Владимир Колычев - Черный лебедь Страница 6

– Конечно, есть. Как без конюшни. Ну, можно и на конях.

– А чего так невесело?

– Да надоело. Лучше в компьютер.

– Так ты себе катаракту заработаешь.

– Что это такое?

– Заболевание глаз. Помутнение хрусталика. Все хорошо, хорошо, а потом раз – и ослеп. От компьютера так часто бывает. У меня один знакомый ослеп. Сейчас с палочкой ходит. Но тебе-то, наверное, собаку-поводыря купят.

– Зачем собаку? – разволновалась Карина.

– Ну, если ослепнешь вдруг.

– Не ослепну.

– Почему ты так думаешь?

– Да ну его, этот компьютер. Уж лучше на лошадях. А ты умеешь?

– Немного.

– А где научилась?

– В школе милиции.

– Ты в школе милиции училась?

– Нет, я училась в юридическом университете. А в школу нас возили, ну что-то вроде обмена опытом. Особая школа, конной милиции. А в милиции я служила, но не в конной.

– В детской комнате?

– Почему в детской комнате?

– Ну, мама говорила, что ты в детской комнате милиции работала. Сказала, что, если я тебя не буду слушать, ты меня туда отправишь. Думаешь, я испугалась? – с вызовом спросила Карина.

– Нет, конечно. Нет сейчас детских комнат. Есть инспекции по делам несовершеннолетних. Но я там никогда не работала.

– А где работала?

– Во взрослой комнате милиции, – улыбнулась Настя. – Милицейским дознавателем.

– Это как?

– Дознаватель – от слова «дознавать», «узнавать». Дознание – это предварительное следствие. Но тебе это неинтересно.

– Почему неинтересно? Очень даже интересно. А давай не будем на лошадях кататься! А давай свое детективное агентство откроем!

– Если это игра, то запросто.

– А если не игра?

– Если не игра, то лучше на лошадях.

– Понимаешь, у нас тетя Майя пропала. Дядя Сева ее ищет, дядя Гриша ее ищет, милиция ищет, Юрка ищет.

– Что за дядя Гриша?

– А-а, начальник охраны. Так вот, все тетю Майю ищут, – продолжала Карина. – И мы с тобой ее будем искать.

– Как?

– Ну, не знаю. Ты же главный детектив.

– Ты думаешь, это будет интересно? – нахмурилась Настя.

– Конечно! А если найдем, нам все спасибо скажут.

– Никогда не играй в такие игры.

– Почему?

– Потому что это очень страшная игра.

– Я тебя не понимаю.

– Ты детективные сериалы смотришь?

– Ну, иногда.

– Вот представь себе, показывают ваш дом. Пропадает твоя тетя, в доме появляется детектив и начинает всех подозревать. Тетя Майя пропала – может, с любовником убежала, а может, ее убили.

– А еще она утонуть могла, – добавила Карина со всей серьезностью, на какую только была способна. – К нам следователь приезжал, вокруг озера ходил, потом водолазы были.

– Могла утонуть, – подхватила Настя. – А могли и утопить.

– Кто?

– Вот ты и подумай, кто. Кому была выгодна ее смерть?

– Кому выгодна? Я даже не знаю. Я знаю, из-за наследства убивают.

– Из-за наследства. Другие наследники. Я даже думать об этом не хочу. И считаю, что это совершенно невозможно. Ну а вдруг. Давай допустим, что в гибели твоей тети виновата твоя мама.

– Но этого не может быть! – потрясенно воскликнула Карина.

Сначала она побледнела, затем позеленела, после пошла красными пятнами. Настя невольно прижала ее к себе, приласкала, как маленькую девочку.

– Ну, конечно же, не может быть. Это я сказала тебе только для того, чтобы ты никогда не играла в такие игры. Вдруг ты выведешь маму на чистую воду. Но этого, конечно же, не будет. Потому что твоя мама ни в чем не виновна!

Карину трясло, как в лихорадке. Конечно же, это была всего лишь реакция детского организма на сильное душевное потрясение. Настя и сама прекрасно понимала, что переборщила в своем стремлении охладить пыл юного романтика. Детективный сыск – это игры взрослых людей. Детям там делать нечего. Настя могла бы использовать Карину в своих целях и даже в какой-то степени уже использовала. Но напрямую втягивать ее в это болото она не хотела. Что, если Елена Васильевна совсем не такая хорошая, какой хочет казаться? Что, если жена брата для нее как кость в горле? Ведь не зря же она назвала ее за глаза вертихвосткой. Что, если она действительно причастна к исчезновению своей невестки? А может, и к ее убийству? Ладно, если преступление раскроет кто-то. А если сама дочь найдет улики, которые отправят на скамью подсудимых ее мать? Это было бы слишком жестоко для Карины.

Разумеется, Настя не собиралась отступаться от своей цели. Она будет продолжать свое тайное расследование. Но Карину она в это дело впутывать не будет. Разве что иногда и косвенно.

Глава 3

Настя могла только догадываться, зачем ее вызвал к себе в кабинет сам граф Сокольский. Возможно, он хотел познакомиться с ней как с человеком, на воспитание которой доверили его родную племянницу. Может, еще что. В любом случае ничего страшного случиться просто не могло. Но Настю изнутри глодало плохое предчувствие.

За те два дня, которые она провела здесь, хозяин усадьбы ни разу не дал о себе знать. Как будто и не было его дома. А сегодня утром прозвучал звонок. В одиннадцать часов Насте предписано было прибыть в кабинет к Всеволоду Владимировичу – так звали графа. У него было одно отчество, у его сестры – другое, но Настю это не смущало. Еще дядя Витя объяснил ей, что у брата и сестры были разные отцы.

Ровно в назначенное время Настя находилась в просторной приемной, обставленной и декорированной под старину. Высокопарная красота. Настя подумала, что было бы нелепицей увидеть здесь стойку ресепшена с какой-нибудь белокурой красоткой с оголенными ногами. Но она этого не увидела. То ли граф понимал, что секретарша не впишется в интерьер его приемной, то ли не нуждался в ее услугах. Зато ей самой нужна была секретарша, которая могла бы доложить графу о ее прибытии. Сама она ломиться в богато инкрустированные двери не решалась. И Всеволод Владимирович не спешил выйти к ней.

Положение спас дворецкий. Этому средних лет мужчине с вытянутым лицом и заостренным узким носом как нельзя лучше бы подошла шитая золотом ливрея. Но граф придерживался старых традиций лишь в интерьерных и архитектурных изысках. Во всем остальном – строгий современный стиль, которому вполне соответствовал элегантный укороченный смокинг дворецкого. Он выразительно посмотрел на Настю, постучал в дверь, зашел в кабинет. Минут через десять вышел:

– Господин Сокольский ждет вас!

Она ожидала услышать эту фразу в несколько иной интерпретации: «граф Сокольский», но дворецкий назвал его господином, значит, так надо. Возможно, графом владельца усадьбы люди величали промеж себя. А может, громкий, почетный, но как-то не вписывающийся в современные реалии титул использовался и гремел на каких-нибудь светских раутах, где собирались новоявленные дворяне. А таких сейчас как собак нерезаных. Только в Москве существовало несколько фирм, в которых можно было купить любой титул вплоть до «наследника российского престола».

Всеволод Владимирович чинно восседал за массивным, опять же под старину, столом. Электрический светильник в форме канделябра освещал лежащую на столе тетрадь и авторучку в форме гусиного пера, которую граф держал над тетрадью. Но его лицо каким-то странным образом оставалось в полумгле. То ли у Насти разыгралось воображение, то ли она стала жертвой игры света, так или иначе, в какой-то момент ей показалось, что из темноты на нее смотрят два светящихся глаза. И только когда она подошла ближе, смогла увидеть лицо сидящего человека. Он действительно смотрел на нее. И глаза вовсе не светятся. Тусклые какие-то глаза, неподвижные, такое ощущение, будто они стеклянные. И лицо словно застывшая маска. По-мужски красивое лицо, четкие волевые черты, аристократическая линия носа, строгая строчка губ. И едва заметные полоски шрамов, которые совершенно его не портили. Одет он был просто. Светлых тонов тонкий джемпер из мягкой шерсти, который, по идее, должны были дополнять обыкновенные джинсы. Но нижняя часть тела, а соответственно, одежды была скрыта под столом. У Насти и мысли не возникло заглянуть под него. Зато других мыслей хоть отбавляй. Что он за человек, этот Всеволод Владимирович? Зачем он вызвал ее к себе? Почему у него такое суровое лицо? Почему он не предлагает ей сесть, хотя по левую руку от него находился кожаный диван-кушетка.

Настя робко поздоровалась, граф ответил ей едва заметным движением головы. И продолжал молча смотреть на нее, продолжал угнетать ее и без того подавленную психику.

– Я могу называть вас Настей? – наконец изрек он.

Но лицо не ожило, и взгляд не прояснился.

– Да, конечно.

– Тогда скажите мне, Настя, как так вышло, что вы обвинили мою сестру в пропаже моей супруги?

Это был не вопрос. Это был удар, шокирующий щелчок бичом.

– Я не обвиняла, – разволновалась Настя. – Я просто предположила.