Татьяна Полякова - Все в шоколаде Страница 6

– Ну, я пошел.., работы по горло. – Но тут же опустил свой зад на прежнее место и жалобно посмотрел на меня. – Я хотел… Слушайте, почему бы нам с вами как-нибудь не поужинать вдвоем?

Если б он вдруг начал глотать ножи и вилки, это произвело бы на меня меньшее впечатление. Однако я не свалилась с высокого табурета и глаза таращить тоже не стала, растянула губы в улыбке и порадовала его:

– С удовольствием.

– Ага, – не очень-то вдохновился он. – Может, на следующей неделе?

– Или после выборов, – подсказала я.

– Да-да, работы сейчас невпроворот.

– В чем дело? – убрав улыбку с лица, совсем другим тоном задала я вопрос. – Чего ты ерзаешь, как уж на сковородке?

– Ничего, – испугался он и даже побледнел, пот выступил на лбу крупными каплями, он забыл про свой платок и теперь сидел, жалко хлопая глазами.

– Тебе кто-то звонил? – вспомнив типа с хриплым голосом, спросила я.

– Мне? Кто? Нет. С чего вы взяли?

– Возможно, кто-то, не пожелавший представиться.

– Мне никто не звонил, – взвизгнул он, испуганно огляделся и стал сползать с табурета. Я легонько ухватила его за плечо.

– Артурчик, если говорят “а”, стоит сказать “б” или вовсе рта не раскрывать, в противном случае это выглядит очень подозрительно.

– Я.., да вы что.., я просто хотел…

– Иди, у тебя работы выше крыши. Мой телефон ты знаешь.

– Да, конечно, конечно.

Теперь он выглядел притихшим или сильно озадаченным и по-прежнему испуганным. Кивнул мне и поспешно удалился из бара, при этом его слегка пошатывало.

– Вот псих, – в сердцах пробормотала я. Давить на него в настоящий момент не имело смысла, чего доброго заработает инфаркт, а мне бери грех на душу, как будто их у меня и так недостаточно. С другой стороны, Черник – истерик по призванию, вечно чего-то боится и подозревает мир в злых умыслах на свой счет. Сегодня он выглядел до того нелепо, что становилось ясно: что-то за этим есть. Не его фантазии, а некое событие, о котором он так и не решился мне сообщить, хотя имел желание. Ну вот, загадал загадку, теперь ломай голову.

Однако голову ломать я не стала, выпила еще чашку кофе, и неожиданно на меня накатила лень, захотелось домой, на родной диван, вздремнуть часик, а то и два, и пусть все катятся к черту со своими загадками. Я немного потешила себя этими мыслями и отправилась к машине. При свете дня она мне понравилась еще меньше, чем ночью, хотя и ночью вызвала острую жалость. Может, стоит походить на курсы вождения? Я обошла “Мицубиси" – седан по кругу, покачивая головой. В самый разгар самобичевания услышала за спиной густой бас:

– Это твой личный рекорд. – Повернулась и увидела Лялина, начальника нашей службы безопасности, рослого мужика лет сорока пяти с такими ручищами, что ими впору гнуть подковы. Он насмешливо улыбался мне, стоя в трех шагах от своего джипа, который выглядел как новенький, хотя Лялин ездил на нем уже лет шесть. – Так раздолбать тачку за полгода…

– Это моя тачка, – напомнила я.

– Конечно. Хочешь совет?

– Не хочу.

– Я так и думал. Однако, будучи старшим товарищем, не могу не напомнить, что садиться за руль…

– Вот только скажи что-нибудь по поводу моего пьянства, – перебила я, – и получишь в зубы.

– Это рискованно, – засмеялся Лялин.

– Ничего подобного, ты меня не тронешь. Деду это не понравится, а ты человек разумный. И осторожный.

– На самом деле я просто не в состоянии обижать хорошеньких маленьких девочек.

– Кто это здесь девочка? – хмыкнула я.

– Ладно, – засмеялся Лялин, обнимая меня за плечи. – В моем возрасте начинаешь чувствовать себя папашей всех, кому на пятнадцать лет меньше.

– “Хорошенькая” прозвучало как небесная музыка, – хихикнула я. – Последнее время только и слышу: “паршиво выглядишь”.

– Завистники. Идем, поговорить надо. Однако пошли мы не в офис, а устроились в машине Лялина.

– Единственное место, где можно говорить по душам, – вздохнул он. – Тачку только что проверили, так что расслабься. По какому случаю Дед звал?

– Воспитывал.

– Как считаешь, что следует ждать от жизни?

– Ты имеешь в виду убийство?

– Конечно. Дед вызвал меня, как только ты покинула его кабинет.

– Странно, у меня сложилось впечатление, что убийство его мало интересует.

– Он сказал, что ты одна справишься и подключаться моему ведомству нужды нет.

– Тогда о чем ты хотел поговорить?

– О тебе.

– Интересно, – вздохнула я, вглядываясь в его лицо. Благодаря рыжим усам Лялин походил на добродушного моржа – впечатление, очень далекое от реальности.

– Ты с таким интересом разглядывала свою тачку…

Не зная Лялина, можно было подумать, что он меняет тему разговора, но я неплохо его знала и, кивнув, ответила:

– Вмятина на крыле. Черт знает, откуда она взялась.

– Вот-вот. Ходят слухи, что ты много пьешь. Скажу больше: если верить слухам, ты законченная алкоголичка.

– Спасибо, – фыркнула я.

– А между тем пьешь ты немногим больше, чем любая девица твоего возраста, семейного положения и достатка.

– Чего? – подняла я брови.

– Обожаю, когда ты строишь из себя дуру.

– Ладно. Ты выяснил, что я не алкоголик. Что дальше?

– Кому-то понадобились эти слухи.

– Олег, – вздохнула я, – тебе надо менять работу. Слухи – это слухи.

– Не скажи, Детка. Все знают, что ты имеешь большое влияние на Деда…

– Чушь…

– Я сказал – влияние. Ты держишься в стороне и всячески подчеркиваешь, что его дела тебя не касаются. Можешь мне поверить, я не считаю тебя серым кардиналом, я даже убежден, что тебе в самом деле безразлично, куда мы катимся всем скопом, но я так же знаю, что Дед способен изменить свое решение под впечатлением от разговора с тобой. Может, из желания выглядеть благородным в твоих глазах или еще по какой-то забавной причине… И не только я это знаю…

– Мне не очень понятно, – нахмурилась я, так как разговор больше не казался занятным и вообще перестал мне нравиться.

– Сейчас объясню. Кому-то очень хочется, чтобы ты в его глазах выглядела скверно. Кто-то всерьез опасается твоего влияния. Кто-то к чему-то готовится…

– И это ты называешь “объясню”? “Кто-то”, “кому-то”… Скоро выборы, и у всех крыша едет, в том числе и у тебя.

– Возможно. Если у меня едет крыша, это не страшно, хуже другое: если мы прохлопаем тот миг, когда…

– Ты меня успел запугать, – усмехнулась я, хотя испуганной не была.

– Я сам напуган. И это убийство мне не нравится. Держи меня в курсе. И подумай о моих словах.

– По-твоему, наши конкуренты…

– Не обязательно. У нас достаточно своих умных голов. – Вот в этот момент я насторожилась. Лялин не тот человек, кто будет делать подобные заявления ради красного словца. Мы обменялись взглядами. – И не задавай глупых вопросов, – проворчал он. – У меня ничего нет. Я всего лишь отвечаю за безопасность Деда. Я знаю, скольких баб трахнул тот или другой его помощник, но я не знаю, о чем идет речь в кабинетах, куда мне нет хода.

– А хотелось бы? – не удержалась я.

– До ломоты в зубах. Потому что долгие годы в разведке обострили мой нюх. И я тебе по-дружески сообщаю: что-то назревает, подспудно, в состоянии повышенной секретности, и такие, как мы с тобой, могут оказаться у разбитого корыта. Это очень просто, если не знать, кто твои друзья, а кто враги. А как узнать, кто есть кто в этом серпентарии?

– Это что, предложение о сотрудничестве?

– Почему бы и нет? – вроде бы обиделся Лялин.

– Хорошо. Буду смотреть в оба.

– Давай-давай, смотри, – в тон мне ответил он, и я поспешила убраться из машины.

"Ну и денек, – горько сокрушалась я, топая к своей машине. – Столько информации на мою бедную голову. Как тут не выпить, чтобы поставить мозги на место?” Но странное дело – пить совершенно не хотелось. Умеют же некоторые испортить жизнь человеку.

Я отъехала на пару кварталов, чтобы не мозолить гражданам глаза, приткнула машину возле тротуара, уткнулась подбородком в скрещенные на руле ладони и задумалась. Насчет влияния, которое я якобы имею на Деда, Лялин ткнул в небо пальцем. Ничего подобного. Дед вообще не из тех, кто подвержен какому-либо влиянию. Происки конкурентов? Тоже вряд ли. Фигура я для них незначительная, не стоит тратить на меня время. Выходит, чешут языками от безделья, а Лялин в припадке подозрительности… Пожалуй, не стоит мне по вечерам в кабаках сидеть, можно дома, перед телевизором. Для меня разница небольшая, а граждане решат, что я после нагоняя с пороком завязала или глушу водку в одиночестве, что вероятнее. Кстати, водку я не жалую и на ночь выпиваю исключительно в медицинских целях, у меня бессонница. Ближе к часу ночи я начинаю так жалеть себя, что орошаю подушку слезами, потому что жизнь моя кажется мне загубленной безвозвратно, и лишь полбутылки вина способны вернуть мне душевное равновесие и навевают дремоту. И с мыслью: “А жизнь-то налаживается” – я засыпаю.