очень просто и должно быть понятно всем, в том числе следователям. Перед тем как приехать группе захвата, мне позвонили по телефону и сообщили, что Любаню убил Марущак, который живет в гостинице „Центральная“, вот только номер запамятовал.

Корж специально „запамятовал“ номер, в котором проживал Марущак: так выглядело правдоподобнее и не так гладко.

— Вы забываете сказать, что звонивший передал вам привет от Баскова.

— Я могу передать вам по телефону привет от Клинтона, но из этого нельзя сделать вывод, что вы изменили Родине. Это скорее всего было сделано, чтобы подать меня в голом виде. Я интуитивно понял, что меня хотят запачкать, и этот парень — Марущак, либо уже мертв, либо его скоро убьют. И тогда я позвонил домой Кроеву и рассказал ему о звонке и просил позвонить в управление от своего имени.

— Почему вы не позвонили сами?

— Потому что мне рекомендовали бы закусывать, после того как я возьму на грудь литр-другой…

— Ну что ж… логично.

— Время было около одиннадцати. Вам нужно связаться с Кроевым и спросить его об этом звонке. Если он откажется, то устроить нам очную ставку.

— Хорошо, предположим, вы действительно звонили прокурору Центрального района Кроеву, а что вы ему сказали?

— Я сказал ему, что пять минут назад мне позвонил неизвестный и сообщил данные на убийцу моей жены. Я также предположил, что его сдают и этого мужика уже нет в живых.

— Откуда такая уверенность?

— Все оттуда же: выгляни в окно и поймешь… Но если уж тебя это интересует, если ты не уйдешь работать к владельцу „Арго“, то знай, уголовники своих добровольно не сдают. А если они делают это, значит, они хотят руками ментов сделать свои дела.

— Почему они избрали этот способ уведомления или компрометации?

— Потому что, на первый взгляд, он не оставляет следов, как письмо, например, но это только на первый взгляд… Звонок был сделан с телефона, который, видимо, контролировался, и, таким образом, рано или поздно об этом звонке стало известно, и убийство было списано на меня. У вас есть еще „доказательства“?

— Нет, на сегодня нет. Я просмотрю еще раз материалы, поговорю с Александром Петровичем…

— Пусть будет так, только вы уж поэнергичнее: я в отличие от вас нахожусь под стражей.

На следующий день Павла освободили. Дядя Вася выдал изъятые при задержании вещи. Во время этой процедуры он отворачивался от Коржа, как делают люди, наевшиеся чеснока, не желая причинить неудобств другому. Павлу вдруг стало смешно.

— А днем ты выглядишь лучше, чем ночью, — сказал он Дяде Васе.

Дежурный опять вытаращил глаза. Он не мог понять, шутит Корж таким непонятным образом, или у Коржа „поехала крыша“ от пребывания в ИВС.

Домой Павел направился пешком. В киоске купил газету „Миг“, в которой прочел страшные подробности убийства в гостинице „Центральная“. Марущака застрелили в номере из огнестрельного оружия. Оружия на месте происшествия не оказалось. Далее приводились несколько версий убийства и среди них: убийство сотрудниками органов внутренних дел.

„Хорошо, что фамилию не указали, — подумал Корж и начал читать дальше. А дальше шла биография Марущака. — Смотри-ка, как на государственного деятеля, того и гляди, что после этого послужного списка будет некролог“.

Корж внимательно всматривался в газетные строки, чтобы понять, связан ли Марат с Магой. Из публикации выходило — нет. Когда-то он действительно начинал у Маги телохранителем, поскольку имел черный пояс по каратэ и был известен в Н-ске как сильный боец. Но потом Марата потянуло на „собственный бизнес“, и он то ли сменил хозяина, то ли возглавил свою кодлу. Из газеты это было трудно понять.

Павел захватил „Миг“ с собой, чтобы еще раз посмотреть текст дома. В гастрономе на Гоголя он купил булку хлеба и килограмм баранок. Баранки рассовал по карманам, а булку нес в руках. Что делать, если группа захвата не удосужилась положить ему в куртку авоську иди хозяйственную сумку.

Придя в квартиру, Павел выложил хлеб и баранки на стол, переоделся, набрал ведро воды и с наслаждением взялся за уборку. После этого он принял ванну. Смыв с себя запахи изолятора временного содержания, поджарил в духовке бутерброды с хлебом и сыром, остатки которого он разыскал в холодильнике, выпил чаю и улегся спать.

Впервые за многие дни после смерти Любани он заснул быстро и спал крепко до следующего утра.

В управление Корж пришел, как обычно, за полчаса до начала работы, но сводки происшествий в дверях кабинета не обнаружил, а в кабинете нашел тот нарочитый порядок, какой бывает после негласных обысков и досмотров.

В девять ноль-ноль его вместе с другими начальниками отделений пригласили на совещание к шефу.

Шеф, конечно, знал, что Павла вчера выпустили из ИВС, но был удивлен тем, что Корж уже на следующий день появился на работе.

„А что вы ждали от меня? — позлорадствовал Корж. — Что я уйду в запой? Не дождетесь, теперь меня бревном не переломишь“.