Татьяна Гармаш-Роффе - Роль грешницы на бис Страница 51

Ее лиловатые веки дрожали, вокруг губ собрались складки.

Алексей понимал, что этим упреком она пытается остановить его, и впрямь чувствовал себя неуютно. Выведывая у людей тщательно запрятанную в их сознании информацию, он бывал жестко-агрессивным или хитро-дипломатичным, иногда щадяще-тактичным и далеко не часто испытывал к ним жалость. Измайлова оказалась тем редким человеком, с которым ему хотелось бы быть бережным… Но noblesse oblige[13] как говаривал друг его Реми: Кис искал убийцу и не имел права позволить себе роскошь пойти на поводу у своей жалости.

– Вы все время забываете, Алла Владимировна, что идет следствие, а не милый дружеский разговор за жизнь, в котором тактичность – первое условие. У следствия другие правила игры, и хорошие манеры в них так же неуместны, как на войне. Я бы с премногим удовольствием оставил вас в покое, но это невозможно: убиты восемь человек, и ваша собственная жизнь под угрозой.

– Неужели вы хотите меня убедить в том, что, раскапывая все мои секреты, все мои тщательно схороненные тайны, вы и в самом деле найдете убийцу? – Актриса открыла глаза и посмотрела на него с тем интересом, с которым смотрят на детей, несущих забавный бред.

– Именно так я и думаю, – кивнул Алексей. – Давайте не будем больше препираться. Что стало с ребенком? Он умер?

– Скорей всего… – Алла приняла вертикальное положение, натянув на плечи плед. – Врачи мне сказали, что он долго не проживет.

– То есть? – изумился этой странной фразе Кис. – Как прикажете понимать?

Обреченно вздохнув, Алла заговорила…

Она забеременела, когда ей было уже за тридцать. До того сделала несколько абортов – казалось, что все еще впереди, что как-нибудь, однажды… Но тут она поняла, что другого «однажды» уже не будет. И решила оставить ребенка. Пусть появится на свет человечек, единственный из всех, которого она сможет любить, не боясь предательства…

Разумеется, Сергеевский был категорически против. Костя в роли отца? Костя, не способный ни к какой эмоции, которая могла бы хоть отдаленно напоминать нежность? Костя, с утра до ночи погруженный в свое кино и в свою карьеру в нем? Занятые высоты требовалось бдительно охранять – уже подрастали, уже поджимали новые таланты, уже скалили молодые хищные зубы, уже зарились на его обихоженную территорию в системе кинопроизводства, в благосклонном внимании чиновников-покровителей, в бюджетных средствах. Нет, за этим всем хозяйством нужен глаз да глаз, его ни на сутки нельзя было оставить без присмотра, ни на час не оставлять свое место пустым: чуть отвернись – займут!

И потому этот фильм, этот партийный заказ, спущенный ему, леваку (хоть и осторожно-умеренному), в качестве поощрения и признания руководством страны его таланта и заслуг, – этот фильм следовало сделать блестяще. Суметь показать весь свой класс, суметь одновременно отдать пионерский салют правым и явственно показать наличие увесистой фиги в кармане левым… Одним словом, задача была непростая, но азартная, и Костя уже видел, с каким тонким психологизмом он покажет мятущиеся большевистские души, с каким мастерством он вложит хрестоматийные коммунистические истины в их уста так, что они прозвучат едва ли не диссидентской речью… Апофеоз современной советской действительности будет содержать тонкий второй пласт, который дойдет только до мыслящих людей по принципу «Умный не скажет, дурак не поймет». Сергеевский многого, очень многого ждал от этого фильма…

И тут она – его главная актриса, его ставка, его звезда, его послушный материал, – она вдруг забеременела! Мало того, рожать вздумала! Нет, она решила его убить!

Сначала он уговаривал Аллу сделать аборт, стращал возрастом, грозил не признать ребенка. Жена не сдавалась.

Тогда Сергеевский перешел к серьезной атаке. «Ребенок неизвестно от кого, ты же путаешься с кем ни попадя! И ты хочешь принести его – мне? И ты думаешь, что я позволю тебе это сделать?!»

– Это, Алексей, сказал мой знаменитый муж, делавший, как заправский сутенер, на моем теле деньги и карьеру, – горько прокомментировала Алла. – А ведь по всем срокам выходило, что ребенок именно от него… Я попыталась ему об этом сказать, но он и слушать не хотел. Ему было удобнее считать, что ребенок не его…

Они разругались. Алла уехала и никому не сказала куда. Доносила ребенка. Впрочем, только до семи месяцев… И позвонила мужу уже тогда, когда первый приступ боли, еще легкий, возвестил о приближении родов. Он приехал, отвез ее в больницу…

Родился мальчик. Роды были трудными, у ребенка случилась травма… Но местные врачи выходили младенца. После родов Алла по-прежнему не хотела возвращаться в Москву, и Сергеевский снял для нее другой дом, получше. Снял и уехал, не попрощавшись. Алла его удержать не пыталась: боялась, что он убьет мальчика, – в такой он был ярости.

Она хотела кормить, но у нее на нервной почве пропало молоко. Пришлось искать кормилицу…

Все, казалось, шло неплохо, пока малыш не заболел. Алла пришла в страшную панику, температура не снижалась, ребенок задыхался. Ей пришлось позвонить мужу, тот привез врача из Москвы. Врач сказал, что началась пневмония, малыша необходимо срочно госпитализировать…

Конечно же, Алла не согласилась отдать ребенка в чужие руки и поехала в больницу с ним. Сергеевский неожиданно сменил гнев на милость, приходил, справлялся о здоровье мальчика – даже спросил, как она его назвала, и похвалил выбор имени Антон.

…И, разумеется, неспроста: вскоре он предложил жене сделку: Костя готов признать сына и даже пышно отпраздновать его рождение, если только Алла согласится немедленно вернуться к съемкам. Обещал обеспечить лучших нянь для малыша…

Алла согласилась. Здоровье сына шло на поправку, и Сергеевский уже начал обсуждать с Аллой роль. Он знал, что она не сможет не втянуться, как только увидит все нюансы и задачи предстоящей работы, и оказался прав. Измайлова загорелась новым фильмом.

Этот день был самым счастливым для нее. Пусть и путем сделки, но сын получил свидетельство о рождении и право на жизнь в семье, впереди ее ждала любимая работа, и после съемок – размечталась Алла – она будет возвращаться домой и нянчиться с малышом…

По законам хорошо выстроенного сценария все перевернулось на следующий день. Врач сообщил, что мальчик выздоравливает, опасности больше нет и можно его выписывать, но…

– Но, – сказал он, явно чувствуя неловкость, – у меня для вас плохая новость, уважаемая Алла Владимировна: мальчик родился дебилом.

Нет! Нет!!! Нет, в это невозможно было поверить! Она была убеждена, что врач ошибся: стоило только посмотреть в ясные глазенки малыша, как все ее сомнения улетучивались. Доктор что-то твердил о каких-то реакциях, подтверждающих диагноз, но она даже не слушала его: все ее существо кричало: «НЕТ!»

В отчаянии Измайлова позвонила мужу – больше некому было… Костя проявил некоторую озабоченность, обещал договориться с известным педиатром, только поставил условие: она к врачу не поедет. Пока о рождении ребенка не объявлено, он не хочет, чтобы слухи побежали по Москве раньше времени, а со всеми московскими врачами он не может договориться о соблюдении тайны…

Выбора у нее не было, она согласилась, и Сергеевский уехал к врачу с малышом с няней. Несколько часов Алла не находила себе места, строя самые худшие предположения и не веря в них, надеясь на ошибку в первом диагнозе…

Но муж вернулся и сообщил, что известный педиатр подтвердил диагноз. Няня, ездившая к врачу с Сергеевским, смотрела на Аллу со слезами – жалела…

– Решай сама, Алла, – сухо сказал муж, – что делать дальше. Ты видела, я был готов пойти тебе навстречу, признать ребенка при условии, что ты возвращаешься к съемкам… Но, как ты понимаешь, лично я не могу объявить на весь свет, что у меня сын – дебил. Кроме того, педиатр сказал, что дебил нуждается в постоянном уходе и внимании, а я не собираюсь превращать мою жизнь в богадельню. И, кстати, он предупредил, что с такими отклонениями обычно дольше десяти, максимум пятнадцати лет не живут… Через десять лет мучений ты будешь оплакивать этот кочан капусты, который по недоразумению природы родился с руками и ногами? Тебе это надо?

– Он будет любить меня, – тихо ответила Алла, – это единственный человек, который будет любить меня….

– Это не человек. Это недоделка, ошибка природы, даун, идиот. Заведи себе лучше собаку. Она тоже будет любить тебя единственная, – с ехидным нажимом произнес Костя. – Но, по крайней мере, она не будет дебилом!

Алла проплакала всю ночь. И все же решила, что будет растить такого ребенка, какой есть. Муж злился, ругал, что его не послушалась, винил: так поздно рожать – это преступление, это легкомыслие и безответственность!

– Ты представляешь, какой будет скандал, если узнают, что у тебя сын – дебил? Мало о тебе сплетен? Злые языки непременно скажут, что это неспроста, что и в твоем лице тоже что-то дебильное есть, тем более что этот ребенок, плод твоего преступного легкомыслия, действительно похож на тебя! Ты, Алла, звезда, эталон, первая красавица страны и первый талант нашего кинематографа! Ты не имеешь права себе такого позволить! Это конец всему – твоей карьере, моей… Впрочем, моя карьера не пострадает: я просто с тобой разведусь и забуду о твоем существовании. Найти тебе замену трудно, но возможно. Ты, Алла, звезда, да, но только потому, что я тебя ею сделал! И точно так же сделаю другую, новую! Но ты – ты меня поражаешь! Неужели тебе твои инстинкты самки дороже творчества? Никогда не подозревал в тебе такой примитивности, я всегда считал, что ты, как и я, предана искусству и служишь только ему…