Виталий Гладкий - Талер чернокнижника Страница 52

– Покажите! – резко выдохнул монсеньор по кличке Дасти.

– Вы думаете, я ношу свою коллекцию в кармане?

Мой собеседник засунул руку в карман плаща и достал оттуда какой-то прибор, похожий на миниатюрный анероид, но очень архаичного вида. Проделав с ним какие-то пассы, он с уверенностью заявил:

– Аргентеус находится во внутреннем кармане вашего пиджака. Это он.

– Круто, – сказал я с уважением. – Да, монета со мной. Ну и что?

– Отдайте мне ее!

– Ну-ну, не так быстро… монсеньор. Эта монета стоит денег.

– Сколько?… – быстро спросил незнакомец.

– Но меня больше устраивает обмен… – продолжил я после многозначительной паузы.

На меня снизошло вдохновение. Мой язык молол сам, без подсказки головы. И я почему-то совершенно перестал бояться этого страшного человека. А может, не человека? Об этом я старался не думать.

– Понимаю… – Шрамы Дасти пришли в движение, и на его аскетической физиономии появилось некое подобие улыбки. – Так мы и предполагали…

– Вот и я об этом. А вы, я вижу, народ предусмотрительный. Догадались, что вам потребуется заложник. Где моя девушка? Она жива?

– Да, жива. Она у нас.

– Тогда считайте, что дело в шляпе. Мах на мах – вы мне девушку, я вам талер.

– Хорошо, я согласен. Дайте мне аргентеус и мы поедем.

Он протянул ко мне свою сильную жилистую руку.

– Не так скоро, – ответил я, отступая назад. – Я же сказал – мах на мах. Ченч, монсеньор, ченч.

– Монету!

Дасти буквально горел от вожделения. Я со своей нумизматической колокольни понимал его – столько лет искать, и вот она, долгожданная удача, рядом, в двух шагах. Остановка была за малым – получить монету из рук в руки, а потом свернуть шею простолюдину, который имеет наглость качать права.

– Терпение, монсеньор, терпение. Я же сказал – сначала девушку, потом…

Но незнакомец все-таки сорвался. На мгновение он потерял голову, утратил над собой контроль и буквально взбесился.

Этот Дасти был выше меня, крупнее и мощнее, поэтому совершенно не сомневался, что сможет силой принудить своего визави отдать ему раритетный талер. Правда, его несколько смущало то обстоятельство, что он никак не мог меня загипнотизировать.

А попытки применить гипноз были. Я это кожей ощущал. Но я старался не смотреть ему в глаза и не следить за движениями его рук. А еще мне словно кто-то помогал держаться твердо и уверенно, какая-то незримая внутренняя сила.

Дасти одним прыжком преодолел разделяющее нас расстояние, схватил меня за лацканы пиджака и…

И увидел мой оберег, который выглядывал через широко распахнутый ворот рубахи. Дасти вдруг начала бить пляска святого Витта, изо рта полетели брызги слюны. Глядя на меня какими-то сумасшедшими глазами, он с неимоверным усилием отпустил мой пиджак, и со скрюченными пальцами, держа руки так, как это делает хирург перед операцией, – на уровне плеч, отступил назад.

Спасибо, дед. Как я тебя любил и люблю, мой родной!

Я понял, что случилось. Оберег. Это его работа. Никакая нечисть не может преодолеть незримый барьер, сооруженный вокруг меня оберегом! Вот тебе и камушки… Ур-ра! Ай да дед! Оказывается, мой дедуля занимался очень серьезными вещами.

Закончится вся эта история, пойду в церковь, поставлю свечу за упокой. Клянусь! На этот раз дам своей лени по шапке.

– Куда едем? – спросил я с потрясающим спокойствием, будто ничего и не было.

Мой собеседник с удивлением посмотрел на свои руки и спросил – кажется, по-немецки:

– Вас пассирт?

– Извините – не понял… – Я учил английский язык.

– Что случилось? – переспросил он, пытаясь согнуть-разогнуть онемевшие пальцы.

Оказывается, оберег ему даже память отшиб. Клево!

– Ничего, – ответил я, нахально ухмыляясь. – Вам вдруг почему-то стало плохо. Я уже думал, что нужно «Скорую помощь» вызывать…

– Найн! Не надо «Скорая помощь».

Похоже, теперь до него кое-что дошло. Он смотрел на меня хищным взглядом, в котором явно читались изумление и опаска.

– Мы едем…

С этими словами Дасти развернулся и с видом царственной особы пошагал впереди меня к машине, стоявшей неподалеку. Это был коллекционный «майбах», черный как вороново крыло. Он весь сиял, так много на нем было никелированных деталей.

Уж не тот ли это «майбах», в котором увезли мою подружку злополучной ночью, когда был убит Хамович? Очень даже похож…

Мне стоило лишь взглянуть на водилу, который предупредительно распахнул перед монсеньором заднюю дверь салона, чтобы понять, что он находится под воздействием гипноза – глупая кривая улыбка, пустые глаза, какие-то неуверенные движения… В таком состоянии он может нас и не довезти до пункта назначения. Настоящий зомби.

Эти мысли мелькнули у меня в голове как стайка стрижей и исчезли. Я снова стал насторожен и сосредоточен. Приближался финал, и каков он будет, знал только всевышний…

Мы ехали долго, куда-то в направлении городской окраины. Это был трудовой микрорайон, сплошь нашпигованный различными заводами и фабриками. Мне еще не доводилось здесь бывать, хотя город я, что называется, исколесил вдоль и поперек.

Раньше тут кипела жизнь, но теперь предприятия большей частью пребывали в летаргическом сне, а некоторые и вовсе развалились, глядели на мир пустыми глазницами огромных окон с битыми стеклами.

Разруха и нищета выползала на дорогу из всех закоулков, как шаромыжники за подаянием, и я стиснул зубы до скрежета – мать твою так! за что боролись!? куда мы идем? Если это тот самый распрекрасный капитализм, о котором не так давно мечтали мои сверстники в тесных компашках, разглядывая и примеряя яркие импортные шмотки, то почему он у нас такой дохлый?

Наконец «майбах» въехал на территорию какого-то завода и, немного попетляв среди полуразрушенных зданий и сооружений, остановился возле длинного производственного корпуса. Вокруг царил полный бардак; сколько я не оглядывался, так и не заметил ни одной железяки. Их подобрали, подмели под метелку, сборщики металлолома, большей частью бомжи и прочие деклассированные элементы.

Они не смогли до конца раскурочить лишь мостовой кран в здании цеха, куда меня привел Дасти. Там нас встретил мой «добрый знакомый» – назойливый нищий, который теперь был сама приветливость. Он так изгибал спину перед своим, как я понял, начальником, что казался вообще без костей.

– Гав, гав, гав! – пролаял что-то монсеньор на иностранном языке (немецком?).

– Гув-гув, гув-гув… уи-уи… – с подобострастным подвыванием ответил ему нищий.

– Гр-р… Гав!

Нищий кивнул и повел нас к единственной двери во всем здании. Это была даже не дверь, а небольшие ворота с калиткой, через которую мы попали в квадратное помещение размерами примерно десять на десять метров.

Я обалдел. Это было что-то. Мне даже показалось, что я перенесся лет, эдак, на четыреста-пятьсот назад в замок западноевропейского феодала.

Во-первых, в бывшем производственном помещении стоял огромный камин (!) из темно-красного кирпича. Конечно, его сварганили недавно – это было видно по свежей кирпичной кладке. Камин исправно функционировал; в данный момент в качестве кухонной печи – возле него на корточках сидел уродливый убийца Альфреда и с сосредоточенным видом вращал рукоятку вертела, на который был насажен свиной окорок.

Жир стекал на ярко пылающие уголья, и аромат печеного мяса ударил мне в голову, словно какой-то хмельной напиток. Я вдруг понял, что от переживаний стал голоден, будто волк на исходе зимы.

Сглотнув слюну, я выругал себя за временную слабость и перевел взгляд на «астролога-лозоходца».

Этот ученый муж сидел в классической позе средневекового ученого-гуманиста Эразма Роттердамского и о чем-то сосредоточенно размышлял. Только теперь, вместо коричневого лапсердака с бронзовыми пуговицами, на нем был надет вполне добротный парчовый балахон темно-синего цвета, а волосы прикрывала нелепая с точки зрения современного человека шапочка с маленькими ушами, которую носили в средние века нидерландские бюргеры.

В помещении было темновато, и на крохотном столике перед «лозоходцем» горела толстая свеча, изливая желтый неяркий свет на лежащий перед ним старинный фолиант.

Кстати, и урод, который грохнул Альфреда, тоже приоделся. Его мощные широкие плечи облегал красивый кафтан с золотым шитьем, а на ногах красовались щегольские сапожки красной кожи с отворотами.

Только нищий по-прежнему щеголял в своих лохмотьях, но на правой руке у него появился массивный золотой перстень с черным камнем.

Кто эти ряженые? Или они вовсе не ряженые? Но это невозможно! Предположить, что четверка убийц попала в двадцать первый век прямиком из средневековья, может только человек не в своем уме. Машину времени еще не изобрели. (По идее. Точно утверждать ничего нельзя).

У меня на какой-то миг ум зашел за разум, и я тряхнул головой, чтобы взболтать мозги, смущенные разными мыслями, совершенно лишними в данный момент. Помогло. В глазах посветлело, и я продолжил осмотр гостиной.