Фридрих Незнанский - Оборотень Страница 6

   Саша вспомнил, что действительно краем глаза видел как-то по телевизору рекламу этого фонда (если только не путал его с другим, все время мелькали какие-то — «Столичный», «Отечественный»). На экране телевизора возникла карта России, сначала пустая. Затем, как по мановению волшебной палочки, на ней начали возникать заводы и фабрики, а приятный баритон за кадром говорил: «Вы не знаете, куда вложить свой ваучер? Мы сделаем это за вас. Вы станете акционером не одного, а многих прибыльных предприятий своей страны. Чековый инвестиционный фонд «Державный» сделает ваш ваучер золотым. Мы хотим, чтобы каждый гражданин стал настоящим хозяином своей державы». В конце концов на экране появлялись счастливые лица людей и играла торжественно-бравурная музыка. Еще тогда Турецкого поразила эта реклама, настолько она била прямо в лоб, но он тут же о ней забыл. И когда в очередной раз мать спросила сына, куда он собирается вложить свои ваучеры, он безразлично ответил, что понятия не имеет, а Елена Петровна, как всегда, несколько таинственно сообщила ему, что «компетентные люди» посоветовали ей один абсолютно надежный фонд, куда она собирается отнести свой ваучер и Павла Петровича, а может прихватить и три ваучера Сашиной семьи. Турецкий даже нетвердо помнил, отдал ли он тогда свои ваучеры матери или нет, а может быть, Ирина отдала... Он сделал над собой усилие и снова вслушался в то, о чем взволнованно говорила трубка голосом Елены Петровны.

   — А ведь, Саша, когда мы с Павлом Петровичем туда приходили, да ты у него сам спроси, мы все подробнейшим образом расспросили — куда уйдут ваучеры, что мы получим. Нам выдали документ, очень красивый сертификат с номером, я сейчас посмотрю, он у меня записан в книжке.

   — Мама! Не надо ничего смотреть! — взмолился Турецкий.

   — У меня все записано,— продолжала Елена Петровна. — Нам все так подробно объяснили. Ваучеры будут вложены в предприятия, и мы будем получать доходы не от одного какого-то завода, а от нескольких.

   Турецкому пришлось сдерживаться, чтобы не высказать прямо, что он думает в этой связи о матери и о ее Павле Петровиче.

   — Кто же мог предположить, что так кончится. Мы-то думали, что на десять ваучеров мы сможем безбедно существовать на старости-то лет, будет к пенсии прибавка...

   — Что-что? — В первый момент Турецкому показалось, что он ослышался. — Какие десять ваучеров? Откуда?

— Ну как же, Сашенька, — замялась мать. — Наши с Павлом Петровичем, потом твои, Ирины, Ниночки... Ну а потом... — она виновато помолчала, — мы еще подкупали...

   — Что?! — не выдержав, заорал Турецкий. — Вы покупали ваучеры? Да вы с ума сошли! Что же вы меня не спросили?

   — Ну Саша, — голос матери звучал умоляюще, — ты же всегда так занят... Мы не хотели тебя отягощать нашими заботами.

   «Всегда так, — подумал Турецкий. — Сначала они не хотят отягощать, когда несут последние деньги невесть куда, а потом, когда все их липовые банки и фонды лопаются, тогда начинают жаловаться».

   — Мама, — только и сказал он, — я очень тебя прошу, теперь ты научена опытом, пожалуйста, ничего никуда не вкладывай. Не слушай никаких компетентных людей. Я тебя умоляю. Ты поняла меня?

   — Хорошо, Сашенька, — ответила мать. — Но я думала, что получу в «Ронике» и отдам долг Марье Николаевне... Я у нее заняла на три месяца, думала, долг верну и...

   — Сколько ты ей должна? — сквозь зубы спросил Турецкий.

   — Ну, там, — снова замялась мать, — не так много. Всего четыреста тысяч, ну и проценты... Я-то рассчитывала в «Ронике», раз «Тибет»...

— Хватит про «Тибет»! — зарычал Турецкий.

   В трубке воцарилось молчание. Саша представил, как мама сейчас с обиженным лицом сидит у телефона.

   — Мама, — стараясь говорить спокойно, продолжал Турецкий, — Марье Николаевне деньги, безусловно, нужно вернуть. Я постараюсь сегодня же достать необходимую сумму. В самом крайнем случае — завтра. Так что не беспокойся.

   — Саша, мы с Павлом Петровичем получим пенсию и постараемся отдать, может быть, в два приема... — пролепетала Елена Петровна.

— Посмотрим, — буркнул Турецкий.

   Повесив трубку, он сел на табуретку и закурил. Нужно за день достать примерно полмиллиона. У самого Саши таких денег не было, вряд ли кто из ближайших приятелей по прокуратуре сможет безболезненно выложить в долг такую сумму, зарплата бюджетных работников по-прежнему обеспечивала только элементарный прожиточный минимум.

   — Сашка, ну что ты, в самом деле! — с упреком сказала Ирина. — Только встал — и сразу же за сигарету. Хоть бы кофе выпил сначала. Доведешь ты себя.

   — Да тут опять такие дела, — неопределенно махнул рукой Турецкий.

   — Елена Петровна чем-то тебя расстроила? — заволновалась Ирина.

   — Да опять эти ее игры с банками, фондами... Лопнул очередной мыльный пузырь, а она в него вложила пенсию.— Турецкому не хотелось говорить, что мама даже влезла в долги, чтобы обогатить каких-то бессовестных мерзавцев.

Ирина сокрушенно покачала головой.

   — Слушай, ну почему им всем это просто так сходит с рук, а? Куда ваша прокуратура смотрит, МУР, ФСБ, наконец? Я, наверно, ничего не понимаю, но у нас преступники преспокойно по улицам ходят, да что ходят — на иномарках разъезжают! Почему? Что, они все за границу сбежали и их теперь найти невозможно?

   — Найти-то их можно, — ответил Турецкий, который на протяжении последних нескольких дней только и делал, что обсуждал эту проблему с Меркуловым, — да только нет такого закона, по которому их можно было бы привлечь... Частная контора занималась некоторой деятельностью на свой страх и риск, так сказать, типичные гражданские правовые отношения. Не получилось, ребята, что поделаешь. С каждым может случиться...

— Будь моя воля, я бы их... — в сердцах сказала Ирина.

   — Все мы умеем руками махать, — устало ответил Турецкий и уже в дверях ванной повернулся и сказал с напускной иронией: — А мы должны действовать в рамках законности. Мы же не мафиози какие-нибудь.

   — Да, — покачала головой Ирина. — Но иногда думаешь: вот бы мне в руки ружье.

   — Лучше гаубицу... — добавил Саша через дверь и включил воду.

11.00

   Всю дорогу до Прокуратуры РФ Турецкий думал, где бы занять полмиллиона. Можно было, конечно, взять по сто тысяч у пяти разных людей, но тут Александр Борисович вспомнил про Моисеева. Да, благодаря поддержке сыновей, живущих в Израиле, старый прокурор-криминалист стал едва ли не самым состоятельным из людей, с которыми Турецкий ежедневно общался (если не считать, конечно, разного рода подозреваемых и подследственных, но у них он никогда бы не взял и копейки).

   Семен Семенович с сочувствием выслушал историю Турецкого и, порывшись в бумажнике, извлек зеленую купюру с портретом президента Франклина в овальной рамочке.

— Вот, Саша, это как раз четыреста пятьдесят тысяч.

   — А вы ничего, Семен Семенович... Вы можете... Ведь я раньше чем через месяц, возможно, и не отдам...

   — Успокойтесь, раз даю, значит, могу, — грустно улыбнулся Моисеев. — Видите, я человек обеспеченный в отличие от большинства людей моего поколения. Людям вашего возраста легче. Вы вот на маму жалуетесь, а ведь это возрастное. К старости хочется иметь хоть какие-то гарантии, какую-то кроху на черный день. Мало ли что — болезнь, несчастье, беда... На это и расчет у всех этих молодых жуликов — понимают, что старики им последнее понесут. И понесли же! Вот это и называется деловая хватка. Знание человеческой психологии. Бизнес, одним словом.

— Неужели совести совсем нет?

   — Какая совесть, Саша, когда речь идет о больших деньгах. Ну вы меня прямо удивляете — сколько лет работаете в правоохранительных органах, а от своей наивности все никак не можете избавиться.

   — И все-таки должна быть на них управа! — стиснул кулаки Турецкий.

   — Знаете, Саша, если бы передо мной сидел не «важняк» из прокуратуры, я бы еще понял. Но вы же не хуже меня понимаете, что наше законодательство не рассчитано на этих махинаторов. А что не запрещено — разрешено. Даже в Соединенных Штатах многих мафиози удавалось упечь за решетку исключительно за неуплату налогов. Даже там их очень трудно поймать, а ведь у них с финансовыми мошенничествами борются десятилетия, а не три года, как у нас. Найдите, за что их можно задержать. Они ведь не ангелы.

— Найду, — ответил Турецкий.

12.00

   — Да что ты, Костя, кислый какой-то. Возьми себя в руки, — говорила Александра Ивановна Романова Меркулову.

   Надо признаться, что ее оптимизм также был, мягко говоря, наигранным. Да и откуда бы взяться оптимизму у нее, начальника МУРа, в 1995 году?

   — Ладно,— отмахнулся Меркулов, курировавший как замгенерального Следственное управление, то есть расследование всех дел по стране. — Какая разница, кислый я, маринованный или соленый, преступников-то все равно ловить не могу. Права не имею, Шурочка. Да что я, они и не преступники вовсе, а предприниматели. Работают в рамках закона.