Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] Страница 55

Заглушив мотор, Корж посидел некоторое время неподвижно, потом открыл дверку и стал соединять под панелью какие-то проводки. Соединив, выбрался из машины. Сделать это было не так просто, поскольку бронежилет под свитером сделал его неуклюжим. Павел захлопнул дверь и пошел во двор здания, зная, что его ждут с черного хода.

Коржа действительно ждали. Два накачанных парня ощупали его с ног до головы и проводили в холл. Там вокруг маленького журнального столика полукругом стояли три кресла, в одном из них сидел владелец „Арго“. Он был напуган. Это не ускользнуло от внимания Павла.

— Присаживайтесь, — сказал хозяин Коржу, кивнув на свободное кресло.

— Благодарю за любезность, — ответил Корж и удивился, что эта фраза в его устах звучит без оттенка иронии.

— Меня попросили быть посредником в ваших переговорах.

— Прекрасно, — ответил Корж, — но переговоры ведутся двумя сторонами. Одна сторона — здесь, посредник — тоже, а где же другая договаривающаяся сторона?

— А переговоров не будет, — раздался чей-то голос. — Переговоры предполагают равенство сторон. Чего у нас, к сожалению, а может быть, и не к сожалению, не может быть.

Корж почувствовал, как два качка за его спиной мягко, но крепко зафиксировали его руки, завели их за спинку кресла. Он почувствовал холод металла и характерный для наручников щелчок.

— Вот так, уважаемый коллега, а то ты стал в последнее время очень изобретателен. Разные штучки-дрючки в карманах носишь.

— У него ничего нет, — сказал один из качков, — кроме ключа от машины в кармане брюк.

— А что это он такой толстый? — продолжал голос, который Корж узнал.

— На нем бронежилет, — сказал один из охранников.

— Смотри, какой осторожный, боялся, что его зарежут и бронежилет надел. Отечественный, в нем, как в скафандре на суше, упадешь — сам не встанешь. Бронежилеты нужно носить импортные… такие, как на мне. Его даже не видно, — произнес Бурцев и вышел из-за спинки кресла, в котором сидел Корж.

Он сел в одно из свободных кресел, и оно, отъехав немного, развернулось так, что Бурцев оказался напротив Коржа.

— Ты можешь быть свободен, — сказал Бурцев владельцу „Арго“, и тот, выбравшись из своего кресла, ушел.

— Я думаю, что мне не надо представляться?

Корж кивнул головой.

— Ну и чудненько, а ты изменился за десять лет, пока мы не виделись, постарел… Служба заколебала?

— Ты тоже не помолодел, — уел Бурцева Корж, — хотя и не служишь уже. Точнее, служишь, но Маге…

— Мелковато берешь, — сказал Бурцев, — я не Марат, чтобы служить Маге…

— А кому же ты служишь?

— Никому… Я, как Черный Абдулла[10], сначала служил государству, потом обеспечивал бизнес другим, а потом мне все надоело. Я стал работать на себя.

— Так уж и на себя, — съязвил Корж, пытаясь заставить Бурцева сообщить как можно больше информации, компрометирующей его, помня о микрофоне в лямке бронежилета и магнитофоне в машине.

— Ты напрасно пытаешься меня разговорить, если ты придумал штуку с записью на магнитофон, то зря, у нас тут машинка импортная помехи делает, ни запись, ни подслушивание нашего разговора невозможно. Что лицо вытянулось, не ожидал?

— Почему же, — произнес Корж, — ожидал и поэтому ничего не взял с собой.

— Даже если бы ты взял, тебе бы ничего не помогло. Но вернемся к нашим баранам…

— К баранам мы еще успеем… Я бы рад услышать, как ты устроился так, что не зависишь ни от кого.

— А зачем тебе это?

— Хочу повторить твой путь.

— Мой путь неповторим, но если уж ты хочешь услышать, пожалуйста. Миром правят большие деньги, а люди, которые их имеют, нуждаются в помощи профессионалов. Случается так, что профессионалы по своим качествам оказываются сильнее обладателей денег и при номинальном хозяине становятся хозяевами фактическими. Все просто и старо как мир…

— Значит, ты стал боссом, таким, как Басков, Перепел, Мага…

— Ты — хитрый? Да? Ты все же надеешься, что кто-то услышит меня и тебя?

— А ты побаиваешься?

— Нет, я ничего не боюсь — это моя слабость.

— Ух ты, а я думаю, откуда мой бывший шеф знает поговорку Патрушева.

— Оттуда, оттуда…

— Я догадывался…

— Правильно догадывался. Но ты меня зря провоцируешь, сравнивая с Басковым и другими. Все они преступники. Их можно арестовать, посадить в тюрьму, меня — нельзя… Я, как сверхзвуковой истребитель, недосягаем для зениток правоохранительных органов. А теперь хватит пустого базара. Ты звонил моим людям и предлагал материалы… расследования взрыва в „Арго“.

— Да, и не только.

— А что еще?

— Об этом будет разговор отдельный.

— Ну как хочешь. Где материалы?

— Ты что, считаешь меня за дурака? Материалы получишь тогда, когда договоримся о цене.

— О цене? Разве ты не работаешь за идею?

— Сейчас я не работаю за идею.

— Ну и времена настали, — скривился Бурцев. — Сколько ты хочешь? В рублях? В долларах?

— В долларах, — ответил Корж, — сейчас это модно.

— Ну хватит выпендриваться, — взъярился Бурцев. — Ты серьезно думаешь, что я буду торговаться с тобой. Ты, как идиот, явился сюда и думаешь меня шантажировать. Ты влип. И то, что ты напялил на себя бронежилет, тебя не спасет. Мы выбросим тебя за город на свалку, и никто не будет знать, что с тобой произошло. Понял? И даже известный беллетрист Кондровский ни строчки не напишет о тебе. Мне плевать на все твои расследования, понял?

— Понял, — ответил Корж, — если ты не хочешь купить материалы, купи список твоих людей в управлении внутренних дел. Мне стоило большого труда составить его.

— Блеф, — сказал Бурцев.

— Нисколько, гони деньги и получишь список.

— Паша, ты идиот. Неужели ты считаешь, что после того, как я получу этот список, я оставлю тебя в живых. И ты диктуешь условия мне? Ты уже на мушке. Тот „БМВ“, который ты обманул, был наш, но задача у него была не тебя пасти, а посмотреть, нет ли у тебя на хвосте моих бывших коллег. Поскольку на хвосте у тебя никого не было, тебе дали возможность приехать сюда. Сообщить кому-либо о встрече ты не мог, да и не поверит тебе никто. Ты алкаш, который спился после смерти жены…

— Ты можешь это сделать, но тогда ты не получишь список, копия которого в случае моей смерти будет обнародована.

— Где список?

— Где деньги?

— Прежде чем давать деньги, нужно посмотреть на товар.

— Годится.

— Слушай, а что ты будешь делать с деньгами?

— Квартиру отремонтирую, которую вы у меня сожгли, премию выплачу тому, кто Марата замочил.

— Не получится, — сказал Бурцев, — ты напрасно пытаешься вывести меня из себя или потянуть время. Не считай других глупее себя.

— Уж не думаешь ли ты, что я поехал сюда, не оставив маячок? Поэтому завтра и хозяина „Арго“, и тебя возьмут за жабры.

— Не возьмут… Наш посредник скажет, что ты здесь был и пытался его шантажировать, однако он на шантаж не поддался, и ты ушел ни с чем. А потом тебя найдут за городом на свалке. Мы тут водочки припасли, чтобы в тебя влить, так что все будет, как в жизни: Корж наконец-то допился до ручки, заблудился по пьянке и замерз… Где список и материалы?

— Где деньги?

— Все, мое терпение лопнуло. У тебя единственный шанс, но не выжить, а умереть безболезненно. Ты отдаешь список. И умираешь цивилизованно. Ты не отдаешь список и жалеешь, что не отдал: тебя очень больно зарежут. Как?

— Он в машине, но открыть ее смогу только я.

— Ищи дурней себя, — проговорил Бурцев. — Володя, поищи у него ключ в брюках.

Один из качков пошарил в карманах брюк Коржа и извлек оттуда ключ зажигания.

— В салоне на сиденье.

— То-то…

Бурцев кивнул качку, и тот направился к выходу из холла. Корж побледнел, и это не ускользнуло от внимания Бурцева.

— Не дрейфь, Паша, — сказал он, — я свое слово держу. Мы тебя не больно зарежем…

Корж попытался улыбнуться, но губы свела судорога.

— Что задергался? — спросил Бурцев. — Не переживай, мне ведь все равно, есть там папка или нет…

Корж впился глазами в стену, словно стараясь через нее увидеть, как телохранитель открывает дверцу машины. Мышцы Павла напряглись. Бурцев посмотрел на него и вдруг все понял.

Кроев развязал шнурки папки, которую оставил ему Корж, извлек оттуда напечатанные на машинке листы и начал читать. Первые строки убедили его в том, что Корж после смерти Любани все-таки сдвинулся рассудком. Вязкость мышления, отсутствие логики изложения. Но… закончилось некое сумбурное вступление „документа“, и сквозь текст стал проступать прежний Корж, уверенный в себе и твердо стоящий на ногах. Корж, который всегда отвечал за свои поступки и не ждал снисхождения к себе.

Он писал: „Я устал, но не это главное. Каждый опер рано или поздно устает. Занимаясь этой работой, ты в какой-то момент начинаешь чувствовать, что теряешь ориентиры, перестаешь осознавать грани хорошего и плохого, чистого и грязного. Ты теряешь вкус ко всему, что пробуешь, и, значит, рискуешь рано или поздно наглотаться дерьма, которого вокруг тебя море.