Генри Кейн - Кровавый триптих Страница 15

А сквозь арку в стене-перегородке виднелся сам клуб. Это был просторный зал с плотными красными портьерами на каждой стене — для лучшей акустики. В клубе, выдержанном в золотых и красных тонах, царил полумрак: из крошечных отверстий в потолке струился синий свет, а на каждом столике помещался крошечный светильник с красной лампочкой. Вдоль стен стояли золотые диванчики и золотые же длинные столы. Ну и самое главное небольшая до блеска отполированная эстрада и тихая музыка Альфредо Трини и его шестерых скрипачей.

Время по здешним меркам было ещё раннее. В клубе сидело несколько господ из числа попечителей. Я заметил Марту Льюис и Уэйна Хаббела за первым столиком. В коктейль-холле кроме меня находилась только одна парочка — они тихо перешептывались за черным столиком.

Повернувшись к Джерри, я спросил:

— Кому здесь насолил Стюарт Кларк?

— А что?

— Я спрашиваю не из праздного любопытства.

— Ясно. Раз ты один сюда пришел, значит не развлекаться.

— Так кому?

— А что такое?

— Джерри, строго между нами. Я тебе скажу, но ты сразу забудешь.

— Ну?

— Он мертв.

— Кто?

— Стюарт Кларк. Убит.

— Окружной проку… — Лоб Джерри избороздили морщинки. Морщинки на ровном лбу Джерри примерно равносильны истерическому припадку простого нью-йоркца со здоровой психикой.

Я вытащил бумажник, положил двадцатку на прилавок и прижал её кончиком пальца.

— Это не взятка, Джерри.

— А что же?

— Чаевые. Все, что ты мне сейчас скажешь. тебе все равно пришлось бы рассказать следователю, а у меня такое ощущение, что я тут оказался чуть-чуть раньше следователя, спешащего сюда на всех парах.

Джерри ухмыльнулся, сложил бумажку и повернулся взять бутылку виски. Он налил в стакан и добавил воды.

— За счет заведения. Клиент, который дает такие чаевые, имеет право хоть раз выпить за счет заведения. — Улыбка стала шире, и я понял, что мы заключили контракт.

Он поставил бутылку на место и вытянул толстенький указательный палец. Я посмотрел в указанном им направлении и, как я и предполагал, палец был устремлен к столику Марты и Хаббела.

— Вон там сидит компания самых отъявленных ненавистников Кларка.

— Оба?

— А что такое компания, по-твоему? Один что ли?

— Я что-то туго соображаю, Джерри. Извини. Расскажи-ка мне сначала о Хаббеле.

Джерри положил локти на прилавок и взъерошил волосы.

— Помнишь малышку по имени Кэти Принс?

— Художницу?

— Ее. Когда-то она танцевала. Совсем чокнутая девица. Часто появлялась в самых крутых заведениях. И всегда в компании денежного мешка.

— Ну и что?

— Мистер Уэйн из-за неё просто голову потерял. Чего раньше за ним не наблюдалось. У них был бурный, безумный роман — пока она его не бросила.

— Ради кого?

— А ты догадайся.

— Кларк?

— Молодец. Мальчик Кларк совсем другое дело — выпускник Принстона, молодой, из благородных и с туго набитым карманом. Он и вхож в самые фешенебельные места. Ты бы стал осуждать девочку?

— И как Уэйн к этому отнесся?

— Хреново. Но он ничего не мог сделать. У девочки на пальчике вдруг появилось колечко с камешком такой величины, что её впору было фотографировать для рекламы «Тиффани»{ Крупнейшая фирма ювелирных изделий }. И очень скоро, как поговаривали, должны были зазвонить свадебные колокола. Плюс Кларк справил страховку на сотню тысяч в её пользу.

— А ты-то откуда все это знаешь?

— Как говорят репортеры, фонтан-то бьет. Бармен, он же стоит прямо у этого фонтана.

— Ты знаешь её адрес?

— Восточная Шестьдесят третья, дом десять.

— А Марта Льюис? Она-то с какого боку в этом деле?

— Ты умрешь…

— Валяй!

— Этот парень, похоже, был падок на симпатичных телок.

— Кто?

— Да Кларк!

— А поподробнее…

— Когда он только появился в этом городишке, он познакомился с Мартой. Она тогда трясла сиськами в «Фламинго». Догадайся дальше сам.

— Что-то моя догадалка сегодня сдохла…

— Он с ней сошелся, закрутился и — женился!

— На Марте?

— Ну! Она как раз к тому времени уже сошла с дистанции. А год назад она развелась с ним в Рино. После этого он её облил холодной принстонской водой, если ты понимаешь, о чем я. Она ненавидит его.

— Когда ваше заведение открывается?

— В восемь. Мы работаем с восьми до четырех утра. Вот когда тут крутятся настоящие бабки. Мистер Уэйн большой мастер своего дела.

Я положил на прилавок ещё одну двадцатку.

— Парень, а ты не перегибаешь ли палку? — осторожно спросил Джерри.

— Нет. Разменяй мне купюру. Дай-ка побольше четвертаков. Мне надо позвонить в Рино. По делу.

— В Рино? По делу? Не поздновато ли?

— Учитывая разницу во времени, там ещё не стемнело. И не забудь, Джерри, что весь этот разговор должен остаться между нами.

— Можешь рассчитывать на старину Джерри.

Я забрал пригоршню мелочи и отправился в телефон-автомат звонить в Рино Уолдо Брайенту. Опустив в щелку монетоприемника несколько монет, я наконец услышал в трубке голос Уолдо.

— Как идут дела, адвокат? — спросил я. — Это Пит Чемберс.

— Привет, Пит!

— Мне нужна твоя услуга, Уолдо.

— Я твой старый должник, Пит.

— Мне нужны сведения по одному разводу.

— Когда?

— Чем скорее, тем лучше.

— Но сегодня воскресенье.

— Сам знаю.

— Не ворчи!

— Ты сможешь, Уолдо. Воскресенье — не воскресенье, ты же там большая фигура. Это очень срочно.

— Фамилии знаешь?

— Жена — Марта Льюис, в замужестве Марта Льюис Кларк. Муж — Стюарт Кларк.

— Стюарт Кларк? Ваш окружной прокурор? Тот самый?

— Тот самый.

— Тогда смогу. Я знаю судью, который занимался этим делом. Мне даже не придется ходить по канцеляриям. Я смогу раздобыть копии бумаг прямо в его офисе. А что тебя именно интересует?

— Факты. Телеграфируй мне домой. Если меня не будет, пусть подсунут телеграмму под дверь. Ладно?

— Будь спокоен, приятель!

— Премного тебе благодарен, Уолдо.

— Перестань!

Я вышел из будки, подмигнул Джерри, прошел под аркой в клуб и, взяв стул, подсел за столик к Марте и Хаббелу. Марта мельком окинула меня взглядом, узнала, улыбнулась, обнажив сверкающие зубы, и сказала:

— Боже мой! Любовь всей моей жизни вдруг восстала из пепла! Где ты пропадал, красуля?

— В разных местах.

— Только не здесь. Я уже работаю тут девять месяцев, а тебя ни разу не видела.

— Я не большой поклонник скрипичных ансамблей.

— А, тут мало девочек — вот что ты хочешь сказать. Из «Фламинго» тебя силком нельзя было вытащить. Ты уходил только когда появлялись уборщики со швабрами. — Она обратилась к Уэйну. — Ты не знаком с Питом Чемберсом?

— Не имел удовольствия. — Он говорил, едва шевеля губами, но четко проговаривая слова с почти правильным британским акцентом.

— Хаббел Уэйн. Питер Чемберс, — представила нас Марта. — Мистер Уэйн владелец этой мышеловки.

Уэйн улыбнулся, встал, и мы пожали другу другу руки. Он был не слишком большого роста, худощав, неописуемо элегантен и обладал изысканными манерами. У него было узкое гладкое лицо, нервные карие глаза, каштановые волосы с завитками над ушами и аккуратненькие усики над маленьким ротиком. Рука оказалась тонкой и холодной.

— Мне надо отойти, — сказал он.

— Я бы хотел поговорить с вами, мистер Уэйн.

— Ради Бога. Это может подождать несколько минут?

— Конечно.

— Мне надо заглянуть на кухню. Мелочи, но необходимые. Я скоро вернусь.

Итак, я остался наедине с Мартой Льюис, что было приятнее, чем быть наедине с Джерри-барменом или следовать за Уэйном на кухню. Марта Льюис была прекраснее, чем обычно. Когда я познакомился с ней во «Фламинго», она была совсем девчонкой — не больше девятнадцати. Теперь я бы дал ей двадцать семь: она была в полном соку, в полном расцвете своей молодости и красоты, такая же, как раньше, хотя и чуточку более сдержанная, впрочем присущая ей необузданность по-прежнему угадывалась во взгляде, в каждом изгибе её тела. Она всегда отличалась большими формами — соблазнительными и более чем откровенно очерченными. Я вспомнил, как выглядели её обнаженные бедра, когда она танцевала в «Фламинго». Теперь её бедра были прикрыты черной облегающей тканью атласного платья, но руки и плечи и добрая половина груди были выставлены на всеобщее обозрение, и это было зрелище куда более захватывающее, чем то, что можно увидеть с первого ряда партера музыкального театра. Марта Льюис была высокая, с гладкой упругой кожей и фигурой, похожей на песочные часы: выпуклый верх, тонкая талия и широкие бедра — широкие, упругие и гладкие, и не жирные. У неё были блестящие черные волосы, коротко подстриженные под мальчика, с колечками на лбу, огромные угольно-черные глаза, высокие скулы, тонкий нос с трепетными ноздрями, сверкающие жемчужно-белые зубы и полные красные губы.