Лоренс Блок - Время убивать Страница 17

Если у меня и теплилась надежда найти у Стейси Прагер красиво обрамленный портрет Мальборо, то она не оправдалась. Оставив дом, я завернул за угол и выпил чашку кофе в какой-то забегаловке. Прагер, Этридж и Хьюзендаль — кто-то из этих троих отправил на тот свет Орла-Решку и пытался расправиться со мной, а у меня было ощущение, что я все еще не могу напасть на след.

Допустим, это Прагер. Обстоятельства как будто складываются против него, но факты пока недостаточно убедительны. Он был на крючке из-за наезда, совершенного его дочерью; и с тех пор для покушения дважды использовался автомобиль. В письме Орел-Решка упоминал, что его чуть было не сбила машина. Подобное произошло вчера ночью и со мной. К тому же у Прагера, похоже, финансовые затруднения.

Беверли Этридж, как и он, в сложном положении; она старалась выгадать время.

Теодор Хьюзендаль принял мои условия.

Из всей троицы только Прагер заявил, что не знает, где взять деньги.

Исходя из этого, можно предположить: убийца — он. Отсюда следует, что он вновь пытался пойти на «мокрое дело», но потерпел неудачу. Стало быть, он нервничает.

Что ж, если это действительно Прагер, сейчас самое время поиграть у него на нервах. Если же он тут ни при чем, я смогу убедиться в этом, встретившись с ним еще раз.

Я заплатил за кофе, вышел и остановил такси.

Когда я вошел в офис Прагера, молодая негритянка окинула меня внимательным взглядом. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы определить мое место в иерархии посетителей. В ее темных глазах появилась настороженность.

— Мэтью Скаддер, — представился я.

— Вы к мистеру Прагеру?

— Да, верно.

— Он ожидает вас, мистер Скаддер?

— Я думаю, что он захочет встретиться со мной, Шари.

Она, казалось, была изумлена, что я запомнил ее имя. Нерешительно поднялась и вышла из-за своего стола в форме буквы «П».

— Я доложу ему, что вы здесь, — сказала она.

— Окажите любезность.

Девушка проскользнула в кабинет и быстро закрыла за собой дверь. Я сидел на виниловом диване и смотрел на марину миссис Прагер. Теперь я уже не сомневался, что люди в лодке занимаются не чем иным, как блюют в воду.

Шари вернулась в приемную.

— Он примет вас через пять минут, — сообщила она.

— Хорошо.

— У вас, видимо, какое-то важное дело?

— Довольно важное.

— Надеюсь, все будет хорошо. Последнее время он что-то не в себе. Чем упорнее человек трудится, чтобы добиться успеха, тем больше на него давят.

— Сейчас это давление, похоже, особенно сильное?

— Да, он в большом напряжении, — сказала она, посмотрев на меня с вызовом, словно обвиняя в затруднениях, которые приходится преодолевать ее шефу.

От этого обвинения я не мог отмахнуться.

— Может, все скоро уладится, — предположил я.

— Очень надеюсь.

— Вы с ним хорошо сработались?

— Это замечательный человек. Он всегда…

Она не закончила фразу — в этот момент раздался какой-то звук, похожий на резкий выхлоп грузовика. Но до двадцать второго этажа никак не мог донестись шум грузовиков с улицы. Шари застыла возле стола, широко раскрыв глаза и прижав к губам тыльную сторону ладони.

Я вскочил с дивана и бросился в кабинет.

Генри Прагер сидел за столом. Конечно, это был не выхлоп: только что мы слышали звук выстрела.

Выстрела из пистолета. Он лежал на столе — совсем небольшой, 22-го или 25-го калибра. Но стоит вставить дуло такого, почти игрушечного, оружия в рот, направить его вверх, к мозгу, нажать на курок, и этого будет достаточно, чтобы свести счеты с жизнью.

Я замер в дверях, уперся руками в косяк, инстинктивно пытаясь не позволить девушке войти в кабинет. Но Шари стала молотить по моей спине своими маленькими кулачками. Несколько секунд я не уступал, но затем понял, что у нее не меньше, чем у меня, прав узнать, что произошло. Я шагнул в комнату, она последовала за мной и увидела то, о чем уже догадалась.

И тогда она громко закричала.

Глава двенадцатая

Если бы Шари не знала моего имени, я мог бы уйти. Но я не сбежал еще и по другой причине: сработал инстинкт полицейского, от которого, видимо, мне не избавиться до смерти. В течение долгих лет я с презрением наблюдал, как некоторые свидетели стараются держаться в тени, а такая роль, само собой разумеется, была не по мне. К тому же совесть не позволяла мне оставить девушку, которая была потрясена и не могла унять слез.

Тем не менее меня одолевало желание уйти. Глядя на склонившегося над столом Генри Прагера, его искаженные смертью черты, я не мог не думать о том, что его убил я. Конечно, он сам нажал на спусковой крючок пистолета, но не кто иной, как я, вложил оружие в его руку. Это произошло потому, что я явно переусердствовал, играя свою роль.

И все же виноват я был лишь отчасти. Наши судьбы переплелись, но я отнюдь не желал ему смерти. Тем не менее он, казалось, обвинял меня: рука Прагера вытянулась вперед, словно указывая на виновника его гибели.

Несомненно, к решению уйти из жизни его подтолкнул я. Но запутался он куда раньше. Чтобы спасти дочь от обвинения в непредумышленном убийстве, он подкупил должностных лиц. Это стало известно шантажисту. Последовало другое убийство, умышленное. Но, уничтожив Орла-Решку, Прагер только туже затянул петлю на собственной шее: ему не удалось избавиться от шантажа, а расследование обстоятельств смерти его врага в любой момент могло привести к нему.

Тогда он задумал новое убийство, но не смог его осуществить. А на следующий день после неудачной попытки я заявился в его офис, и он сказал секретарше, что освободится через пять минут. Из этих пяти он использовал только две-три.

Пистолет, очевидно, был у него под рукой. Прагер наверняка заранее проверил, заряжен ли он. Пока я ждал в приемной, не исключено, что он раздумывал, не стоит ли встретить меня пулей.

Но одно дело — прикончить человека на темной улице, ночью, или оглушить его ударом по голове и бросить в реку. Совсем другое — пристрелить в своей конторе, в нескольких ярдах от секретарши. Можно предположить, что все это он тщательно обдумал. Хотя, возможно, он решил покончить с собой еще до моего прихода, и я лишь невольно ускорил события. Теперь я не мог его об этом спросить. Да и какое это имело значение? Самоубийство избавляло от каких-либо обвинений его дочь, в то время как еще одно убийство могло привести к полному разоблачению. Уйдя из жизни, он освободился от тяжкой необходимости бежать за телегой, за которой не поспевали его ноги.

Вот о чем я раздумывал, когда стоял, глядя на труп. Не помню, как долго я пробыл в кабинете; Шари рыдала у меня на плече. Думаю, прошло не так много времени. Снова сработали инстинкты: я вывел девушку в приемную и усадил на диван. Затем подошел к телефону и набрал номер 911.

По вызову прибыла группа полицейских из Семнадцатого участка с Восточной Пятьдесят первой. В нее входили два детектива: Джим Хини и еще один, помоложе, по фамилии Финч, я не расслышал его имени. Я немного был знаком с Джимом, мы кивнули друг другу. Это облегчало мое положение. Впрочем, если бы по вызову явились даже незнакомые копы, то каких-то особых неприятностей все равно ожидать не приходилось.

Это было самоубийство, и мы вдвоем с девушкой свидетельствовали, что Прагер находился в полном одиночестве, когда прозвучал выстрел.

Парни из лаборатории, хотя и без особого рвения, все же произвели обычные для таких случаев процедуры. Они сделали много снимков, мелом пометили положение тела, убрали в пакет револьвер и, наконец, положив Прагера в большой пластиковый мешок, застегнули молнию и увезли в морг. Хини и Финч запротоколировали показания Шари и отпустили ее домой — отлеживаться и приходить в себя от перенесенного потрясения. Ей пришлось ответить на традиционные вопросы, чтобы коронер впоследствии мог с полным правом констатировать факт самоубийства. Она рассказала, что в последнее время ее босс пребывал в угнетенном и раздраженном состоянии и был явно обеспокоен состоянием своих дел. Шари заметила, что подобное настроение было для него нехарактерно и удивляло ее. Детективы зафиксировали показания секретарши о том, что она видела босса за несколько минут до выстрела, что мы сидели в приемной и оба, одновременно войдя в кабинет, обнаружили его мертвым.

Хини заявил, что этого пока достаточно. Утром ей придется снова дать формальные показания, а сейчас детектив Финч проводит ее домой. Она попыталась отказаться, сказав, что в этом нет необходимости, поскольку собирается поехать на такси, но Финч настаивал.

Проводив обоих взглядом, Хини сказал:

— Бьюсь об заклад, что Финч не прочь отвезти ее домой. У этой девочки попка что надо.

— Я не заметил.

— Ты стареешь. А вот Финч заметил. Он любит негритяночек, особенно таких, как эта. Сам я этим обычно не занимаюсь, но, честно говоря, когда работаешь с Финчем, и сам начинаешь распаляться. Если хоть половина того, что он рассказывает, — правда, то он скоро дотрахается до смерти. Хотя не похоже, чтобы он особенно врал. Телки так и виснут на нем. — Он закурил сигарету и протянул мне пачку. Я отказался. — Держу пари: он разложит эту Шари.