Евгений Сухов - Завет лихого пацана Страница 56

— Не пытай меня, начальник, я не больше твоего знаю. Что я тебе, гадалка, что ли? А помочь им все равно нужно. Пусть лучше камушки достанутся нашим внукам, чем кому-то еще.

— Тоже верно.

— Даже если бы камушки попали в Гохран, так ты думаешь, что они пошли бы на благое дело? Хрен-то! Все растащат! В нынешние времена вся Россия по карманам распихана, а алмазы для них всего-то орешки. Я тут к фээсбэшникам попал… Пришлось посидеть в одном местечке несколько дней. Потом выпустили. Думаешь, за хорошее поведение? Не-ет… Пришлось уступить им изрядный — да что там, огромный! — кусок, целую гору изумрудов. Не знаю уж, как они ими распорядятся, только нам они уже не достанутся. Так что алмазами надо распорядиться по-умному. Мат тебе!

— Кхм… Может, еще одну партийку сыграем? — предложил Куприянов. Он не очень понял, что там говорил Фартовый про изумруды, но решил не углубляться.

— Хватит! — отмахнулся Фартовый. — Пойду я. Значит, все наши договоренности в силе?

— Да. Это не твои гаврики на той лавчонке сидят? — спросил Куприянов, кивнув в сторону двух молодых людей, лениво играющих в нарды.

— Узнаю старого волка, сразу вычислил.

— Боишься чего?

— На всякий случай, — неопределенно протянул Фартовый и, поднявшись, добавил: — А ты тренируйся пока в шахматишки, сыграем еще как-нибудь.

— Постой, — произнес Куприянов. — У меня для тебя есть подарок.

— Что еще за подарок? — насторожился Батяня.

Порывшись в карманах, Куприянов вытащил большой прозрачный камень.

— Это что, алмаз? — не поверил Георгий Георгиевич.

— Он самый. Держи, теперь это твой камень.

— За что такой подарок?

— За то, что в живых оставил.

Батяня весело улыбнулся.

— Тогда давай — заслужил. Отдам внучке, пускай хранит!

— Каждый крупный алмаз имеет свое собственное имя. Ты знаешь, как этот зовется?

— И как же?

— «Султан»!

— Скажу внучке.

— Мне что-то подсказывает, что она знает об этом.

— Ладно, пора, — Фартовый сунул алмаз в карман.

Куприянов невольно задержал взор на его удаляющейся фигуре, и тот, будто бы почувствовав острый взгляд, распрямил спину.

Глава 35 РЮКЗАК С АЛМАЗАМИ

Никита полагал, что это произойдет как-то по-особенному, все-таки не каждый день приходится держать в руках полтора, а то и три миллиарда долларов. Но получилось все до банального просто. Припарковав машину у подъезда, он посмотрел на третий этаж, на окна квартиры деда. Увидел, как дернулись пестрые занавески и ровно на две секунды в проеме застыло знакомое лицо. Ни приветливого взмаха, ничего такого, что могло бы указывать на то, что он признал внука. Равнодушно запахнул занавески и скрылся в глубине комнаты.

Ждать пришлось недолго, уже через минуту старик вышел из подъезда с рюкзаком за плечами. Обыкновенный дачник. Трудно было предположить, что его плечи ссутулились под тяжестью драгоценных камней.

Во дворе в этот час было многолюдно. В песочнице малышня терпеливо пекла куличики, две мамаши чинно катили коляски, а в глубине, где тень была погуще, подальше от людских глаз, четверо парней резались в карты. Страсти были накалены, и ребячий гомон временами перекрывали крепкие выкрики.

На деда никто не взглянул. Он был неинтересен. Обыкновенный садовод, кормящийся с загородного участка. В руках небрежно зажата садовая лопата. Ни на кого не глядя, он тяжеловатой походкой направился к машине.

Распахнув дверцу, Никита хотел выскочить навстречу деду, но, натолкнувшись на его строгий взгляд, остался сидеть в машине. Все должно идти естественно, не стоит привлекать к себе внимание резкими движениями. А когда старик подошел на достаточно близкое расстояние, внук с явной ленцой выкатился из водительского кресла и сделал навстречу два неторопливых шага. Поздоровались сдержанно, как привычные друг другу люди.

— Они здесь? — не удержался от вопроса Никита, показав глазами на рюкзак.

— Все до одного, — снимая с плеч ношу, кивнул старик. — Лучше всего положить в салон, там понадежнее будет.

— Да, такие вещи всегда следует держать под руками.

Куприянов невольно хмыкнул:

— И много ты держал таких вещей?

— Нет, но…

— То-то и оно, — назидательно усмехнулся дед. И уже тихим голосом, чтобы не слышала спутница внука, поинтересовался еще раз: — Ты уверен в ней? Не поздно еще переиграть.

Никита нахмурился.

— Дед, мы с тобой уже говорили на эту тему, давай больше не будем!

— Это я к тому, так ли ты ее хорошо знаешь, как думаешь? — осторожно спросил дед.

— Я знаю ее гораздо лучше, чем тебе кажется.

— А ты уверен, что она тебя не сдаст? Ведь в Англии у нее была совершенно другая жизнь. Что ты о ней можешь знать?

— Это неважно!

— Что же тогда, по-твоему, важно?

— А то, что сейчас мы с ней вместе и больше никогда не хотим расставаться. Дед, давай не будем об этом, — попросил Никита, стиснув кулаки.

— Как знаешь, тебе жить. Эх, вырос ты у меня. Жалко, Лизонька не дожила до этого дня, бабка твоя. Любила она тебя очень. Обниматься не будем, — предупредил Куприянов. — Встретимся еще, — просунув голову в салон, старик негромко сказал: — Вероника, ты бы перебралась на заднее сиденье.

— Хорошо, — охотно согласилась девушка.

— Ну чего стоишь, езжай, — поторопил внука Куприянов.

— Значит, они здесь? — устроился в водительском кресле Никита.

Дед невольно осклабился.

— Странный ты у меня, внучок. Где же им еще быть? Что я, по-твоему, булыжников, что ли, тебе насовал?

— Я так не думаю.

— Ну вот видишь!

— Спасибо, дед.

— Чего уж там.

Никита проследил за тем, как девушка пересела на заднее кресло и по-хозяйски положила ладонь на рюкзак. Тонкие пальчики от невольного напряжения слегка подрагивали. А может, камушки нащупывает?

— Ты что-то еще хотел сказать?

— Нет, езжай, — после некоторого колебания махнул рукой Куприянов.

Захлопнув дверцу, Никита завел двигатель. Дед, еще раз махнув на прощание рукой, пошел в сторону подъезда. Машина мягко тронулась. Теперь на выезд, мимо старушек, сидящих на скамейке, мимо детской площадки, где вдохновенно крутилась малышня, мимо двух молодых мамаш с колясками, вперед к распахнутым воротам. Сердце радостно заныло. Интересно, как бы повели себя окружающие, если бы узнали, что находится в салоне старенькой «Нивы»?

Не удержавшись, Никита обернулся и обратил внимание на то, что девушка пододвинула рюкзак к себе. Похоже, что Вероника привыкала к роли состоятельной дамы.

— Чему ты улыбаешься? — строго спросила она.

— Да так, подумалось, — неопределенно протянул Зиновьев.

Никита прибавил газу и едва не столкнулся с «Газелью», выехавшей на дорогу. Перекрыв движение, молодой шофер яростно размахивал руками, что-то кричал, выражая неудовольствие.

— Какого хрена ему нужно? — возмутился Никита. — Ведь сам же нарушил. Теперь и не объехать.

Повернувшись, он хотел сдать назад, но вдруг увидел, как, едва ли не упираясь капотом в багажник его машины, подъехала «Волга». Никита жестом попросил водителя потесниться, но тот, изображая недоумение, только удивленно двигал густыми бровями.

— Что там случилось? — обеспокоенно спросила Вероника.

— А хрен его знает! — в отчаянии воскликнул Никита.

Дверца «Газели» распахнулась, из нее с решительным видом вышел молодой водила и направился к Никите.

— Ты что делаешь, баран! — выкрикнул он, яростно размахивая руками. — Ты чего, слепой, что ли?!

Не самое подходящее время для ссоры.

— Может, заблокировать двери? — предложила Вероника.

— Не надо, — спокойно отозвался Никита. — Попробую договориться. Ты не выходи из машины, что бы ни случилось. Брось под кресло рюкзак.

— Хорошо.

Водитель «Газели» уверенно приближался. Распахнув дверцу, Никита попытался выйти и вдруг увидел, как мгновенно изменилось лицо этого человека, приняв спокойное и сосредоточенное выражение.

— Советую тебе не дергаться, — спокойным голосом сказал он, не сводя колючих глаз с лица Никиты. — Одно неосторожное движение, и ты покойник!

Зиновьев посмотрел на его руки. Ладони у него были сильные, с большими вздутыми венами. Ствол он держал уверенно и крепко. Так краб сжимает свою добычу.

Страха Никита не почувствовал, даже когда рассмотрел в его руке револьвер, но обратил внимание на то, что вороненая сталь была изрядно потерта, видимо, от частого пользования. Наверняка и ствол, произведший не одну тысячу выстрелов, был порядком изношен, но это не делало его менее опасным. Глаза у незнакомца были холодными и неподвижными, такие бывают у пресмыкающегося, нацелившегося на добычу. Достаточно сделать одно неверное движение, и мерзкая тварь проглотит целиком.