Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] Страница 54

Упоминание о болезни заставило Кроева иначе посмотреть на состояние Коржа, и он решил вывести беседу из русла трепа в русло дела.

— Что у тебя случилось? — спросил он.

Корж, которого тоже тяготила напряженность, возникшая между ними, принял брошенную ему веревку и начал говорить:

— Я вот с чем пожаловал. Обложили меня со всех сторон. А может, я сам себя обложил. Я тут рапорт написал и кое-какие материалы собрал. Но знаю, похоронят их сразу же после моего ухода.

— А куда ты собрался?

— На пенсию, Саша, на пенсию… Представляешь, сижу я на завалинке, с бородой, в телогрейке, в валенках, а почтальон мне пенсию несет… Кайф…

— А работать будешь?

— Саша, не буду работать, клянусь мамой, не буду. Но я отвлекся… Похоронят все это потому, что правда в таких делах никому не нужна. Ни моему начальству, ни паханам… И поэтому я решил поступить мудро. Один экземпляр я послал в управление, второй — в городскую прокуратуру, а третий хочу оставить у тебя, для подстраховки. Ежели сработает первый вариант — прекрасно, не сработает — есть надежда на второй, не сработает он — вся надежда на тебя. Я понимаю — мои начальники с твоими могут договориться, а с тобой у них вряд ли получится. Я тебя знаю с Кедровки, а человек за такое короткое время не меняется, да и вообще не меняется. Помнишь Кедровку?

Кроев удобнее устроился в кресле и сказал:

— Как же, помню… Был там такой. Клягин…

— Вот ты тогда говорил, что все горят, но горят по-разному и для разного… Один пылает, чтобы другим светло было, второй горением обогревает других, а третий загорелся для того, чтобы его заметили и продвинули. Так ты считал раньше.

— Я и теперь так считаю.

— Поэтому я к тебе и пришел… Помнишь, ты говорил, что видел женщину в белом, парящую в воздухе. Так вот я ее в последнее время часто стал видеть… Первый раз я видел ее на троллейбусной остановке, когда встречал Любаню с работы. Второй раз, когда убили Маращука…

— Ну это ты зря, — сказал Кроев, — такое наяву привидеться не может. Я тогда здорово стукнулся грудью о спиленную сваю и несколько дней провалялся в бреду…

— Да… времена были, — не слушая Кроева, продолжал Корж. — Мы ждали перемен… И в том, что все должно измениться к лучшему, не сомневались… И вдруг все взлетело на воздух, как после взрыва ГМДТ, а то, что не взлетело, горит, но вовсе не так, как в твоей теории… Непонятно…

— Чего тебе непонятно? Человек остается человеком. Когда отрицательные его качества подавляются, он — ангел без крыльев, когда им дают возможность выбраться наружу — черт. Старо как мир, а ты говоришь — непонятно.

— Это все философия, а жизнь выглядит по-иному. Ты остался таким же, я — не изменился, хотя условия вокруг стали другими. Раньше тоже всякое бывало… Но я помню времена, когда за десять нераскрытых начальники нам спать по ночам не давали, пока мы их не раскроем. Теперь у нас нераскрытых больше сотни, и никто ухом не ведет. Менты не хотят работать по кражам, если не договорятся с потерпевшими о передаче половины суммы от стоимости украденного. ГАИшники останавливают только иномарки, а недавно случай произошел, что твой анекдот… Подбегает к постовому гражданка и говорит: там, за углом, человека грабят… А постовой ей так глубокомысленно отвечает: а мне по фигу, лишь бы общественный порядок не нарушался…

— Слушай, — перебил его Кроев, — все это я хорошо знаю и слышу по нескольку раз в день…

— Ах да, — желчно заметил Корж, — я забыл, что ты демократ по своим сегодняшним убеждениям, ты же почти в президенты баллотировался.

— Ну хватит, Павел, в чем суть вопроса?

— Эх, Саша, ты единственный человек, с которым я могу поговорить, а ты… В чем суть вопроса? Ну да ладно. Суть в этой папке, — сказал Корж и достал из-под пальто белую папку.

— Ты что, пошел по пути Великого Комбинатора?

— Нет, Саша, в этой папке нет синего моря, белых пароходов и мулатов в седых штанах. Зато здесь есть некоторые данные, которые проливают свет на некоторые темные дела в полуторамиллионном Н-ске.

Корж взглянул на часы.

— Ох, етит твою, у меня еще дела, мне еще надо в одно место. Но ничего, я туда успею, а если и опоздаю немного — подождут, потому что я им нужен, а не они мне. У меня тачка лихая, мне ее Ленчик на вечер одолжил. Классная тачка, с противоугонным устройством. Дверку откроешь, как завоет. Ну пока, ты почитай на досуге.

Корж поднялся из кресла и пошел к выходу. Кроев хотел проводить его, но задержался в кресле, а когда поднялся, то услышал, как хлопнула входная дверь.

Через минуту раздался звонок.

„Корж вернулся, — подумал Кроев, — сейчас заберет свой донос“.

Но появилась жена.

— Кто там был?

— Ошиблись квартирой.

— А кто ошибся? Кто это был? Женщина?

— Да.

— В белом халате? — спросил Кроев, в надежде услышать „нет“, кто же ходит зимой на вызов в халате. Но жена сказала:

— Да, в белом халате и в белом платке, молодежь форсит.

— А где она?

Жена подала плечами и ушла в комнату к сыну.

Кроев, не получив ответа, бросился в коридор, открыл дверь. Там никого не было. Он вернулся в комнату, подошел к окну. Возле подъезда стояла машина „скорой помощи“, в которую садилась женщина в белом халате. Кроев облегченно вздохнул. Это была обычная „скорая“. Значит, это не предупреждение, не дурной знак, не женщина в белом покрывале.

Он еще раз вздохнул, как вздыхает человек, проснувшийся после кошмарного сна. Походил по комнате и взял с кресла папку…

Отъехав от дома Кроева два квартала, Корж остановил машину и осмотрелся. Не заметив ничего подозрительного, он решил проверить некое механические устройство, которое можно было принять за противоугонное. Он соединил под панелью два провода и открыл дверь. Сразу же раздался противный прерывистый звук. Корж удовлетворенно хмыкнул и закрыл дверь. Посидев минуту, словно раздумывая, он снял пальто, пиджак, свитер и, взяв с заднего сиденья бронежилет, начал напяливать на себя. Закончив одевание бронежилета и свитера, понял, что ни пиджак, ни тем более пальто на него не налезут. Побросав ставшую ненужной одежду на заднее сиденье, Корж выжал сцепление.

Поездив по переулкам, он выехал на центральный проспект. Тут ему показалось, что за ним прицепился черный „БМВ“. Корж проехал по улице Советской, вывернул на Вокзальную магистраль, „БМВ“ не отставал.

Разумеется, это был хвост. Оставалось определить, чей. Маловероятно, что это — коллеги, у них не было „БМВ“. Значит, это либо урки, либо москвичи, такое тоже не исключено…

„Надо проверить“, — решил он и, развернувшись у вокзала, поехал обратно. „БМВ“, проделав тот же маневр, ринулся за ним. Корж выехал на новый мост через реку и прибавил скорость, прибавил и „БМВ“, он больше не прятался, а только пытался не отстать от Коржа.

„Итак, — думал Корж, — если это москвичи, то они плохо знают город и обмануть их нетрудно. Сейчас проверим…“

Доехав до перекрестка, Корж включил правый поворот, но в последний момент повернул налево, заметив, как женщина за рулем соседнего „жигуленка“ покрутила пальцем у виска. Еще не закончив поворота, Павел утопил педаль акселератора до предела и помчался по пустынной улице, на ходу пробуя надежность замка левой дверцы. Дверца не должна подвести. Корж сбросил скорость и свернул в переулок. Только немногие энцы знали, что проехать по этому переулку до следующей улицы нельзя: один из жителей, чтобы его по ночам не беспокоили автомобили, притащил трактором и оставил посередине переулка огромный бетонный блок.

Снизив скорость до двадцати километров. Корж откинулся вправо, а потом резко бросился влево на дверку, одновременно повернув в обратную сторону баранку. Ленчик был прав: в этом не было ничего трудного. Машина послушно, как у мастеров автородео, поехала на двух колесах в узкий проход между бетонным блоком и забором. Миновав блок, она стала на четыре колеса, правда, не так мягко, как бы Павлу хотелось. Машина покатила вперед, а Корж оглянулся назад. „БМВ“ проскочил переулок, даже не притормозив.

Значив, это местные. Они хорошо ориентируются в городе. Знают, что здесь их широкая машина не проедет, но знают также, что выход из этого тупика только один. Они попытаются оказаться на выходе быстрее него и тем самым лишить его преимущества, которого он добился. Однако Корж не стал торопиться к выезду из переулка. Он тут же развернулся и, проделав тот же трюк, выехал обратно.

„Вот так собак стригут“, — подумал он самодовольно.

Оторвавшись от хвоста, он вернулся в центр, а оттуда повернул на улицу Гоголя, где подъехал к отремонтированному, сверкающему рекламой офису фирмы „Арго“.

Заглушив мотор, Корж посидел некоторое время неподвижно, потом открыл дверку и стал соединять под панелью какие-то проводки. Соединив, выбрался из машины. Сделать это было не так просто, поскольку бронежилет под свитером сделал его неуклюжим. Павел захлопнул дверь и пошел во двор здания, зная, что его ждут с черного хода.