Владимир Полудняков - Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы Страница 56

Все безрезультатно: Шуру-Тамару не обнаружили, на памяти ветеранов сыска таких преступлений не было. Да, женщины — участницы многих краж, убийств, в группе с мужчинами, но чтобы вот так, в одиночку…

Прошла еще неделя. Под наблюдением находились все злачные места, а также сады отдыха, вокзалы, барахолка, скупочные магазины. Были раскрыты десятки краж и мошенничеств, арестованы скупщики и сбытчики краденого. В преступном мире это вызвало панику — угрозыск Ленинграда решительно взялся за наведение порядка в городе, очищая его от шпаны и блатных.

…На Андреевском рынке была обычная круговерть: волнующаяся, галдящая толпа обтекала лотки с пирамидами янтарных яблок и бархатистых, величиной с детскую головку, груш, с килограммовыми виноградными гроздьями в восковом налете и тяжелыми полосатыми ядрами блестящих арбузов. Выложенные в ряды тугие, сочные помидоры и пупырчатые, крепкие огурчики чередовались с рубиновой смородой и ароматной малиной. В мясных рядах лихо орудовали топорами крепкие парни, разделывая говяжьи и бараньи туши. Рыбное изобилие было бы неполным, если бы тут же не стоял открытый бочонок с красной икрой. По соседству пирамидкой были выложены слегка запылившиеся крабы.

Особенно шумно было в углу, где шла бойкая торговля семечками: жареные и сырые, крупные и мелкие — все нарасхват. Граненые стаканчики мелькали в руках торговцев, продающих этот популярный товар. Небольшая очередь выстроилась к веселому голубоглазому парню с соломенными волосами. Он молча улыбался, на вопросы отвечал односложно, работал с упоением.

Мешок с семечками оседал на глазах. Парень ни с кем не спорил, не противился, если какая-нибудь лихая горожанка для пробы на зубок прихватывала добрую пригоршню хрустких, с дымком, зернышек. Стаканом черпал с глубины, да рукой добавлял сверху. Отбоя от покупателей не было, рубли и полтинники не вмещались в два кармана передника. Очередь все время двигалась и вдруг застопорилась.

Широко раскрыв глаза и глядя в упор на парня, перед прилавком стояла жгучая брюнетка. Изумление от неожиданной встречи сменилось бурной радостью:

— Вася, ты?! Да куда же ты пропал?

Парень густо покраснел, бросил быстрый взгляд на любопытные лица терпеливо стоявших в очереди женщин, смущенно тронул нос закопченным пальцем и быстро сказал:

— Шурочка, я это, я. Подожди там, в сторонке. Сейчас отоварю людей и подойду.

За суетой деревенских хлопот, скоротечных рыночных воскресений парень забыл о том, месячной давности, приключении, напоминание о котором вогнало его сейчас в краску.

Месяц назад она окликнула его на набережной Невы. Вася спешил на автобус, но молодая, статная женщина так просительно и в то же время обещающе смотрела на него, что Вася мгновенно забыл о делах. Она сказала, что боится парня, который ее преследует и, наверное, ждет около квартиры. Не проводит ли ее Вася до дому, тут недалеко?.. Не колеблясь ни секунды, Вася согласился. Такая шикарная женщина, не то что надоевшие деревенские бабы, пахнувшие коровой и турнепсом, будет что вспомнить. Да еще просит защитить ее от какого-то парня! Он сразу так загордился собой, что уже был готов выполнить любую ее просьбу.

Действительно, квартира оказалась недалеко, на какой-то из линий Васильевского острова. Никто Шуру не поджидал, и она с облегчением вздохнула:

— Слава богу, никого. Заходи, Вася, в гости.

Комната в густонаселенной коммуналке была расположена рядом со входной дверью. Из кухни в конце бесконечного коридора доносились чьи-то голоса и звяканье посуды. Никем не замеченные, они зашли в Шурину комнату, небольшую, с итальянским окном. Скромное жилище: стол, три стула, шкаф, этажерка, металлическая кровать, украшенная блестящими шарами и шариками. Постель была аккуратно убрана, стол накрыт скатертью, но во всем остальном особого порядка не было: порванная салфетка на этажерке, торчащая из шкафа мятая кофта, разбросанная одежда, сваленная в кучу обувь в углу и небрежно висевшие на спинке стула брюки. Шура бросила брюки в угол и сказала, как бы между прочим:

— Брата. Приезжает редко, а вот вещи свои оставил, — она кивнула на беспорядочно сваленную в углу женскую и мужскую обувь.

Шура ловко сервировала стол: пара стопок, блюдца, вилки, сыр и колбаса, консервы, все было аккуратно разложено за несколько минут. И со словами: «Для храброго мужчины,» — водрузила в центр стола литровый графин самогона. Ее влажные блестящие глаза гипнотизировали Васю. Он, как завороженный, следил за ее руками, то и дело соскальзывая глазами на крепкую широкую спину, длинные ноги, соблазнительную грудь.

Шура это замечала и, хлопоча, словно невзначай, задевала его рукой, плечом или бедром, так что простодушный парень совсем сомлел, и его руки невольно потянулись к ней, но Шура, кокетливо улыбнувшись, увернулась и тихо сказала:

— Не спеши, давай закусим.

Графин опустел быстро. Вася и не заметил, что Шура наливала себе и меньше и реже, да и стопку она выпивала за три, четыре приема. Парень уже захмелел, но Шура с готовностью поставила другой графинчик.

Когда Вася уже с трудом держал голову, Шура раздела его и уложила в кровать. Потом женщина в ночной рубашке хищно нырнула к нему под одеяло, и это было последнее, что он запомнил.

Утром Шура вывела Васю из квартиры. Они почему-то долго кружили по каким-то закоулкам, пока не вышли наконец на набережную к автобусной остановке. Приехав домой, парень не досчитался трехсот рублей, но где и когда потерял деньги, определить не мог. Он сразу же отогнал от себя мысль, что деньги могла взять Шура. Слишком радушно она его принимала, поэтому в искренности ее намерений не было никаких сомнений. Потом, через неделю, Вася попытался найти ее, но так и не смог вспомнить ни где находится дом, ни квартиру…

Шура сидела на ящике и лузгала семечки, когда, вытирая на ходу руки полотенцем, к ней подошел Вася. Жадным взглядом охватив ее фигуру, он спросил:

— Я готов, что будем делать?

— Хочешь, пойдем ко мне, — предложила Шура.

Если у Васи и были какие-то смутные подозрения по поводу Шуры из-за пропажи денег, то теперь от них не осталось и следа: будь она к этому причастна, не решилась бы встретиться с ним снова, тем более пригласить его к себе.

Дома у Шуры почти ничего не изменилось, разве что были убраны мужские вещи и появились новые предметы: часы, патефон, фарфоровая статуэтка.

Как и в прошлый раз, обильный ужин был разбавлен неограниченным количеством спиртного. Вася очень старался себя контролировать, но Шура ловко, играючи, накачала его самогоном.

Ночь прошла в хмельном угаре, а утром Шура вновь проводила едва соображавшего парня на автобус. Но на этот раз он, мыча и мотая головой, отказался сесть в него, а шатаясь и опираясь рукой на парапет, поплелся по набережной, дополз до спуска к Неве и повалился на ступеньку у самой воды. Утренняя прохлада освежала, и уже через полчаса Васе полегчало, перестало бить молотом в затылок, прошло головокружение. С усилием сохраняя равновесие, он зачерпнул ладонью чистой невской воды, протер лицо, сполоснул рот. Доставая платок, Вася обнаружил, что булавка, которой был заколот карман куртки с деньгами, расстегнулась. С тревожным предчувствием он достал деньги и ахнул: не хватало почти половины выручки от продажи семечек.

Теперь он знал, что пропажа денег — дело рук Шуры, несомненно, что она обворовала его и в первый раз. Какой же я дурак, ругал себя Вася, вот почему эта девка такая гостеприимная и ласковая. У-у, воровка! Думала, что я ничего не соображаю!

Сегодня он запомнил и двор, и дом, и квартиру.

В отделении милиции Вася долго объяснял дежурному милиционеру причину своего визита и едва не был задержан за свое непотребное состояние, пока, наконец, его не поняли — совершена элементарная кража, а он — пострадавший и знает, где находится преступница с похищенными деньгами.

Двери в квартиру и в комнату были не заперты. Увидев Васю, Шура сладко потянулась в постели:

— Васенька, миленький, какой ты молодец, что вернулся… — и тут же осеклась, когда из-за спины парня вышел милиционер. Шура села, рывком подтянула одеяло под подбородок и возмущенно спросила:

— Что это такое, почему милиция?

— Одевайтесь, — спокойно сказал милиционер и поморщился. В комнате пахло сивухой и перегаром.

— Отвернитесь, мужчины, — раздраженно приказала Шура.

Нехотя повинуясь, Вася и милиционер повернулись к стене, напряженно прислушиваясь к шелесту платья, скольжению чулок, стуку туфель. Когда все затихло, они обернулись: женщина, ссутулившись, сидела на кровати, отрешенно глядя в одну точку. Вася, еще хмельной, сел рядом с ней, взял безвольную руку Шуры в свою. Ему стало жалко ее, совсем недавно веселую и уверенную в себе, с которой ему было так хорошо, и такую несчастную и запутавшуюся теперь. Он тихо спросил: