Татьяна Гармаш-Роффе - Роль грешницы на бис Страница 52

– Ты представляешь, какой будет скандал, если узнают, что у тебя сын – дебил? Мало о тебе сплетен? Злые языки непременно скажут, что это неспроста, что и в твоем лице тоже что-то дебильное есть, тем более что этот ребенок, плод твоего преступного легкомыслия, действительно похож на тебя! Ты, Алла, звезда, эталон, первая красавица страны и первый талант нашего кинематографа! Ты не имеешь права себе такого позволить! Это конец всему – твоей карьере, моей… Впрочем, моя карьера не пострадает: я просто с тобой разведусь и забуду о твоем существовании. Найти тебе замену трудно, но возможно. Ты, Алла, звезда, да, но только потому, что я тебя ею сделал! И точно так же сделаю другую, новую! Но ты – ты меня поражаешь! Неужели тебе твои инстинкты самки дороже творчества? Никогда не подозревал в тебе такой примитивности, я всегда считал, что ты, как и я, предана искусству и служишь только ему…

– Это сейчас, Алексей, я понимаю, сколько лжи было в его словах. Он не говорил о служении искусству тогда, когда откупался мной за благодеяния меценатов, используя меня как самку для своих нужд! Да и не посмел бы он со мной развестись, бросить жену с больным ребенком! Для Кости, внешне хранившего невозмутимое равнодушие, на самом деле было крайне важным, «что будет говорить княгиня Марья Алексеевна», особенно если эта «Марья Алексеевна» имела крупный чин и могла влиять на его кино… Сейчас я это ясно понимаю. Но тогда…

Тогда ему удалось убедить жену. Насчет злых языков он был, без сомнения, прав. Огласка получила бы именно такой резонанс… Алла почти согласилась с его доводами. Но при мысли о доме ребенка у нее все внутри переворачивалось. Костя предложил компромиссное решение: он найдет хорошую семью, которой будет платить за то, чтобы взяли мальчика на воспитание.

И Измайлова сдалась. Все равно деваться некуда. Предоставив мужу дальнейшую судьбу малыша-дауна, она просидела еще месяц на даче в черной депрессии…

Муж за это время все устроил. Она не хотела ничего знать. Ни фамилии, ни места жительства приемной семьи. Мужа никогда не спрашивала, к этой теме больше не возвращалась. Она бы просто не выдержала… Только каждый раз, когда она видит дебила на улице, она вздрагивает и думает, что таким мог быть ее сын…

– Теперь вы понимаете, Алексей, что все ваши хлопоты были напрасными. Этот мальчик вряд ли жив, – врачи утверждали, что больше пятнадцати лет он не проживет, а прошло уже тридцать… И во всех случаях он был дебилом. И не мог знать, чей он сын: Сергеевский сделал все, чтобы скрыть от приемной семьи происхождение ребенка… Так что, как видите, напрасно вы вытащили из небытия этот секрет: он вам ничем не поможет. Даже если допустить, что чудеса случаются и он жив, то с какой стати ему убивать этих людей? Уж не думаете ли вы, что он стал бы мстить за мать, которую никогда не знал и со всей очевидностью не мог любить? Я могла бы представить, хоть и с большой натяжкой, что у него возникло желание отомстить мне – за то, что я его чужим людям отдала. И то при условии, если ему каким-то образом удалось узнать, кто его мать! И при условии, что он способен логически мыслить! Но может ли дебил логически мыслить?.. – Алла горько усмехнулась.

Она была права. Алексей ощутил тот внутренний, довольно болезненный удар, с которым, случалось, новая информация с треском вышибала надежду, уже уютно обустроившуюся в душе. Извинившись за причиненные неудобства, он откланялся в большой задумчивости.

Выйдя на улицу, он тут же позвонил с мобильного Вере: ему требовалась срочная консультация психолога. Вера подтвердила, что дебилы, как правило, долго не живут, но возрастной порог указан неправильно: все зависит от тех болезней, которые спровоцировали умственные расстройства, и от степени их тяжести. Эти болезни, как-то: врожденный сифилис, внутриутробная краснуха, родовая травма, генетические отклонения и многие другие – могут иметь совершенно различную природу и по-разному влиять на общее состояние физического и интеллектуального здоровья…

– Иными словами, дебил может вполне дожить до тридцати и больше лет?

– Вполне.

Поблагодарив, Алексей отключился, подумал пару минут, снова набрал номер Веры и попросил объяснить, на что способен дебил. Выслушав небольшую лекцию о сложности определения градации умственного отставания в отсутствие пациента и анамнеза болезни, он усвоил, что дебил в медицинском понятии – это больной с наиболее легкой степенью олигофрении, однако даже медицинское понятие весьма расплывчато и включает в себя большое разнообразие типов поведения…

– И нельзя забывать, Алексей, что если слово «дебил» употреблено не как медицинский диагноз, а является просто разговорным определением, то за ним вообще может скрываться все, что угодно. Любое отклонение любой тяжести и с любым анамнезом…

Иными словами, ничего толком он не узнал.

Но это был последний ход для Алексея, и он все еще цеплялся за него, понимая, что, отвергнув и эту версию, он останется ни с чем. Если это пустышка, то он может просто самоустраниться от поиска убийцы. И потому он упрямо решил отработать эту версию до конца, пусть и до полного тупика.

Вера все-таки дала ему малюсенькую надежду, сказав, что дебил в определенных пределах способен мыслить логически. И раз он может оказаться до сих пор жив и при этом способен мыслить логически, почему бы не попробовать его разыскать? А там посмотрим, потянет ли он на роль Мстителя… С этим пока было туго: если еще можно представить, что он хочет отомстить бросившей его матери, то совсем непонятно, зачем ему мстить ее бывшим любовникам? Но поиски ответа на этот вопрос Кис решил отложить на потом. Пока что его интересовал только один вопрос: как его найти?

Небольшой экзерсис для воображения: ставим себя на место Сергеевского и пытаемся понять, по какому принципу он действовал. Проблема, однако, в том, что у Алексея никогда не было жены, которая родила бы ребенка. И он никогда не хотел избавиться от этого ребенка. Посему упражнение не задавалось.

– Сашенька, – сказал он на рассвете, когда утренние ласки и утренняя нежность были испиты и Александра блаженно перевернулась на живот, чтобы вновь погрузиться в сон на оставшиеся до подъема часы, – Сашенька, если бы ты решилась пристроить ребенка, то по какому принципу ты стала бы искать приемную семью?

– У тебя мозги когда-нибудь выключаются, Алешка? – пробормотала Александра, уютно окапываясь вокруг него. – Нормальные люди в это время спят, ненормальные занимаются любовью, но к какой же категории причислить тебя, если ты сначала спишь, потом занимаешься любовью, а потом ведешь следствие прямо в койке, под нежным боком любимой женщины?

– К категории частных детективов, наверное… – не слишком уверенно предположил Кис. – Ну, не обходил же он деревни, не стучал в дверь: мальчика-идиота не возьмете?

– Ты чудовище… Я бы пошла к кормилице. У нее ведь есть молоко. Это минимум, который нужен младенцу.

– Сокровище ты мое! – сказал Кис и встал. Пошел на кухню, прикрыл за собой дверь, закурил и еще долго думал, пока не рассвело окончательно.

Когда Александра проснулась, Алексей был умыт, одет, а горячий завтрак готов. В первые же рабочие минуты Кис уже запросил адрес Людмилы Миловановой и теперь, завтракая с Александрой, ждал звонка.

Он не замедлил поступить. Кис выслушал короткое сообщение, сдвинув брови.

– Странное дело, Сашенька, – проговорил задумчиво он, возвращаясь к столу, – сведения об этой Миловановой только тридцатилетней давности. С прежнего места жительства она выбыла, но больше нигде не выплыла…

– Бог мой, – передернулась Саша, – уж не думаешь ли ты, что…

Кис не ответил.

Этот день он решил провести дома – за размышлениями. Чашка кофе – с одной стороны письменного стола, пепельница – с другой, чтобы не перепутать. Процесс, по счастию, пошел, мозги сегодня решили вести себя прилично и не капризничали.

Он вспоминал слова Измайловой: Сергеевский собирался платить приемной семье. И сделать так, чтобы эта семья никогда не узнала, чьего ребенка приняла. Мог ли этот гений, как намеком предположила Саша, уничтожить целую семью, чтобы избавиться от младенца? Такой, каким представлял теперь знаменитого режиссера Кис, – такой мог. Но фокус в том, что кто-то крутится вокруг Аллы Измайловой. И, разумеется, не тень отца Гамлета и не привидение ее сына. А – Кис уже был в этом уверен – он сам, живой и относительно (если не считать голову) здоровый…

– Алла Владимировна, – вопрошал Кис по телефону, – вспомните, какой-нибудь мужчина в возрасте вашего сына вас не посещал? Слесарь, сантехник, не знаю – в конце концов, муж или брат кого-то из женщин, которые ходят к вам?

– Мой сын? – переспрашивала Алла. – Вы всерьез думаете, что он жив и теперь пытается уничтожить всех? Но это абсурд! Его не должно уже быть в живых! И потом, он не мог знать, кто его мать!