Сергей Ильвовский - Шесть шестых Страница 7

Борис Троекуров начал свой рассказ о правилах игры:

— Итак, уважаемые телезрители и уважаемые игроки, мы с вами снова на нашей замечательной игре «Шесть шестых». Ее победитель может получить шестьдесят миллионов рублей! Это же больше двух миллионов долларов! Неплохие деньги, не правда ли? Некоторые голливудские кинозвезды получают десятки миллионов долларов за съемки в фильме, но это гонорар за весь фильм. Уверяю вас, никто из них, даже самые знаменитые, не получает два миллиона долларов за час, а в нашей игре это возможно! Правда, пока еще никому не удавалось выиграть наш главный приз, но один человек уже получил три миллиона! Итак, теперь я рассказываю о правилах нашей игры…

Гусев, колдовавший в это время с кнопками на пульте, выключил показ.

— Давайте я покажу вам материал, отснятый с другой камеры, — предложил он Колапушину. — Там Троекуров крупным планом идет, а на игроков все равно пока смотреть незачем.

— Вам виднее. Скажите, а Троекуров говорил заученный текст?

— Да как вам сказать… Определенная «рыба», конечно, есть. Это же правила игры — они должны быть озвучены абсолютно точно. В остальном допустима некоторая импровизация. А вот потом… Потом ему уже нужно было работать на сплошной импровизации, вы это увидите и сами поймете почему. Можно продолжать?

— Конечно, Виктор Александрович!

Гусев нажал кнопку воспроизведения.

Уже на другом экране возникло крупным планом лицо Троекурова.

— Правила нашей игры предельно просты, — начал он. — Шесть игроков на площадке и шесть туров вопросов. Шесть вопросов в каждом туре и шесть ответов на каждый вопрос, только один из которых является правильным. Игрок в течение одной минуты должен нажать кнопку, соответствующую правильному ответу. Нажал не на ту кнопку — вылетел из игры! На ту, но после того, как эта минута закончилась, — вылетел! Вообще не нажал — тоже вылетел! И так произойдет с пятью из шести игроков, находящихся сейчас на площадке, — они вылетят, и все набранные ими деньги сгорят. Выигранные деньги имеет право получить только тот, кто останется на площадке последним.

Теперь о деньгах. В первом туре предлагается сто рублей за каждый правильный ответ, то есть шестьсот за все шесть вопросов. Смешные деньги, но и вопросы ведь тоже смешные — на них любой школьник ответит. Во втором туре можно получить уже шесть тысяч, но и вопросы там посложнее. И так далее… С каждым новым туром стоимость вопросов возрастает в десять раз, но и сами вопросы усложняются. И только игрок, оставшийся на площадке последним, имеет право отказаться отвечать на следующий вопрос и забрать всю набранную им к этому моменту сумму.

Если этот игрок решил продолжать борьбу, но ответил неправильно, то он теряет часть своего выигрыша. Размер этой части зависит от номера тура: в третьем — три шестых, то есть половина. В четвертом — четыре шестых, а в шестом все шесть шестых, то есть все! И только сам игрок вправе решить, когда ему следует остановиться!

Никто из присутствующих на площадке не знает правильных ответов на вопросы и не может подсказать игроку. Кроме того, учтите — я имею право мешать игрокам думать! Будьте уверены — этим правом я обязательно воспользуюсь! Чем меньше игроков будет оставаться на площадке, тем чаще я смогу подходить к каждому из них и тем сильнее буду ему мешать. Последнему, шестому, игроку придется не проще, чем Штирлицу в подвале у Мюллера! Может быть, даже и посложнее — Штирлиц мог думать сколько угодно, и ему никто в этом не мешал, а у нас все наоборот. Только очень эрудированный и очень хладнокровный человек сможет выиграть главный приз.

Ну что же? И игроки, и телезрители теперь знают о наших жестких, но справедливых правилах. До начала первого тура игрок еще может добровольно покинуть площадку и лишить себя возможности выиграть шестьдесят миллионов. У нас есть запасные участники, которые рвутся занять место за игровым пультом. Никто не желает добровольно отказаться от игры? — Троекуров выждал несколько секунд. — Я завидую смелости и хладнокровию этих людей! Итак, мы начинаем! Первый тур!

По съемочной площадке поплыл красивый звук гонга.

Глава 7

Виктор Александрович нажал на кнопку, экран погас.

— Ну вот, тут и наступил первый перерыв. А Борис в это время к нам зашел.

— Почему так быстро? — удивился Колапушин. — Времени-то совсем немного прошло.

— Это только вам кажется, что быстро. Текст довольно длинный, и к тому же когда речь идет о правилах игры, сбиваться категорически нельзя — иначе весь блок придется полностью переснимать. А это уже была четвертая, последняя за день съемка и четвертый день подряд. Борис вымотался до предела. К тому же свет пришлось переключать — сначала весь акцент делался на Троекурова, а потом вступили игроки и свет следовало перевести на них, понимаете?

— Кажется, начинаю улавливать. А что происходило здесь, в аппаратной, во время этого перерыва, не расскажете?

— Все в общем-то было как обычно…

Виктор Александрович, сидя за режиссерским пультом, негромким голосом отдавал последние распоряжения в микрофон операторам и осветителям. Молодой программист Игорь Смехов, сидя за клавиатурой компьютера, набивал вопросы и ответы для предстоящего тура, а его начальник Изаксон внимательно следил, чтобы тот не сделал ошибки. Жанна и Галя оживленно переговаривались о чем-то своем, а молоденькая референтка редакции Леночка, для которой все это было пока еще в новинку, восхищенно следила за происходящим, стараясь никому не мешать.

В широко распахнувшуюся дверь аппаратной стремительно влетел Троекуров.

— Уф! Люди! Ну когда же это все наконец кончится? Кто-нибудь знает, а? Уже в горле все пересохло — сипеть начинаю! Лена, солнышко, — попросил он молоденькую референточку, — не в службу, а в дружбу — сооруди-ка ты мне стаканчик кофейку! Кофе полную ложку и два сахара. Ну что, — обратился он к Гусеву, — как я сыграл?

— Борис Михайлович, это было супер! А что это вы вдруг про Штирлица выдали? — поинтересовался режиссер.

— Так, в голову взбрело… А что, плохо? — Он обеспокоенно обратился к Жанне. — Может, перепишем?

Жанна ободряюще улыбнулась:

— Не стоит, Боречка, все отлично. Такие неожиданные импровизации даже украшают. Ты ее запомни на будущее.

— Будущее, будущее! Да не люблю я, как попка, одно и то же талдычить. Лучше что-то новое придумать! — неожиданно заговорил злым, неприятным голосом Троекуров. — Почему в зале опять не работает кондиционер, Виктор Александрович? Съемка только началась, а я уже весь мокрый. Сколько раз я поднимал этот вопрос?! Мы же им за аренду такие бабосы платим!.. Свет через полчаса, звук… Ну почему у меня все время пропадает звук?!

— Потому что в радиомикрофоне быстро садятся батарейки, — примирительно ответил Гусев.

— А почему они быстро садятся именно у меня? Они что, новые купить не могут?! На батарейке, — он нервно схватил со стола батарейку «Крона» и потыкал в нее пальцем, — вот тут, на боку, срок годности указан. Просто при покупке нужно его проверить… Нет, никому даже и в голову не придет! И что это за идиотский порядок — перед каждой игрой полностью повторять правила? Ну сколько раз мне еще их отрабатывать?! Да их все зрители уже давно наизусть выучили!

— Боречка, — миролюбиво попыталась успокоить его Жанна, — ну ты же не прав, согласись. Ты же сам прекрасно знаешь, что зрители никогда ничего не помнят. На нас и так в прессе наезды сплошные, а если ты чего-нибудь не скажешь — все, прицепятся моментально.

— Борис Михайлович, да успокойтесь вы! — вступил режиссер. — Попейте кофейку лучше. Последняя съемка и… Целых пять дней отдыхать будем!

Троекуров отхлебнул кофе из пластикового стаканчика, поданного Леночкой, и заговорил уже миролюбивее:

— Кто будет, а кто и нет, не забывайте — у меня еще и институт, а я уже как выжатый лимон. Скоро на площадку?

— Сейчас, сейчас… Свет только поставят — и начнем. Не дергайтесь!

— А Троекуров всегда к вам заходил в перерывах? — поинтересовался Колапушин.

— Когда как. Вообще-то у него, как и у любой телезвезды, есть собственная гримерная, где можно спокойно отдохнуть, и кофе ему там бы подали или сок, но Борис иногда и к нам заходил.

— А сегодня это было не чаще, чем обычно? — задумчиво спросил Колапушин, почесав висок. — Он не нервничал сегодня, вы не заметили?

— Пожалуй, почаще, — так же задумчиво ответил Гусев. — Но понимаете, к телезвездам вообще надо относиться по-особому — такая, знаете ли, профессия… У них же всех капризы постоянные. И я уже говорил вам, что положение у нашей передачи очень неопределенное. Борис тоже об этом знал и, естественно, нервничал: все-таки гонорар ведущего — это очень приличные деньги. Да и все, кто об этом знает, нервничают. Я вот тоже думаю: закроют передачу — на пенсию уйду. Не буду я больше ни за что новое браться, хватит!